Глава 6. За гранью невозможного.
Вечер. Пока Ирина с Колей готовят ночлег в роскошных апартаментах сталинской дачи, мы с Баклажаном отправляемся обследовать новое (старое) жилище. Солнце окончательно скрылось за ближними вершинами и, как будто кто-то выключил свет, моментально наступила темнота. Конвоиры бесследно исчезли, как только привели нас к парадному входу. Сейчас их не видно и не слышно, начинает казаться, что под их присмотром было спокойнее. Теперь надо определить нашу дислокацию, расположение комнат и подсобных помещений, возможные пути отхода в случае непредвиденного катаклизма. Пройдя по коридору, упираемся в дверь, за которой оказывается зал со сценой, зрительскими креслами и вполне исправным роялем. Все цело и невредимо, но покрыто толстым слоем пыли, как будто в незапамятные времена люди поспешно бежали отсюда, побросав все как было. За кулисами столик с высохшими остатками пищи и стаканом, в котором коричневым осадком на дне угадывается чай... Рядом по полу разбросаны выцветшие, истлевшие декорации. Странным диссонансом смотрятся в этом царстве теней искореженные рыцарские доспехи и холодное оружие многовековой давности. Так же, как в моем недавнем видении, в этой картине нет ощущения покоя и безмятежности – какая-то гнетущая пустота, тревога, недосказанность.
Первым замечает неладное Баклажан. «Посмотри, что это такое? – зовет он меня. - Здесь совершенно нет следов строительства. Здание совершенно идеальное, такого просто не может быть. Посмотри: стены гладкие, как лист бумаги. Ни шероховатости, ни трещин в штукатурке, ни кривизны. Даже камни подогнаны друг к другу так плотно, что их фактура кажется нарисованной на гладком, как бы отполированном материале. Нет, это не наша дача, то есть, не та, где мы были на сборах под Лешкиным руководством. Если, конечно, ее не купили «новые русские» и не сделали умопомрачительный евроремонт. Опять же, ведь мы по определению не на Земле. Откуда здесь эта дача?»
Пройдя несколько коридоров, оказываемся у парадной лестницы. Выходим наружу и сразу попадаем в мир таинственного ночного безмолвия. Луна вышла из-за туч, осветив ближние вершины, спуск к реке, невысокие березки на том берегу. Тишина нарушается едва слышным говором воды, перекатывающей по дну небольшие камешки, уханьем ночных птиц да непонятным шепотом деревьев и трав.
Погасив фонарики и постояв немного в темноте, чтобы привыкли глаза, спускаемся к реке. Если это наше место, где-то поблизости должны быть нарзаны. А еще – поваленный бетонный столб через реку… Ничего этого нет. Зато в двух шагах от берега раздается «бум», неожиданно упираемся в невидимую стену. Стукнувшись лбом и выразившись соответственно обстановке, пытаюсь понять, что это такое. Подходит Баклажан. Вдвоем ощупываем пространство перед собой, влево и вправо, но неизменно натыкаемся на нечто жесткое, твердое, гладкое и идеально прозрачное. Идем вдоль уготовленной нам незримой границы, обходим вокруг дачу и в очередной раз оказываемся в полном недоумении (для более сильных эмоций уже нет ни душевных, ни физических сил – все как-то надоело, приелось до обыденности). Дача, из которой мы только что вышли и где до сих пор находятся Ирина и Коленька, при осмотре с боков и с обратной стороны выглядит подобно большому листу картона – практически не имеет толщины. Все это похоже на глуповатый американский фильм про мультяшек, которые сошли с полотна и зажили собственной жизнью… Обратная сторона «дачи» смотрится как огромное коричневое пятно, не имеющее четкой формы и определенных размеров. Пытаюсь войти в эту бурую массу и тут же оказываюсь на стороне «фасада», спиной к парадному входу. Рядом «материализуется» злой и раздосадованный Баклажан. Высказав в адрес хозяев несколько язвительных замечаний, он достает из кармана нож и пытается отрезать кусочек стены. К нашему обоюдному изумлению, это удается, и в руках Баклажана начинает пульсировать что-то гибкое и пластичное, почти живое. При попытке рассмотреть оно оказывается миниатюрной копией «дачи», до мелочей повторяющей фасад. Баклажан со злостью отбрасывает странный кусок в сторону и теперь уже четко выражается в стиле bad. А я думаю, что это похоже на многомерную голографическую модель объекта; о принципах создания таких моделей земные ученые жарко спорят уже несколько десятилетий, но до сих пор не пришли к каким-то практическим решениям... Жалею, что не взял с собой на выход камеру и походную лабораторию. Вот они бы нам сейчас пригодились! Поднимаю и кладу в карман кусок, выброшенный Баклажаном. На первый раз для исследования сойдет. Еще раз подходим к невидимой преграде; Баклажан пытается порезать своим ножиком и ее. Тщетно. Не удается ни порезать, ни поцарапать, ни построгать. Говорю: «Ты бы еще инициалы свои вырезал, как на заборе…» Баклажан с презрением фыркает, отворачивается и предлагает вернуться. Соглашаюсь: беспокойно за ребят – как они там? Безопаснее держаться всем вместе. Да все равно ничего не поймем, пока не наступит рассвет. Лучше уж выспаться хорошенько и со свежими силами допросить конвоиров. Интуиция подсказывает: до утра неожиданностей не будет…
Возвращаемся. Коля с Баклажаном деликатно устраиваются в ближней к парадному входу комнате, оставив нас с Ириной наедине. Нам достается комната побольше, обставленная тяжелой дубовой мебелью в стиле «ретро».
Совершенно безумным и необъяснимым является наличие постели с отглаженным и накрахмаленным, сшитым по человеческим меркам, бельем (где йети его изыскали и для чего? Выходит, гости из нашего мира бывают здесь регулярно?).
Обсуждаем события дня. Ирочка в восторге - так может чувствовать себя только прирожденная журналистка. Но привыкнуть ко всем перипетиям параллельного пространственно-временного континуума даже ей нелегко, она совсем обессилела. Конечно, это ненадолго: уж я-то знаю свою подругу! Чуточку отдыха, простого человеческого тепла, и она возродится, как не раз уже бывало в самые критические минуты. Однако вскоре понимаю, что не все так просто. Начинает сказываться пресловутый адаптационный шок, теперь уже не к горам, а к новому, неведомому миру. Сознание Ирины упорно ищет аналогии с прошлым жизненным опытом, чтобы, уцепившись за них, строить поведение в необычных условиях. Нормальная реакция психики. Но если аналогий не окажется? Тогда – дезориентация. Новые впечатления просто не будут восприниматься. Это уже опасно; надо как-то «переключить» Ирочку на восприятие нашей невероятной действительности. Стараюсь перевести разговор на простые бытовые темы, благо их накопилось видимо-невидимо. Потом зачем-то начинаю читать отрывки стихов, написанных давным-давно, еще до нашего удивительного знакомства.
Радостное, солнечное утро поднялось над миром, и он, откликнувшись, засверкал серебристыми каплями росы на травах, разноцветными цветами, нарядными бабочками, аквамариновым небом с перламутровыми облаками. Светило поднялось, как ему и положено, на востоке, когда мы уже проснулись, умылись и собрали снаряжение. Баклажан сортирует продукты, Ирочка готовит завтрак на газовом примусе. Я разворачиваю аналитическую лабораторию, потом извлекаю из чехла и пытаюсь настроить станцию межпространственной связи. Коля, растопив примус и вымыв котелки, достает гитару и, как всегда, радует нас экзотическими куплетами.
Баклажан сидит грустный, повесив голову, и о чем-то размышляет. Сегодня впервые он не язвит и не шутит, похоже, узрел какую-то пакость. Подсаживаюсь поближе: «Ты что?» «Да вот думаю, если этот мир не настоящий и все в нем нарисованное, что жрать будем? Наших продуктов хватит от силы на две недели». У меня даже в боку закололо от неожиданности. Да уж, о еде Баклажан в любой ситуации не забудет!
Однако, вопрос по существу. Тут же вспоминаю, как конвоиры гнали нас через тропический лес, подгоняя дубинами. Говорю: «Слушай, а дубины у них что, тоже нарисованные? И вода в ручье, на которой мы сегодня заваривали чай?» Тот секунду думает, потом довольно кивает. «Вопрос снят. По крайней мере, воду мы уже пили. Если еще испробовать местную дичь, буду абсолютно счастлив. А может, из местных злаков можно даже самогонку гнать? Только все равно не понимаю, что здесь живое, а что нарисованное. Давай спросим аборигенов».
Аборигены не заставляют себя ждать и через несколько минут вламываются в помещение. Впереди – вчерашний конвоир, за ним - Янг, наш старый знакомый. Он в набедренной повязке, на шее двойное ожерелье, по-видимому, атрибут социального положения. Остальные держатся с ним подчеркнуто уважительно, но достойно, без заискивания и раболепия. По-видимому, земные приниженные отношения подчиненных с начальством здесь не приняты. Я рад, что снова встретил это странное существо, он уже стал почти «своим»; в нашем общении больше, чем с каким-нибудь другим йети, есть шансы на взаимопонимание. Первое побуждение - поздороваться, но тут же вспоминаю правила. Начинаю мысленно представлять, как мы пожимаем руки, радуемся друг другу.
Картинка получается убедительной, Янг улыбается, жестом приказывает охранникам удалиться и усаживается в позе лотоса на одном из принесенных ими мягких ковриков. Мы в свою очередь рассаживаемся по кругу таким же образом и начинаем безмолвную беседу. С удивлением обнаруживаю, что могу обмениваться мысленными посланиями и с членами нашей команды. Оказалось, это очень просто. Не понятно только, сохранятся ли эти навыки при возвращении домой? Ну, это еще когда-то будет. А пока общаемся с Янгом.
- Как добрались?
- Отлично, наверное, была летная погода.
- Патруль не обижал?
- В сравнении с нашим миром они просто ангелы…
- Цель визита?
- Убежали от Алекса. Хотим пожить у тебя.
- Сколько угодно, если условия устроят. А где Алекс?
- Тебя хотел спросить. Ты же его удавил…
- Не удавил, а придавил. Не было нужды убивать.
- Он попытается взломать шлюзы.
- ! ! ! (Выражение в стиле bad, произнесенное языком образов).
- ??? (нахожусь под впечатлением помысленного Янгом).
- Так-то.
- А справитесь?
- Постараемся. Поможешь?
- С удовольствием.
- Что тебя беспокоит?
- Замок. Откуда он у тебя?
- Помыслил.
- Как?
- Просто помыслил, и стал замок.
- У вас так бывает?
- Всегда было.
- Почему именно замок?
- Из твоих воспоминаний, хотел сделать вам приятно…
- А остальное тоже помыслил?
- Остальное – природное. Мы его тоже мыслим понемногу, потом выращиваем и расселяем. Когда вырастет и покажет свойства, даем имя.
- Зачем?
- Дать имя творению - значит оживить его.
- Чем питаетесь?
- Фруктами, ягодами, орехами и другими плодами, которых ты не знаешь. Вкусно и полезно. Еще есть чудесные коренья. Попробуйте.
- Хлеб?
- Очень редко, присылают из вашего мира.
- Кто?
- Ты не знаешь. Далеко на востоке, в Небесных горах.
- Шамбала?
- Запретная тема.
- Ладно. Мясо едите?
- Трупами не питаемся. Мы - свободный народ.
- Можно осмотреть ваш мир и собрать образцы?
- Сколько надо. Только по привычке не убейте кого-нибудь.
- Мы пришли с миром, без оружия.
- Земляне – беспокойный народ. Опасны и без оружия. Придется какое-то время вас сопровождать, чтобы привыкли к нашим традициям. Иначе можете причинить вред миру, да и сами пострадаете.
- Хорошо. Расскажи, что нельзя делать. Цветы хотя бы рвать можно?
- Растения – для еды и красоты в доме. Знайте меру. А животных убивать нельзя. Они у нас разумные, сами не нападают.
- Научи строить замки.
- Без проблем. Это просто, ты сможешь. А теперь мне пора. Встретимся позже.
На этом образе мысленная беседа прервалась. Через минуту хозяева покинули нас, предоставив возможность устанавливать связь с профессором, готовить телекамеру и гербарные папки, варить обед, да мало ли что еще? Но вот об этом «еще» наша история умалчивает.