В ком лёгкие кости птицы, тот будет недоле лаком:
До хруста она скрутит крылья, проведёт под конвоем...
ПО ICQ беседуя, как-то не принято плакать -
И друг рассказал историю, нависшую над головою:

За что, почему - неважно, плюс-минус в рамках закона
(Того, что эпохой вспоен, а после зубами стиснут),
Один неглупый епископ решил отомстить Вийону -
И привели поэта в угрюмый двор монастырский.

Считая смерть облегченьем, незаслуженной волей,
Желая увидеть ужас, а не минутную слабость,
Епископ сказал монахам вырыть яму поболе,
И там приковать Вийона, семя зловредного злака.

В неволе и ночь беззвёздна, и день бесконечно длинный...
Епископ являлся к часу, когда уже тени пали,
И в рот, разорванный жаждой, горсть кладбищенской глины
Швырял, повторяя сладко: "Я тебя закопаю".

Так сотню дней продолжалось - да вдруг скончался епископ.
Монахам не нужен узник, что корчится в яме рыжей.
Освободили Вийона - иной указ не подписан.
С волос земли не стряхнувши, поэт зашагал к Парижу.

И тем, кто спрашивал позже: "Как выжил ты, что ты делал,
Когда от вкуса могилы на вдохе гортань застывала,
Когда закованы руки, когда беззащитно тело?" -
Он отвечал: "Я смеялся. А что ещё оставалось?".

...Скользят по экрану буквы - над нутряною болью;
И в нашем прилизанном веке - айтишном, гламурном, мобильном -
"Смеюсь, - повторяет друг мой, что изувечен любовью, -
Но как же горька порою пайка земли могильной..."

(с) Танда Луговская