у меня сейчас на закачке назареты ливьем из бразилии, ну ты понимаешь, да, где донов педров до хрена и больше и облизянки, ага. Не могу больше, не могу не сказать тебе про любовь неземную и ноги мои преклоненные пред тобой, и мой организм, отравленный алкоголем от курвуазьё, ХО, ничуть не меньше, эти хазарские ханы настолько пекутся о своем ноблесс оближь, что иногда просто хочется спросить, ну вы, что, простой водки не можете выпить, вам обязательно  нужно  из той бочки, что в замке  и в подвале, где удавили Луи десятого, вместе с его любовницей, да, и они нифига не понимали, что Look It Yourself относится ко всем временам, будущим и прошлым, и нет ничего нового под солнцем.
Я снова впадаю в пафос, мои вены были распороты простой иглой, ржавой, потому что в ихних степях страдание физическое есть показатель мужественности и пренебрежение перед плеткой-семихвосткой, с зашитыми а концы плетей свинцовыми шариками, чтобы было больнее, но они никогда не скажут даже под пыткой расплавленным свинцом, что у них есть какие-то душевные переживания, и Кафка от них так же далек, как и и ты от меня, и где жену покупают за двадцать патронов от карабина, и с гарантией на 20 лет. Целую тебя, ты ко мне внутривенно, не заботясь о санитарии, ржавой иглой, и так неожиданно. Походя, может быть и не заметив этого, опять я вспоминаю гранатовый браслет, и в голове моей две мысли: то ль я тварь дрожащая, то ли имею право тебя любить вне всякого, и сдается мне что любовь прощает все, Венера следит за тем, чтобы стрела её мальчика попала прямо в сердце и добрый доктор склонится над тобой и скажет "острая эндорфиновая интоксикация" целую твои следы на песке.