Трофимыч опустился на лавку, устало посмотрел вокруг. Собаки во дворе не было.. Жалобно заскрипела деревянная калитка, видимо, потревоженная ветром. Осенняя влажность пронизала двор, проникла в пустой сарай, добралась до кухоньки в больших сенях. Оттуда доносились запахи капусты, томата и ржаных сухарей.
Пять лет у старика жил пёс Лей. Жил в сарае, только в морозные дни Трофимыч жалел его и звал к себе, в дом. В такие вечера пёс лежал у печки , в коричневых глазах светились счастливые искорки. Хорошая он собака, ладная и тихая. Старик никогда не привязывал его, и сейчас Лейка наверняка обнюхивал двор умершей дней десять назад Федоровны. Соседкин дом располагался на другой стороне улицы, до недавнего времени она держала хозяйство: кур да кроликов...
Да что там куры с кроликами! В колхозную пору жизни Трофимыча, когда Фроловка была процветающим селом, тут держали и коров, и овец, и лошадей. Выписывали породистых перепелов из самой столицы для птицефермы. Кирилл Трофимович махнул рукой, досадливо наклонив голову. Будто в безмолвном разговоре с собой выливал свою горечь.
-Лейка... Лей, где ты, пёс? Собаки не было видно. Вероятно, он обнюхивал двор и пустые клетки у дома Федоровны.
"Запахи для собаки, что кино для человека"- размышлял старик. Тяжело ёкнуло где-то за рёбрами. Слепыми пальцами старик нащупал самокрутку в кармане куртки.
"Эх, Трофимыч, тебе и так осталось всего ничего, пожалел бы ты себя".
Старик встал и направился к калитке, остановился у куста сирени, обернулся и закурил. Крепкое ещё крыльцо давно потемнело, три ступеньки стёрлись, над пустым окном под самой крышей- деревянная табличка. Когда-то давно Кирилл Трофимович своей рукой написал на ней белой краской: "улица Б. Полевого, 6"
На деревенских дорогах давно затихли шаги механизаторов, погонщиков, трактористов и водителей. Давно не бегает детвора и по вечерам парочки не гуляют по укромным местам. Сейчас, после смерти Федоровны, жилыми остались всего пять домов.
Трофимыч зашёл в сарай и снял с гвоздя ветхий запыленный тулуп.
-Лей! Лейка!- крикнул старик.
Голос увяз в глотке. Предательский комок не давал дышать.
До станции Фроловка-Узловая было километра четыре пешего хода. Из-за разросшейся бузины на углу улицы появился Колька Самарцев в своей всегдашней затертой фуфайке.
-Трофимыч, на охоту?- мельком указав глазами на Лея, обнажил щербатые десны сосед. Шутка казалась ему остроумной.
-Заходи за долотом завтра.- проскрипел старик Трофимыч и отвернулся.
Лей послушно шагал, переступая стройными лапами по увядшему спорышу. Чуть опустив голову, махал хвостом. Они редко ходили вместе, при такой жизни прогулки были без надобности.
"Все ж возле людей будет. А у станции ларьки есть. Там Нинка работает. Как к дочке перебралась, так и устроилась... Может, узнает да кусок хлеба кинет..."
Сердце сжалось от безысходной тоски, Трофимыч на миг остановился. В это мгновение перед глазами возникла картина: пасмурный день, кладбище, небольшой холмик с табличкой "Коропов Кирилл Трофимович. 1943-2022". И Лей сидит рядом, истощавший, неотрывно смотрит на холм своим янтарным взглядом.
-А так хоть возле людей будет....- пробормотал старик, смахнув скупую слезу с одутловатых век.. Были Короповы да все вышли. Один Трофимыч, один как перст на этой земле.
Тропинка вывела к железнодорожной насыпи. Трофимыч приметил сквозную бетонную трубу в ней. Станция вот виднеется,. Выживет. Кинул в трубу старый запыленный тулуп, показал на него Лею. Собака легла и уставилась на хозяина.
-Лежать.- коротко скомандовал тот, развернулся и ушел домой. Лейка не ослушался, остался.
Серый смутный вечер сменился когтистой ночью. Темнота по-вороньи пробиралась из углов дома к тахте, на которой лежал, укрывшись пледом, Трофимыч.
"Ничего, выживет..."- вертелось в голове, как будто серая вата наполнила черепную коробку. Несколько раз тяжело вздохнув, Трофимыч задремал. Волны сна были хлипкими и тревожными, уносили не к тихому берегу покоя, а к пронзительному:
-Надо было станцию осмотреть!!!!!
А что на нее смотреть? Станция как станция. ... Поезда,,, Люди...
Сейчас за окном не видно ни зги. Уличного освещения во Фроловке давным-давно нет. Звёзды тоже не показывались из-за туч. Трофимыч лежал на спине и смотрел в потолок. Но и потолка-то не было видно. Давно он не чувствовал себя таким беспомощным и одиноким. Таким хрупким и беззащитным.
Старик смежил веки и перед глазами поплыли картинки. Лей весёлым щенком возится во дворе у яблони. Раздобыл где-то под горбылями кусок шерстяной тряпки, которой Трофимыч когда-то протирал колёса... А вот Лей бежит по жнивью, а Трофимыч катит свой велосипед по краю поля. ... А вот понурый, облезлый Лейка едва бредёт за пассажирами на станции Фроловка-Узловая. Какой-то мальчишка из толпы кинул в него камень. ..
Старик сел на край тахты и стал искать в темноте спички. "Ну куда я сейчас пойду? По ночной нежити, четыре километра... Чай не мальчик..." Горечь снова сковало горло болезненной судорогой. От нее перехватило дыхание. Мог бы- точно заплакал бы. Но Трофимыч только провел жёсткой ладонью по тяжёлым векам:
"Да и не захочет Лейка больше меня знать... Понял ведь, что я его оставил там нарочно..."
Пасмурное утро робко забрезжила на горизонте. Но старик, обессиленный тяжёлой ночью спал в этот час, откинувшись на серую подушку.
Изморось бесшумно ложилась на оконное стекло, на ветки яблонь. Мелкие капельки собирались в большие, тяжело падали с жухлой листвы. За окном был сад, за садом поле, а за полем...
- Эх, - скрипуче, тяжело произнес Трофимыч, просыпаясь. Беззвучно сел на матрас и оделся. Дом за ночь не выстыл,. Да ведь ещё и настоящих холодов не было.
В сенях на кухоньки мрачно звякала посуда. Старик молча завтракал подсохшим хлебом и остатками вчерашней кильки.
Продукты привозили в деревню раз в неделю. Молчаливый Валька испокон веков по средам продавал со своей ГАЗели крупу, хлеб, спички, сигареты, консервы, мыло... Трофимыч завсегда брал у Вальки тушёнку для Лейки, а себе...
Упавшую под стол ложку не стал поднимать. Тем более, во дворе у калитки послышался какой-то шум. Наверное, Колька Самарцев пришел за долотом. "Сейчас, сейчас...- шептал старик, наспех шаря в углу у печки.- Сейчас принесу..." Долото нашлось не сразу и Трофимыч понуро вышел во двор, подошёл к калитке и открыл её.
Там стоял Лей и внимательно смотрел на хозяина своими карими глазами.
