Не известно, представлял ли так архитектор средневековые замки, или существовала еще какая-то причина, но планировка дома была ужасна. Из длинного узкого коридора без окон, освещаемого мощными светильниками (Хильда, оправдывая свое имя, тут же посчитала стоимость электроэнергии), вошедшие в дом попадали прямо в большие проходные комнаты, походившие на залы музея. Китайский зал, роскошный и томный Восток, загадочная Япония, зал в стиле прекрасной и расточительной Марии-Антуанетты...Все это было подлинное, старинное и красивое, но, по мнению Хильды, какое-то чрезмерное, будто хозяин дома хотел любой ценой произвести впечатление на гостей и выставил «все и сразу». Намного уместнее и красивее было бы ограничиться несколькими дорогими вещами.
Последней в этой череде залов оказалась спальня неожиданно в современном стиле и черно-белых тонах, в которой из мебели были только огромная кровать, шкаф-купе во всю стену, небольшой столик и, по какому-то странному капризу дизайнера — ширма с амурчиками в золоченых рамах явно не современного производства. Вторая дверь вела из спальни на узкую квадратную площадку с крутой лестницей, ведущей на второй этаж.
Осторожно поднявшись по скользким лакированным ступенькам, Хильда попала буквально в царство белого. Снежно-белыми были стены, ковер, мебель, царственная холодноватая классика была аккуратно и уместно вписана в современный интерьер. Апартаменты явно предназначались для женщины, вернее даже для юной девушки. Хильда невольно представила себе хозяйку этого царства зимы — юная светловолосая леди в светлом платье, нежное, классически-красивое лицо — чистая и строгая дева Севера.
Но, кажется, апартаменты принадлежали девушке совсем другой внешности, чей портрет неуместно ярким пятном выделялся среди снежного безмолвия. Хильда подошла поближе, чтобы рассмотреть картину, и, чем дольше она смотрела на девушку, изображенную на ней, тем больше эта девушка Хильде не нравилась. И дело тут было явно не в зависти к красоте модели — Хильда сама обладала красотой, пусть и не такой яркой, знала, что красива, и видела, как смотрят на нее мужчины, так что завидовать чужой красоте повода не было. Девушка вглядывалась в портрет, пытаясь понять, что же такое ей не нравится, и, наконец, поняла — глаза, вернее, взгляд. Мастерство художника, четко и реалистично передавшего каждую деталь, погубило его модель. Взгляд огромных глаз красавицы художник тоже показал честно — пустой, безжизненный, как будто девушка давно была мертва, а ее телесная оболочка существовала, оживляемая магией, на границе этого и иного мира.
«Вещи вот сюда можно класть» — голос хозяина дома заставил девушку вздрогнуть и обернуться. Герцог открыл дверцу большого зеркального шкафа-купе и недовольно поморщился, увидев висящие на вешалках наряды. «Это все нужно выкинуть» — произнес он и принялся небрежно снимать и швырять на кровать вещи вместе с вешалками. «Я отвезу их ей» — предложил Хэнк, и герцог, прекратив свое занятие, внимательно посмотрел на друга. «Да ничего я ей не сделаю, просто отвезу и все» — Хэнк принес откуда-то большой чемодан с длинной ручкой и яркими наклейками на крышке. «Вот сюда складывай». Герцог сгреб вещи с кровати и хотел было запихать их в чемодан, но Хильда остановила его. «Не надо так, я сложу их» — Хильда принялась быстро и аккуратно складывать вещи.
Жившая здесь девушка явно не была скромницей — короткие топики, юбочки, платья, казалось, состоящие из одних лямочек, узкие брюки. Все было явно не дешевым — Хильда прекрасно разбиралась в дорогих вещах, от природы обладала хорошим вкусом и чувством стиля, хоть больше по необходимости, а не по желанию, следила за модой и одевалась у известного дизайнера одежды. Внучка «оружейного барона» была просто обязана посещать разные светские мероприятия, следовательно, и соответственно одеваться. Хильда не то чтобы не любила наряды и драгоценности — она относилась к ним как к произведениям искусства — посмотреть, восхититься и пойти дальше. Девушка любила красоту, строгость и удобство, а это, по ее мнению, как раз воплощалось в деловых костюмах. И украшений к ним требовалось не много. Но на прием в них не пойдешь, так что приходилось надевать и вечерние платья, и украшения, благо, другой дедушка — ювелир, делал их для любимой внучки лично. Сколько стоили украшения, изготовленные самим графом Эрвином фон Ланхейм, прекрасно знали те, для кого он соглашался сделать их.
Так что Хильда вполне могла отличить качественную вещь от подделки, даже очень хорошей, и, складывая чужие вещи, недоумевала, как так — наряды словно принадлежали двум совершенно разным девушкам. Одни — из дорогих тканей, явно пошитые на заказ, но какие-то кричащие, безвкусные, вызывающие, с обилием неуместных блесток, рюшей, прозрачных вставок, казавшиеся дешевыми, другие — стильные, красивые, пусть и ярких сочных цветов, и украшенные вышивкой, рюшами, да и блестками тоже. Но тут это смотрелось уместно и не создавало ощущение дешевого борделя. Похоже, некоторые вещи покупал кто-то другой.
Когда все было сложено, Хенк, взглянув на друга, показал тому глазами на портрет. Герцог кивнул, и Хенк, аккуратно сняв портрет со стены, положил его на стол. Хильда заметила этот обмен взглядами, но ничего не стала спрашивать, она вообще не была любопытной до чужой жизни.
Показав, где здесь ванная и вторая лестница на первый этаж, Хильду подвели к большому окну, обрамленному массивной золоченой рамой с розами. Герцог нажал на один из выступающих цветков, и окно вместе с рамой вдруг отъехало в сторону, открыв довольно широкий проем. «Смотрите туда» — сказал хозяин дома, указав вниз. Хильда увидела прямо перед окном узкую железную лестницу, а в казавшемся монолитном заборе — небольшой проход. «Это если удирать надо» — пояснил милорд и нажал на цветок еще раз. Окно вернулось на место, а лестница и проем исчезли, будто их и не было. Довольные произведенным на девушку эффектом, парни повели Хильду на кухню.
Вот тут она испытала настоящую зависть и искреннее восхищение — кухня была огромной, напичканной разной бытовой техникой. Нашлось место даже стилизованному под средневековье очагу с вертелами. Вот бы им с Кати такую кухню! Папа, конечно, обещал, но ему все время было некогда. Хильда решила откладывать часть денег с зарплаты и сделать все самой. Папа бы дал любую сумму, но девушка хотела заработать сама, ведь она уже взрослая. Показав кладовку, гараж и бассейн, парни отвели Хильду обратно в теперь ее комнату, а сами ушли к себе. Хильда еще раз прошлась по комнатам, все внимательно осмотрела, разложила свои вещи, нашла место для лежанки и мисок Тоби. Старый пес, сопя и переваливаясь, ходил за Хильдой по пятам, тщательно обнюхивая новый дом. Только Хильда устроилась, как явился Хэнк с Бестией в руках. «Забыл сказать — Вы дверь закрывайте, а то Бестия к Вам заявится. Она и ночью прийти может, и спать с Вами улечься. Попытаетесь прогнать — поцарапает». Бестия злобно смотрела на Хильду желтыми светящимися глазами.