О, ребята, это было здорово.

...Последнее, что я помню о своей жизни до этой поездки - это, вероятно, страх. Страх незнакомых ситуаций, и отъезды пугающи - в моё отсутствие Москву подменят или вообще украдут, эта поездка крайне авантюрное мероприятие, уже потому, что любая поездка авантюрна: ничего никогда не идёт по первоначальному плану.
(Как известно, в широком спектре вопросов я прав в восьми случаях из десяти. Что не мешает мне не иметь мозга вообще, когда речь идёт обо всех других вопросах.)
Наверное, человек, получившийся после путешествия, ничего такого уже не боится.

Три дня мы жили в Киеве как в раю, и я не шучу. Оттуда начисто вымело всех интересующих нас горожан, но остались прохладные вечера, широкие подоконники, колокольный звон, фонтаны, дешёвая еда, белый пёс, дом с химерами, уютный Крещатик под самым боком, но главное - многие, многие, многие километры города, пригодные для освоения, похожие на мягкие белые крылья, ласково смыкающиеся над головой. Киев предстал как город-утешитель, здесь никто не причинит вам никакого вреда, мы час шли по набережной, час шли по этой с-ума-сойти-набережной, за нашими спинами горел закат из мультфильмов, я с болью всеобщей любви (лишь бы как-то отделаться от этого чувства) думала, что все города похожи на Москву, разрезанную на кусочки и собранную в другом порядке. Чёрт-те что.
Наутро второго дня ноги болели на всю длину, мы видели самую-самую рыжую в моей жизни белку на Владимирской горке.
К концу третьего я устал так, что меня не было, но это была самая лучшая усталость.
Никто из нас об этом не говорил, но все мы знали, что вернёмся.

Потом было не то сомнительное чистилище, не то вяленький ад, хотя я обычно называю такие места безумием. По смыслу оно похоже на сердце мира, похожее на тухлую рыбу, которую так просто там найти.
Мой лучший друг - умница, без него бы я никак не догадался бы оттуда так быстро выбраться, хотя это правильно. Когда ты оказываешься в дохлом месте - рви когти.
По Ялте мы тоже довольно много прошли, но она довольно-таки никакая.
Честное слово, я даже рассказывать об этом не хочу, только о соли, выступающей на теле, и волне, едва не швырнувшей меня на камни в последний день.

Десять дней мы жили в Киеве, чтобы восстановить силы. Кажется, удачно. Болели. Дважды добывали себе всякий алкоголь - вчетвером и вдвоём. Покупали ягоды на Крещатике. Заходили везде, интересовались всем. Научились пить травяные чаи в Антресоли. Искали удачный книжный - неудачно. Находили чудеса и интересные улицы свернуть - долго ли умеючи. Ездили на трамвае в Пущу-водицу. Посещали полуразрушенный дом на Аллы Тарасовой. Ночью курили в окно, смотрели на угол дома, в темноте похожий на человеческий профиль. Задавались вопросами об этом городе.
На второй, кажется, день слушали всё на том же Крещатике (рядом с Пузатой хатой, которая весьма удачна в плане поесть) какого-то чувака с гитарой, который славно поставил точку в нашем крымском ваяже.
Если говорить строго, самый живой человек, проявивший склонность к общению - клёвый кришнаит, да, опять Крещатик. По крайней мере, почти всё время нашего присутствия.
Теперь город полон наших следов, повисающих в воздухе признаков присутствия.
Я даже прослезилась на центральной площади, хотя это стыдно.

Первое чувство по возвращении: я вполне могу справляться почти со всем, с чем встречаюсь. Мне славно от этого, хотя, наверное, жаль, что всё так быстро закончилось.

И про поезда:
Первый поезд (в Киев) был дорогой духов. Это открылось мне в ночном бреду и смятении. Если вдуматься в звуки, которые слышишь на ней, понимаешь: они невозможны в реальности. Потом только следи, чтобы духи не похитили твою косу.
Второй поезд (в Крым) сначала был вместилищем поверхности, на которой можно было выключиться. Я потеряла там серёжку. Потом он стал местом, где я чуть не сдох.
Третий поезд (в Киев) был способом всё исправить. Мы неудобно ехали на двух верхних боковых в разных частях вагона, до погрузки мне было страшно, потом я думала (мы думали синхронно): "Зато мы доедем до Киева", а в результате мне приснился там самый волшебный сон за многие месяцы.
Четвёртый поезд оказался не в меру приличным в этой череде дешёвых плацкартов. Он привёз нас домой.