На днях, на вокзале.
Народ, отъезжающий на юг, столпился у табло отправления.
Тянулись последние минуты ожидания. Взгляды большинства были направлены на строчку, вернее, на то, пока еще пустое место, на котором вот-вот должен появиться номер платформы отправления. Самое время для тех, кого больше интересует содержание сумочек и бумажников граждан, чем этот номер. К таким не отношусь, но пользуюсь случаем повнимательней рассмотреть толпу и её отдельных персонажей.
Стоящая рядом женщина, не отрывая взгляд, на ощупь достала из сумки бутылку с водой, отвинтила пробку, припала губами к горлышку, запрокинула голову, сделала несколько жадных глотков воды. Опустила. Стала закручивать пробку. Вздрогнула. С неудовольствием отвела взгляд. Повернулась.
Только тут я заметил, что со спины к ней подошла другая женщина. Это женщина резко выделялась на фоне других. Я даже удивился, что сразу её не заметил. Средних лет, достаточно полная, одета во все темное, с темным же платком на голове. Она была мусульманка.
Крутанув головой, увидел еще одну, такую же, стоящую чуть позади у двух огромных новых чемоданов – каталок. Вокруг бегали друг за другом мальчишки, человек пять, с четырех до семи лет. Будущие войны джихада.
Вернул взгляд к женщинам.
Заглушая слова, заработал громкоговоритель, вечно приносящий свои извинения за очередные неудобства связанные с задержкой поездов.
Из-за него, находясь буквально в трех шагах, не в состоянии расслышать разговор, наблюдал за эмоциями.
Мусульманка, явно что-то просила. В ответ, после непродолжительного осмысления, женщина эмоционально закачала головой в знак отказа, потом показала руку вверх ладонью лодочкой и, качнув бутылкой, обозначила свое предложение.
Все было понятно без слов. Мусульманка согласно кивнула, послушно выставила ладошки лодочкой. Женщина аккуратно плеснула туда воды. Вода пролилась. Мусульманка, чуть отстранившись, склонилась, коснулась губами воду и обмыла лицо. Выпрямилась, поблагодарила кивком, улыбкой, словами. Женщина тоже, что-то сказала в ответ.
Приличия были соблюдены.
Женщины отвернулись друг от друга.
Первая продолжала свое прерванное наблюдение за табло. Вторая вернулась к спутнице и резвящемуся выводку.
Громкоговоритель заглох.
- Русская сволочь, - услышал я сдержанный голос, - не дала. Доставай.
Мусульманки извлекли из боковых карманов огромных новеньких чемоданов, несколько бутылок воды и стали жадно пить и поить детей.
Тут одна из них заметила меня, поняла, что я слышал. Что-то шепнула на ухо второй. Заволновались. Подошел мужчина. Пошептались. Он поднял взгляд, встретился с моим.
Смотрели друг другу в глаза, не моргая.
В его взгляде было презрение, потом ненависть, и, наконец, злость.
Отвел взгляд, повернулся к женщинам, выругался. Схватился за ручки чемоданов и покатил их в другой конец вокзала, подальше. Женщины, суетясь, поспешили следом. Мальчишки бегали вокруг, продолжали играть. Осталась только бутылка. Пустая пластиковая бутылка.
Сделал шаг. С хрустом раздавил и пнул вслед.
- Ей, забери.
Изуродованная бутылка, пролетев, с грохотом ткнулась в чемодан.
Мужчина что-то коротко крикнул.
Один из стайки мальчишек подхватил бутылку и в припрыжку побежал к мусорному баку.