Глава 4. Человек-невидимка.
До вечера с профессором варим субстанцию. Александр Геннадьевич выписывает на тетрадном листке состав и условия синтеза, достает из шкафа необходимые реактивы. Работаем почти без слов. Мне это в удовольствие - люблю осмысленный труд по специальности. Впору приговаривать словами Чичикова: «Давненько я не брал в руки шашек!» Поздно ночью субстанция готова, объединена с легирующими добавками, залита в гильзы с микроэлектронной схемой, закупорена слоем эпоксидной смолы. Остается ждать, пока все это застынет, и "брелки-амулеты" можно раздавать команде.
Ребята не спят: после моего рассказа никому не хочется попасть под психотронную атаку. Коля, кроме того, переживает задержку с возвращением домой. Как там Натали, дети? Контрольный срок заканчивается через три дня, а потом… ух и задаст ему супруга за опоздание! Даже грозный Магомед, начальник КСС Западного Кавказа, по сравнению с ней младенец. А у нас здесь полная неопределенность. Кто знает, сколько придется отсиживаться? Мало того, что психологически тяжело утруждать профессора, так еще и выступает на первый план проблема человеческой совместимости. Нервы у всех на пределе, любое неосторожное слово может вызвать взрыв. В горах все это бывало, но решалось проще: больше пространства, да и группа каждый раз основательно готовилась к испытаниям. Сейчас все произошло слишком неожиданно, а стрессовые воздействия носят совершенно другой характер. Обложили нас так, что никому не известно, когда и чем закончится новое приключение.
Прямо и откровенно рассказываю обо всем нашему хозяину. Александр Геннадьевич в ответ объявляет, что мы в принципе ничем не связаны территориально. Поскольку внимание одного человека к другому – тот же направленный лептонный зонд в миниатюре, генераторы сберегут нас от ненужного интереса со стороны представителей конторы и вообще посторонних людей, сделают как бы невидимыми. То есть, физически смотреть на нас будут, но это не вызовет ни у кого мыслительного или эмоционального отклика. Поскольку человек видит выборочно лишь то, что его заинтересовало, при таком раскладе мы действительно как бы становимся невидимками… Покруче, чем у старика Уэллса!
В свете полученной информации предлагаю утром выйти для пробы в город за покупками и для ознакомления с достопримечательностями. Нельзя побывать в столице и ничего не посмотреть! Предложение с энтузиазмом принимается. Вот уже и амулеты-генераторы подоспели. Привязываем их веревочками к собственным шеям, приводим в рабочее состояние и готовимся ко сну. Коля вновь сокрушается о глупости и нелогичности происходящего. «Вот посмотри, сколько доброго и прекрасного можно было бы сделать с помощью изобретения Александра Геннадьевича. А вместо этого мы пользуемся им, чтобы спрятаться от кучки маньяков. Мелко все это. Гора родила мышь!»
Говорю: «Как думаешь, смысл нашего бытия в конечной цели или в процессе ее достижения? Вот не было бы Алекса и его своры, так вообще бы ничего не было – ни генератора, ни похода, ни знакомства с йети. Что касается меня, с позиции шкурных интересов вообще должен Алексу объявить благодарность с занесением. Если не его бредовая идея, Ирочка бы в этот раз не приехала - никто б ее не отпустил. Там столько дел: и острова Бали, и Венеция, и Амстердам… У всех знаменитостей нужно успеть взять интервью. А так вот она рядом с нами. Что скажешь?» Коля устало соглашается и замолкает, размышляя о чем-то своем. Только Баклажан бубнит вполголоса: «Диалектика, хрен бы ее взял!»
На этом заканчиваем день и улетаем в страну приятных сновидений. Обнимаю свою чудную подругу, прислушиваюсь к ее спокойному дыханию. Ирочка шепчет в полусне: "Интересно, а каким образом эти генераторы повлияют на наши с тобой отношения? Что, если в довершение всех бед мы, став невидимками, перестанем замечать друг друга?" Мысль с научной точки зрения интересная, но на практике меня не слишком трогает. Решительно заявляю, что такая участь нам определенно не грозит, и стараюсь доказать это не только словами. Ирочка как-то даже слишком быстро соглашается с моей точкой зрения, засыпает радостная и умиротворенная.
Утро начинается с непривычной тишины. Никто не кричит: "подъем", не лупит ложкой в консервную банку. Поднимаемся сами, без команды; прихорашиваемся, готовимся к первому штатскому выходу в город. Ирочка достает из рюкзака косметику, которой там к концу похода не должно быть по определению. Телевизор мурлычет популярную мелодию, заканчивается "Утренняя почта" и начинается "Дежурная часть". Краем уха слышу интересное: "Разыскиваются…" Поднимаю глаза, чтобы рассмотреть, кого это там ищут… на экране вся наша кампания (кроме Александра Геннадьевича). Дальше - обрывки фраз… "просим сообщить… совершили нападение на погранзаставу… вооружены и очень опасны…" В общем, продолжение следует… События разворачиваются быстрее, чем мы успеваем на них реагировать.
В свете полученной новости иду в город один, для пробы. В случае чего, много с меня не возьмешь: шерпа он и есть шерпа. Есть, конечно, еще детектор лжи и психоделики, но тут уж никуда не денешься… Уповаю на «амулет». Ирина наводит мне легкий макияж, делающий лицо почти неузнаваемым.
Выхожу из подъезда, с удовольствием вдыхая чистый свежий воздух. Климат в Москве отличается от нашего более резкими дневными перепадами температуры: утром – прохладно, днем – жара. Сажусь в трамвай, занимаю свободное место и наблюдаю за поведением кондуктора. Симпатичная женщина средних лет, она проходит мимо, не обращая на меня никакого внимания. На следующей остановке заходит контролер. Дойдя до моего кресла, с каким-то тупым сомнением глядит прямо в лицо; через мгновенье отворачивается и идет дальше, не спрашивая билет. Проверяю еще. Пересаживаюсь на встречный трамвай, потом снова и снова. Везде одна и та же реакция. Пассажиры меня вообще не замечают, даже при столкновении отстраняются и идут себе дальше. Просто обидно за такое отношение.
Ближе к вечеру, нагулявшись по столице, обойдя несколько магазинов, покопавшись в отделе периодики любимой библиотеки и демонстративно пройдя мимо МУРа, возвращаюсь домой, нагруженный покупками. Самое ценное приобретение – хорошая шестиструнная гитара. Ребята рады и моему благополучному возвращению, и эффективности защиты, и гитаре. Отвечаю на все вопросы. Настроение в группе поднимается от нулевой отметки до температуры субтропиков. В качестве особого приза удостаиваюсь дружеского Ирочкиного поцелуя. А Коля немедленно начинает настраивать инструмент. Теперь он ничего вокруг не видит и не слышит, даже без всяких профессорских генераторов. Баклажан на кухне рассказывает забойные истории из своей жизни; Ирина рассеянно слушает, пытаясь одновременно писать репортаж о минувшей командировке на Кавказ. Приходится кое-что придумывать, скрывая суть путешествия, от этого все получается плохо и нескладно; милая наша журналистка нервничает, то и дело рвет наброски и начинает писать снова. А мы с профессором устраиваемся за аппаратным стендом. Вопрос все тот же: что дальше?
- Будь я на месте людей конторы, - говорит Александр Геннадьевич, - и выяснив, каким способом разыскиваемые защищаются, первым делом попытался бы использовать наше орудие защиты как метку, по которой нас же и изловить. Аппаратура у них в лаботратории подходящая есть, но подобным образом ее еще никто никогда не использовал. Хотя это не проблема… всего-то надо переключить несколько тумблеров на центральном пульте. Они до этого непременно додумаются – если не сегодня, то завтра, или в близком будущем.
- Получается, что без амулетов выходить в город нельзя, но и с ними тоже?
- Именно так. Сейчас для вас действительно оптимальное решение – переход в параллельный мир. И чем быстрее, тем лучше, пока эти уроды не взяли штурмом мою квартиру.
Пытаюсь выяснить, насколько реален для нас такой переход, и насколько он безопасен для здоровья. Не получится так, что в пункт назначения попадут наши обугленные трупы или что-нибудь еще покруче? Оказывается, ничего страшного. Небольшая психологическая подготовка, и уже через несколько дней можно будет попробовать. Профессор пытается объяснить мне физическую суть нуль-транспортировки, но это плохо удается: слишком ученик бестолковый. Тогда он пробует проиллюстрировать идею на компьютере. Это уже теплее… Постепенно «въезжаю», что согласно его гипотезе, трехмерное пространство-время не является гладким и неподвижным подобно стоячей воде, а движется неравномерно, то ускоряя, то замедляя движение. В зонах высокой напряженности лептонного поля оно изгибается, скручивается в жгуты, соприкасаясь с мировыми линиями других пространственно-временных континуумов. Там, в точках соприкосновения, как раз и возможны «пробои», образующие пресловутые "шлюзы" - пути в иные измерения. Шлюзов вокруг видимо-невидимо, но почему-то это до сих пор никому не приходило в голову. Ученые умы считали «пробой» интересным парадоксом, не имеющим практической ценности. Однако кое-какие службы отнеслись к этому весьма серьезно, о чем говорят различные безумные затеи вроде организованной Алексом охоты на снежного человека. Теперь мы можем прямо из квартиры регистрировать и наносить на карту точки «пробоев». Спрашиваю, для чего нужно это новое изобретение?» Александр Геннадьевич отвечает, что полученные данные позволят осуществлять «нуль-транспортировку» людей и грузов на любые расстояния, хоть в соседние галактики, мгновенно и с ничтожными затратами энергии. Мне опять лезет в голову нуль-транспортировка танков, БМП и мотострелковых армейских частей; группы разведчиков и диверсантов в тылу врага… чеченские террористы… и все такое прочее. С трудом отгоняю эти картины, но все-таки не могу удержаться от соответствующего вопроса. Профессор показывает уложенные в ящик компьютерного стола изящные бруски пластита. Провода идут к маленькому электронному блоку, осуществляющему непрерывный мониторинг окружающей среды. Отслеживаются свыше двадцати параметров, в том числе уникальные характеристики хозяина и гостей этой странной квартиры. При попытке захвата оборудования и информации приводится в действие программа самоуничтожения, отключение которой современными методами невозможно в принципе: нет соответствующего алгоритма.
С кухни доносятся звуки гитары. Последний раз проверив аппаратуру и убедившись, что все готово к завтрашним тренировкам, присоединяемся к сообществу, которое без нас вовсе не скучало. Коля и своим видом, и даже исполняемой песней выражает неодобрение нашим технократическим изыскам. Я в принципе с ним согласен: слишком ненадежен и бесчеловечен мир техники, который был создан людьми, а теперь перемалывает их плоть и души… Сам бы с вожделением покритиковал, но только не сегодня. Так что молчу и слушаю Коленьку.
Мне почему-то становится необычайно весело. Слушаю Колю, а в голове крутится мысль: как-то ты через недельку запоешь, в гостях у нашего мохнатого красавца? Однако внимание тут же обращается к другим темам.
Баклажан отбирает у Коли гитару. Откуда-то появляется видавший виды кассетник и россыпи музыкальных записей, преимущественно рок-энд-роллы. Танцуем с давно забытым удовольствием, хотя у меня получается так плохо, что комплексую, представляя себя со стороны. Зато Ирочка поистине неотразима. К нашему изумлению профессор, немного подумав, тоже пускается в пляс. Наконец музыка заканчивается, и мы спускаемся с небес на землю, вконец обессиленные, но счастливые. Ирочка шепчет мне по секрету что-то легкомысленное; я, конечно же, не могу упустить случай, чтобы не пошутить по этому поводу. Как все здорово! О чем грустить, если сегодня – наш звездный час? Вот доживем до завтра, тогда посмотрим. Даст Бог день, даст Бог и пищу!