Про кошку и собаку..

Подруга очередная, Катя, как - то говорит:
— Может, в Баден-Баден слетаем, развеемся?
— Нахрен, нахрен, — говорю.

Она улетела, а мы остались. Пару дней покеросинил, но не до соплей, а так, для тонуса. На третий день выкинул тормозной парашют, да хрен там был, кореш в гости зашёл, принёс два литра и стропорез. Ну, а на пятый день собака меня уже за шиворот в ванную волокла. Зае…лась горемычная. Кое - как они с кошкой привели меня в чувство.
— Знаешь, дорогой, пора тебе на природу, подлечить здоровье. – кошка говорит.
А я в очень хреновом состоянии, руки ходуном, постоянно сблёвываю, не пойми чем, хотя вроде и не жрал ничего… По квартире перемещаюсь как афробиоробот. Увидел пустые бутылки, аж мотор клинить начало. Действительно, пора на природу.
— Я на рыбалку хочу… — сказала собака.
— Рыба, и ние…т! – поддакнула кошка.
— Какая рыба, на улице минус пять?!
— Самая погода для зимней рыбалки, корюшка прёт сейчас.
— Это вам Затевахин наплёл что ли?
— Тебе ли не всё равно, как раз спирт выветрится на холоде?

Короче, уломали они меня на рыбалку. Я только вот не был ни разу на «зимней». Рыбаков встречал, по городу их много бывает навалено, у метро в основном. Но как говориться «Для рыбалки мало страсти — нужны снасти». Стал вспоминать, кто у меня из знакомых маньячит по этому делу. Звоню Вовану.
— Вован, привет!
— Здарова, Толик тут к тебе заходил на днях, говорит, не помнит, как ушёл.
— Через дверь ушёл.
— Только проснулся в «Доме ночного пребывания», около Гренадерского моста, — и Вован заржал — Сам- то как?
— Да моя опять решила мир повидать, полетела в Баден, бл…ь, Баден, нах…й.
— «Твоя» какая, Света, или Лена?
— Катя
— Ну, а ты как всегда, на стакан, значит?
— Слушай, давай без касания морального облика, а?
— Мне - то чего не позвонил, я бы тоже врезал, а то работа задолбала хуже жены, бл…ей бы сняли, я такой шалман знаю на десятой Советской…
— Вова, мне хреново.
— Ну всё, извини, чего хотел?
— Ты вроде рыбак у нас, мне удочки нужны, и этот, как его, альпеншток, что ли.
— Ледобур, наверное, ещё пешня и шумовка.
— Это чего такое?
— Ну, лунку сверлить.
— Да, блин, не даун я, про ледобур можешь не объяснять, пешня с шумовкой - чё за херня?
— Пешня типа лома, лёд проверять или долбить, а шумовка, это как когда суп варишь, пенку снимаешь, так же, только лёд из лунки.
— Наука!
— А ты думал, тут всё по Сабанееву. На какую рыбу хочешь?
— Вроде говорят сейчас корюшка попёрла… — неуверенно говорю я.
Собака с кошкой энергично кивают.
— Про мормышки спроси,— напоминают.
Затевахина убью, вместе с Сабанеевым, разумеется.
Короче пообещал он мне помочь со снаряжением. Не имей сто рублей.

На домашнем консилиуме решили ехать на залив.
— Водку брать?
— Возьми пол - банки, но не больше.
— Холодно ведь будет! – я искренне возмутился.
— Если заснёшь по пьянке, то замёрзнешь.
— А вы на что?
— Может, ещё нарты возьмём, а ты нас впряжёшь?
-    Это мысль,  - говорю.

Самое трудное в рыбалке, это рано просыпаться. Разбудил меня Вован, который завёз всю рыбацкую шлое…нь ни свет ни заря. Худо - бедно, но в десять мы были уже на Финбане. Вокруг сновали такие же долбаки, как и я. Попадались даже те, кто был уже на хорошей кочерге. Из ларька истошный женский вокал орал про то, что «была любовь». Кошка сидела в сумке. Ей пришлось смастрячить что-то наподобие маленькой меховой квартиры, пожертвовав на это дело какую-то старую шубу. Собака чинно трусила рядом на коротком поводке.
— Ты - то не замёрзнешь? – спросил я у неё.
— Да брось, у меня шерсть тёплая, накрайняк «Иглу» сложим. – отвечала она.

Электричка не спеша несла нас по заснеженным ландшафтам. О чём я думал в эти минуты? Не блевануть бы. Но доехали без приключений, я даже покемарил чутка. Выходить решили с первой группой рыбаков. Я поплёлся за ними следом. Судя по их общению, все они друг друга знали, и разговоры вели про мормышки, прикормку и прочею рыбацкую атрибутику. Должен сказать, что в большом количестве данная тема очень сильно достает.
День обещал быть хорошим. Ветер отсутствовал, солнце припекало довольно сильно и вкупе со свежим морозным воздухом производило благоприятнейший эффект на моё самочувствие. Когда вышли на лёд, группа сразу же разделилась на три колонны. Каждая взяла свой курс. Я интуитивно пошёл налево. Минут через тридцать мои поводыри сбились в кучу. Пока они размахивали руками и о чём - то спорили, я их нагнал.
— Чего стряслось? – спросил я.
— Да вон, льдина откололась, вчера ветер был сильный.
— И чего, может унести?
— Теоретически - да.
— Так ветра же вроде нет?
Все посмотрели на меня, как на полного идиота.
— Ты давно рыбачишь? – наконец спросил мужик в пыжиковой шапке.
— Первый раз — с достоинством ответил я.
— Тогда понятно,— засмеялся он, и все тоже заржали как лошади, — Когда почувствуешь, что ветер подымется, чистой воды уже метров сто будет.
— Ладно, хрен с ним, — сказал ещё один рыболов и решительно перешагнул через трещину.
Надо сказать, что если бы не это сборище, я бы и не заметил никакого подвоха, так бы и топал до Котлина. Все тоже пошли следом за отважным рыбаком. Делать нехрен, пошёл и я. Хоть очко и поигрывало, но позориться прилюдно не хотелось. Протопав ещё с пол - часа, все вдруг разбежались в разные стороны как тараканы. Я остался один и, пока водил жалом по сторонам, вокруг с остервенением бурили лёд.
— Давай, может, и мы рыбу половим? – тактично спросила собака.
— Красота - то какая. – высунувшись из сумки сказала кошка.
Я беспомощно повернулся в одну сторону, потом в другую. Заметив это, мужик в пыжиковой шапке махнул рукой. Я осторожно подошёл к нему.
— Туда отойди метров на тридцать, и можешь сверлить. – сказал он покровительственно, и добавил,— На что ловишь?
— Хрен знает, какие-то червяки.
— Мотыль, — назидательно поправил он, и саркастически пробормотал себе под нос,— Червяки, ишь, рыболовы пошли.

Я потопал в указанном направлении. И, через честных тридцать, шагов скинул с плеча задолбавший ящик.
— Всё, нефть здесь!
Кое-как  собрав ледобур, начал бурить. Когда бур провалился, аккуратно извлёк его и положил рядом. Шумовкой прочистил лунку. Пока всё получалось неплохо. Из ящика достал удочку, банки с наживкой.
— Мотыля убери опять в ящик, а то замёрзнет. — напомнила кошка.
— Сама смотри не задубей.
Собака понюхала лунку.
— Чё - то рыбой не пахнет… — разочаровано протянула она.
Я плюхнул одну банку червей в лунку.
— За что ты их так? – кошка непонимающе уставилась на меня.
— А что, Затевахин с Сабанеевым против?
— Да нет, просто у нас всего две банки было, теперь может не хватить.
— Если вы думаете, что я тут до утренней зорьки, то вот уж хрен!
Размотав леску и нацепив мотыля, я опустил снасть в лунку.
— Я посмотрю, чего у других делается,— сказала собака и не спеша побежала прочь.
— Доволен хоть, что выбрался на природу? – спросила кошка.
— Есть свои плюсы, но ноги тоже уже подмерзают,— сказал я и привстав стал перетоптываться.
— Не шуми, рыба всё слышит, — укоризненно сказала кошка.
— Что ж мне теперь, без ног, как Маресьеву, оставаться?
— Смотри сам, только мне рыбы свежей хочется.
И тут кивок на удочке резко нагнулся.
— Подсекай! – зашипела кошка, как безумная.
Я схватил удочку и со всей дури дёрнул вверх. Потом скинул варежки и трясущимися руками стал выбирать леску. Не брешу, но холода в тот момент я не чувствовал. Когда, наконец из лунки на лёд вылетел, и заиграл на солнце небольшой окушок, мы с кошкой издали победный клич. Я отцепил трофей и, насадив мотыля, опять погрузил снасти в воду. Следующая рыбина оказалась корюшкой.
— Ножом её порежь, и на неё же и лови, — посоветовала кошка.
— Откуда же ты такая умная? – удивился я.
— Самообразование,— с достоинством отвечала она.

И началось. За десять минут я поймал семнадцать хвостов. В основном корюшка, хотя попалась одна приличная плотва и ещё три окуня. Подбежала собака.
— Ого, вы наколотили! Максимум, что видела, это пять рыбин.
— У кого?
— У этого, в пыжиковой шапке, видать «бывалый».
— Новичкам везёт, — подмигнул я.
Через пол - часа количество рыбин дошло до тридцати пяти.
— Ну, давай ещё с пол-часа посидим и домой, а то для первого раза как-то подозрительно кучеряво, — говорю я животным.
Те неожиданно согласились. Хотя мне просто показалось, что подмёрзла меховая братия.
За следующие полчаса попался только вусмерть укуреный ёрш.
Я сложил рыбу в ящик, смотал удочку и взвалил всё на плечо.
— Ну, пошли, Сабанеевы.
Проходя мимо «пыжиковой шапки» я поймал на себе неодобрительный взгляд.
— Как улов? – спросил я со скрытым чувством ликования.
Но тот, почему - то молчал. «Может, не услышал?», предположил я. И переспросил:
— Клюёт хоть?
Рыбак скривил недовольную рожу и махнул рукой, чтоб я не мешал. Да и хрен с тобой, подумал я и пошёл к берегу. Когда отошли на расстояние, с которого нас было не слышно, собака сказала:
— У него мотыль во рту.
— Чего? – не понял я.
— Чтоб мотыль не замёрз, он его во рту греет.
И тут я блеванул. Когда спазмы в желудке закончились, я обтёр рожу снегом, достал водку и прополоскал горло. Пару секунд поколебался— сплюнуть водку, или проглотить, но всё таки выплюнул. Без происшествий мы добрались до берега и по протоптанной дороге вернулись на станцию. Назад ехали в почти пустой электричке. Когда добрались до города, я понял, что очень устал. Тяжесть поклажи, свежий воздух, мороз, сделали своё дело. Но хоть и велик был соблазн добираться до дому на тачке, я,  логично предположив, что рыбака хрен повезут, поплёлся в метро.
— С собакой нельзя,— замахала мне рукой тётка в будке, и добавила, — Без намордника!
Я так заколебался, что повернувшись к собаке сказал:
— Ответь ей, что-нибудь, у меня сил нет.
Та повернулась к бдительной работнице метрополитена.
— Я вегетарианка, но если будете провоцировать, могу и за ляжку цапнуть.
Мы прошли, не заплатив мимо бесчувственного тела. Хоть какая-то польза от звериного балабольства.

Дома решил пригласить Марину на жареную рыбу. Точнее, чтоб она пожарила, а потом мы вместе сожрали. Кошка с собакой вытребовали себе сырую. Дал им всё, кроме корюшки. Помылся и пошёл. Звоню. За дверью шаги.
— Кто?
— Да я это…
Дверь открылась. И куда я раньше смотрел? Такая классная баба!
— О, привет, чего стряслось?
— Рыбу я ловил, — ответил я голосом Леонова из «Джентльменов удачи».
— Какую рыбу? – не поняла она.
— Да на рыбалку ездил, — объяснил я, — Ты корюшку любишь?
— Свежую?
— Ну, ясен пень не маринованную!
— Вообще - то да.
— Ну, тогда пошли ко мне, заодно и пожаришь.
— А приставать не будешь? – игриво спросила она заулыбавшись.
— Буду  -  честно признался я.
— Тогда грех не зайти, — констатировала она.

Секс после корюшки… Что может быть прекраснее?! Так я думал, пока Марина колдовала на кухне, а мы (я и животные) смотрели «ящик».
По требованию большинства пришлось зырить Затевахина. Незаметно я заснул.
Разбудила меня собака.
— Телефон!
И точно, из прихожей доносились настойчивые звонки.
Я поковылял на звук.
— Телефон! – крикнула Марина из кухни.
— Да слышу я, слышу,— недовольно проворчал я и снял трубку.
— Алло!
— Уже нарыбачился?
Звонил Вован.
— Да.
— Ну и как, снасти не утопил?
— Нет, утопил, — серьёзным голосом ответил я.
— Да ты, что!!! Я ж тебе почти коллекционные удочки дал и титановый ледобур!!!
— Не ссы, — успокоил я его наконец, — Всё зашибись! Корюшки привёз.
— Ну, блин, ты и мудило,— обрадовался он.
— За снасти спасибо, больше всех поймал.
— А где ловил?
Я рассказал, приблизительно, так как название станции напрочь забыл.
— А давно приехал?
— Да уже часов шесть.
— Везучий! Там как раз льдину оторвало.
— С рыбаками?
— Сейчас любая льдина с рыбаками.
Из кухни раздался Маринин голос.
— Всё готово, можно к столу.
— Ты там не один? – навострил уши Вован.
— Да, к корюшке ещё русалку зацепил.
— Могу приехать.
— Разрушишь атмосферу доверия и корюшки.
— А как зовут русалку?
— Марина.
— Марина, значит «морская». Похоже, точно русалка! – завистливо присвистнул Вован, — Ну, тогда не буду мешать, рад, что вовремя свинтил.
И он повесил трубку.
Конечно, по уму, надо было его пригласить на улов, всё-таки удочки его. Но поймите меня правильно, Марина - то одна.

Что ни говори, а жареная корюшка, это класс! Превозмогая себя, я налил по полста коньячку. Мы чокнулись. Марина выпила залпом, я же чуть пригубил и тут же быстро поставил рюмку на стол.
— Не можешь уже? – кивнув на бутылку, спросила она.
— Да чего-то не идёт.
— Видать хорошо погулял?
— Неплохо.
— Твоя-то, эта, которая, очередная,— тут Марина засмеялась, — Когда должна вернуться?
— А хрен знает, вроде на неделю улетала.
— А какого числа?
— Какого числа, что? – всё ещё не понимая, куда она клонит, спросил я.
— Улетела, какого числа?
— А сейчас какое?
— Двадцатое…
Я посмотрел на батарею пустых бутылок, прикинул в уме количество выпитого, рассчитал дни запоя, накинул день на рыбалку.
— Ептыть!
В прихожей раздался звонок.
— Ептыть!!! Повторил я.
Марина поняла всё сразу.
— Ну, вот и поели корюшки…
Из комнаты прискакали животные. Слава богу, молча.
— Может мне на балкон пока, а потом незаметно выскочу?
— Ага, разве, что с балкона.
Кошка начинает тихо подхихикивать. Не ляпнула бы чего…
— Ну так куда мне? – Марина растерянно стояла посредине кухни. Испуганная и красивая.
— Хрен с ним, давай на балкон.
Я ломанулся в коридор, открывать. Подруга выглядела отдохнувшей и обрушила на меня прямо с порога лавину важной и нужной мне информации. Из этого потока я понял, что: у неё отрубили телефон, потому что роуминг очень дорогой, (болтать надо меньше, подумал я), отдохнула она прекрасно, в городе очень много «наших», жаль только, деньги быстро кончились.
— Ты же четыре штуки взяла? – изумился я.
— Знаешь, оказывается Достоевский, однажды, проиграл там всё, что у него было, даже обручальные кольца!
-  Ага, — думаю, - так же, как и ты, идиотка…
— А чем это так пахнет?
— Трендюлями это пахнет, — говорю, — Ты что, все деньги просадила?
— Почти. А что такое?
Вот ведь сцуко!
— А то, что зарабатываю их я.
— Ну, ты же разрешил… — она присела на стул в прихожей.
— Слушай меня стоя! Я разрешил взять деньги с собой, и потратить на дело! А не просаживать их, как Достоевский. Ты хоть его читала?
— В школе проходили, — пролепетала она.
Подошла кошка. Долго смотрела на нас, потом зевнула.
— Киса, киса, — подруга протянула к ней руку, чтоб погладить и заодно снять нервное напряжение.
— Киса у тебя в штанах. – отбрила её та и не спеша прошла в комнату.
Как она заорала!
— Что это, что это? – наконец, прекратив истерику, залепетала подруга.
— Это моя кошка, а ещё собака есть, не забыла за неделю?
— Она, что, тоже говорит?
— А ты у неё и спроси.
— Боюсь.
— Ладно, иди в ванную, смой тлетворное влияние Запада.
Когда из-за двери раздался шум воды, я бросился к балкону. Марина уже задубела основательно.
— Пойду я тоже в ванную, — прошептала она, — Греться.
И мы на цыпочках сквозанули к дверям.
На лестничной площадке она спросила:
— А чего это она у тебя так орала?
— Обрадовалась встрече,— уклончиво ответил я.
— Жаль, что так вышло всё, — Марина расстроено хлопнула глазами, — Ну, ты всё же не забывай…
— Постараюсь, – я обнял её за плечи, прижал к себе.
Куда уж тут, забыть, думаю.
— Пусти, пора мне, — сказала она, не делая попыток вырваться.
— Ага, — я отстранился, но только чтобы посмотреть ей в глаза.
— Ну, хватит уже мучить! – она, улыбаясь, выскользнула и исчезла за дверью.
Совсем как русалка.

Я прошёл на кухню, маханул стопку, тут же налил до краёв следующую.
— Посуду убери лишнюю, а то видно, что не один ты тут корюшку ел.
Собака кивнула на стол.
— Ты будешь?
— Ну, давай, выручу.
Я поставил перед ней Маринину тарелку. Стопку ополоснул водой из-под крана и убрал в буфет. С полотенцем на голове в кухню вошла Катя.
— Ты сердишься?
— Нет, я негодую! -  и выпил вторую, налив сразу же третью.
— Я думала, у нас серьёзные отношения, — начала она, но я прервал эту лирику:
— Сериалов не надо, давай, шмотки собирай и проваливай.
— Куда?
— А куда хочешь, можешь в библиотеку, можешь к маме в Екатеринбург.
— Зачем в библиотеку?
— Достоевского почитаешь.
— Значит, ты меня не любишь?
Я знал, сейчас выпью третью, и будет полегче. Будет уже похрен на эти сопли. И я выпил.
— Так любишь или нет?
Катя стояла надув губки, и ждала ответа.
Вместо неё, я спросил собаку:
— Как корюшка?
— Вкусно, — ответила та, облизываясь, Катя аж подпрыгнула.
Вошла кошка, посмотрела по сторонам, строго зыркнула на подругу.
— Вроде и мокрая, а всё равно не русалка, — и ушла.
— А ты умеешь корюшку жарить? – теперь я спросил Катю.
— Нет…
— Ну, тогда – до свидания.
Как я понял, животным тоже больше нравилась Марина.
Не хочется описывать последовавшую за этим часовую истерику. Но когда Катя вышла, наконец, на лестницу, и я закрыл дверь, стало мне так хорошо, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Утренние лучи пробивались через занавеску, выхватывая внутрикомнатную действительность. В одном из таких светлых пятен было плечо Марины, безмятежно спящей на моей кровати, в другом — кошка, свернувшаяся калачиком у неё в ногах. Собака спала на полу рядом. Ну что ж, похоже, пришло время, когда мне, наконец, придётся бросить пить. Хотя бы на несколько лет.