Прямо сейчас … я сижу в машине и слушаю песню величайшей актрисы XX-ого столетия - Марлен Дитрих …
Отказавшейся вернуться в нацистский фатерлянд - за что стала изгоем на Родине.
Она приехала туда в 45-ом, демонстративно в военной американской форме. Она - со своей ураганной популярностью - не вернулась в страну которую стала ненавидеть за нацизм.
Она ушла со студии, где гитлеровской рейх мечтал ее оставить, уехала во «вражеский» Голливуд, откуда рейх пытался получить ее обратно.
В Америке к ней явился представитель германского консульства и передал текст, заказанный лично Геббельсом ( он появился как статья во всех крупных изданиях ) - в тексте говорилось что Марлен надлежит вернуться на родину и возглавить немецкую киноиндустрию …
В ответ Дитрих созвала пресс конференцию, где официально заявила что порывает все связи с Германией.
Она плакала. Она знала, что уже не вернётся ..
Kогда много лет спустя ее спросят - на чем основывалась ее ярая борьба против фашизма - она ответит « на чувстве приличия».
Я сижу в машине. Я слушаю ее песню - антивоенный гимн Питера Сигера …
Она имеет право ее петь.
А Литвинова - нет. Потому что вот это « чувство приличия» отсутсвует напрочь. И эти жалкие потуги - рисовки в страусах двух дам - Земфиры и Литвиновой, живущих не в России, кажутся мне грязно смешными.
Под голос Марлен Рената, видимо, считающая себя такой же великой - читает текст песни. Бог голоса не дал. Впрочем, порядочности и смелости - тоже .
Живя за тысячу километров от родины можно как то было найти мужества в себе на что то бОльшее, чем на стих и самолюбование.
Земфира … вполне тоже могла разродиться чем то более звучным и правдивым,тем более что аудитория миллионная. Ее бы послушали, ей бы поверили … но зачем?
Гораздо удобнее участие вот в таком никчемном проекте - если победят те - вроде, ничего не сказано, а если эти - то вроде отметилась - завуалировано - против войны ….
Два стула. Один зад. Рената. Как удобно.
Я сижу в машине … я слушаю Mарлен и знаю, кто она.
И понимаю, что Земфира и Pената - просто малодушные хитрые медузы в образе.
Но они этого не понимают - может, когда нибудь … может, позже … может - никогда.
Ирма Заубер
У этой песни давняя и очень интересная история. Она начинается в далёком 1915 году, в берлинской казарме, где среди прочих новобранцев ожидал отправки на Восточный фронт и некто Ганс Ляйп (Hans Leip), двадцатилетний сын гамбургского портового рабочего. Казарменную скуку оживляли лишь периодические увольнения из части. Тогда-то Ляйп и познакомился с двумя берлинскими девушками, с которыми стал встречаться попеременно (на этот счёт, впрочем, есть разные версии). Одну из них звали Лили, а другую — Марлен. Однажды ночью, стоя на часах перед казармой, Ганс от нечего делать принялся сочинять стихотворение, посвящённое сразу обеим своим девушкам. При этом он ловко объединил их в одну — в Лили Марлен.
Песня в понравилась фельмаршалу Роммелю — «лису пустыни», командующему африканским экспедиционным корпусом. И всё переменилось. «Радио Белграда», вещавшее на африканский корпус Роммеля, стало ежедневно, в 21:55, непосредственно перед сигналом «отбой», транслировать «Лили Марлен».
Песню услышали британские солдаты, воевавшие против Роммеля, она была переведена на английский язык. Первыми её запели солдаты британской 8 армии в Северной Африке, затем французы. И вскоре песня «Лили Марлен» стала любимой песней солдат по разную сторону всех фронтов мировой войны.