Яркое ласковое солнышко бьет в окно. Пора вставать. Этой ночью мы вновь использовали спальники – теперь уже не в горах, а в квартире Александра Геннадьевича. Расположились на полу, как положено настоящим туристам, и отдохнули лучше, чем в самой мягкой пуховой постели. Однако начинается отходняк. Все тело ломит, голова кружится, каждое движение причиняет боль. Не удивительно: обратная акклиматизация - дело нешуточное; достаточно малейшего сквозняка, чтобы заболеть. Организм в борьбе за выживание истощил внутренние ресурсы и теперь, когда нервное напряжение спало, нужно время, чтобы восстановиться. Остальные чувствуют себя не лучше. Даже повышенное содержание гемоглобина, приобретенное в горах, не спасает. Слишком много лет мы бездельничали, не занимались спортом, чтобы вот так отвязываться. Результат налицо. Ребята лежат в лежку; кто кашляет, кого обсыпало герпесом…
Профессор предлагает для ускорения обратной акклиматизации воспользоваться его генератором. С удивлением рассматриваю это творение человеческого гения. Прибор изготовлен на молекулярном уровне (Александр Геннадьевич сварил его на кухне в консервной банке, используя только ему ведомые химикаты) и внешне выглядит как небольшой цилиндр из полупрозрачного желтоватого материала, по цвету напоминающего янтарь. В глубине проглядывают какие-то микроскопические детали, а на один из торцов выходят несколько разъемов для настройки и подключения самописца. Это все. Батареек или иных источников питания не предусмотрено. Изобретатель поясняет, что генератор использует энергию лептонного поля, заполняющего все пространство, и может не только обеспечивать собственное функционирование, но и вырабатывать электричество. Это один из видов энергии, которыми пользуются для поддержания жизни физического тела продвинутые йоги…
Для концентрации энергии на определенной точке генератор помещается в один из фокусов зеркального параболического отражателя, снятого, по-видимому, местными алкашами с прожектора на ближайшей стройке. Александру Геннадьевичу помогают все, даже те, кого никак не заподозришь в пристрастии к науке… Вот и соседские мальчишки то и дело приходят с вопросами, приносят модели каких-то странных аппаратов, а он находит время и слова, чтобы все им обстоятельно объяснять… Кем вырастут эти детки? Ньютонами или Ферми? Может, откроют такое, чего наш старенький мир еще не видел. Как знать. Но этих бесед они никогда не забудут…
Отражатель с генератором укрепляем над кроватью в обгоревшем углу. Ирочка обращает на это внимание и спрашивает, что здесь произошло и откуда трещины в стене. Профессор рассказывает, что не так давно использовал генератор для продуцирования идей. Когда ему необходимо было срочно писать очередную монографию, настроил прибор на частоту Мирового Информационного Поля и, ложась спать, всю ночь считывал информацию. Потом просыпался, записывал пришедшие идеи, а днем воплощал их в научные труды и эксперименты. Все было хорошо до тех пор, пока однажды генератор не накопил слишком много энергии (наверное, идея заумная попалась) и не взорвался, разворотив стену. К счастью, профессора в это время на кровати не было, а пожар удалось без лишнего шума погасить...
Соглашаюсь провести первый эксперимент на себе. С некоторой опаской ложусь на койку (не рванет ли снова?) и пытаюсь расслабиться. Сначала не происходит ничего необычного – только ощущение приятного тепла, исходящего из отражателя. Ребята занимаются своими делами: разговаривают, чинят снаряжение, спорят с профессором; никто не мешает мне отдыхать. Постепенно звуки и иные ощущения внешнего мира уходят в сторону. Нет, они не исчезают, но их значение становится для меня все меньше, стремится к нулю… Ничто не волнует. Я везде и нигде, сплю и бодрствую, лежу на койке и лечу где-то в вышине… Тело становится невесомым, не подает никаких сигналов и не доставляет неудобств. И теперь уже нет ничего невозможного…
Теплый, яркий солнечный свет; пылинки, танцующие в лучах, пробуждая давно забытые образы. Маленький саманный домик у реки. Видавшая виды деревянная калитка. Гигантские шелковицы в палисаднике, буйные заросли цветущей сирени. Все такое знакомое! Но только на первый взгляд. Здесь нет уюта и спокойствия, нет дорогих мне людей. Во всем ощущается напряжение и тревога. Прохожу во двор по дорожке, вымощенной грубо обтесанным известняком. Вот здесь когда-то стоял стол, а рядом с ним скамейка… Ничего этого нет. Вместо входных дверей зияет дыра… Окна выбиты, крыша и перегородки повалены… Пространство комнат засыпано грудами штукатурки и строительного мусора.
Мне обязательно нужно что-то найти в этом заброшенном доме. Понимаю: здесь нет никого живого, но все же вхожу, надеясь на чудо… Чудо происходит. В массивном старом кресле у окна непринужденно, нога за ногу, сидит Михась собственной персоной.
Кидаюсь к старому другу, чтобы обнять, почувствовать его. Сколько же мы не виделись! Но Михась глядит, улыбаясь каким-то своим мыслям, и неуловимо ускользает, отстраняясь. Четко вижу его рядом, все в том же кресле, но не могу ни подойти вплотную, ни дотронуться. Наконец соображаю, что это невозможно, и спрашиваю: «Ты?» «Кто же еще?» «Что здесь делаешь?» «Пришел встретить тебя». «Куда мы опять влезли?» «Не мы, а ты. У меня здесь теперь порт постоянной прописки». «Где это?» «Нижний астрал. Зона переподготовки». «Что за…?» «Ну, как на сборах. Только здесь мы готовимся к повторной заброске в земной мир. А может, куда и подальше…» «Кто это – мы?» «Да все здесь: и Вовочка, и Димыч, и Прутиков… И еще много других, которых ты не знаешь. Хорошая команда собралась. Жаль, горы не настоящие. Сделать можно любые, только представляешь, и они уже тут как тут. Да что толку? Они никогда не сравнятся с величием тех, созданных ТВОРЦОМ. Однако скучать некогда. Работы больше, чем было в вашем мире. Хорошо, здесь спать не обязательно, и голова не болит…» «А что делаешь?» «Помогаю адаптироваться новоприбывшим. А то у многих с непривычки крыши едут… За вами вот наблюдаю. Стараюсь отвести от ошибок, да вы же не слышите… все думаете о земном!» «Спасибо тебе. Не забывай. Если что, дай хоть азимут, куда идти». «Ладно, если еще буду здесь. Эта страна не последняя. Есть вторая - выше и дальше, а за ней еще и еще… Постепенно мы все туда уйдем, когда отработаем старые долги. Это совсем не больно, не так, как было у вас, на Земле. Даже приятно». Пытаюсь пошутить. «А как здесь насчет прекрасных дам?» «No problem. Только смотри, не ошибись. За каждую ошибку расплата нехилая. Ну ладно, мне пора. До свиданья, друг». Хочу спросить, каких именно ошибок надо опасаться, но Михась удаляется, как в телекамере при откате, и медленно тает в пространстве.
И вот, только подумал о дамах, как декорации меняются. Степь, жара; до самого горизонта колосятся поля спелой пшеницы. Пыльная грунтовка; идущая по ней навстречу мне красивая молодая женщина. Я поражен. Вот уж кого не ожидал увидеть в такой обстановке. «Привет! А ты что здесь делаешь?» «Да заблудилась, никак не могу найти обратную дорогу, - говорит Ирина. - Проводи меня домой, пожалуйста». Удивляюсь: «Куда проводить?» «Ну, откуда я знаю? Туда, на базу, где ты сейчас. И где все остальные».
Что-то мне не нравится; удерживаю готовое сорваться «конечно» и стараюсь понять, что? Внезапно наступает прозрение. Настоящая Ирочка не могла так сказать. Она прекрасно знает, где все мы находимся. К тому же, она и сама сейчас ТАМ. Я полностью дезориентирован и обескуражен. Если это не Ирочка, то кто?
Всплеск эмоций помогает вспомнить нужные слова. Пристально гляжу в глаза фантому, говорю громко и уверенно: «Немедленно отвечай, кто ты есть? Назови твое имя!» Милое личико подруги мгновенно расплывается. Мой голос грохочет, многократно отражаясь от линии горизонта. Наконец, из бесформенного переплетения света и теней вырисовывается знакомый облик Алекса. Он глядит с нечеловеческой злобой, пытается что-то произнести, внезапно срывается и бежит вбок, исчезает… Не выдерживаю напряжения и тоже бегу - в противоположном направлении…
С треском и скрежетом вламываюсь в тело, прихожу в себя. Состояние ужасное, нет такой клеточки, которая бы не болела. Понимаю, что неудачно «приземлился». Пытаюсь исправиться, расслабившись и приняв размеры, форму, положение физического тела. После нескольких попыток это удается; становится легче. Профессор озабоченно склонился над моим ложем. С трудом, медленно проговаривая каждое слово, произношу: «Ну, Александр Геннадьевич… вот это у вас обратная акклиматизация… хрен ее возьми!» Тот кажется слегка испуганным. «Подожди-ка, опыт был совершенно безопасным. Расскажи, что произошло. По исходным данным ничего плохого с тобой не должно было случиться…»
Рассказываю. Профессор несколько минут раздумывает и неожиданно заявляет: «Похоже, началось. Генератор здесь не при чем, он просто помог тебе расслабиться и уснуть. А там тебя уже поджидали. Психотронное оружие. Как раз тот случай. Не понял только, как ты от них ушел, не сказав адреса? Ведь били наверняка! Впрочем, продолжение следует. Не можешь же ты никогда не спать?» «А что делать?» «Все то же – использовать генератор. В режиме активной защиты. Нужно будет носить на шее небольшой брелок. Вот тебе и первое дело – поможешь с синтезом субстанции. До ночи сделаем каждому». «Ну и, словами Бабеля: что с этого будет, Беня?» Профессор принимает шутку. «Сдается мне, у них погорит сажа… Понимаешь, контора использует очень сложную и громоздкую аппаратуру, позволяющую выбрасывать в пространство лептонный зонд, направляя его по «кривой погони» к объекту воздействия. Ну, а принцип моего генератора идеально подходит для обезвреживания таких игрушек. Причем стоимость защиты в несколько тысяч раз меньше стоимости аппаратуры для нападения. Когда лептонный зонд достигает сферы действия генератора (в нашем случае это от 3 до 5 метров), в одном пространстве с ним за счет взаимодействия торсионных полей индуцируется такой же, но противоположный по фазе. Обе энергии уничтожают, растворяют друг друга и до объекта воздействия не доходит ничего. Если бы мы могли видеть этот процесс глазами, то наблюдали бы удивительную картину. Представьте гарпун, которым стреляют в озеро. Он вонзается в воду и уходит внутрь, не вызывая ни кругов, ни брызг. Просто погружается, как в нож в масло, и исчезает. Нет его. А дальше – самое главное. Поскольку в верхушке лептонного зонда находится тонкое тело военного оператора, его связь с физическим телом мгновенно обрывается. В психотронной лаборатории это выглядит как неожиданная и беспричинная смерть. Возможно, от обширного инфаркта или кровоизлияния в мозг. Так уже было, когда они пробовали меня пощупать. Оставшиеся в живых не поняли, что произошло, впали в депрессию и прекратили опыты. Да… зомбирование - страшное зло, оно должно быть наказуемо. Теперь моя квартира и прилегающие к ней районы для них - неприкосновенная территория. Табу! То, что кинулись на тебя, означает, что еще не знают места вашей дислокации. Потеряли и усиленно ищут. Ну, ничего, отвадим!»
В глазах Ирочки тревога. Догадываюсь о причине: как всегда, она беспокоится не о себе. «Снова будешь говорить, что мы действуем недостаточно гуманно?» Она отвечает грустно: «Нет, не буду. Просто не по мне такие игры, тошно от всего этого… Как будто сломалось что-то внутри. Нет уже той беззаботной девушки, которая несколько лет назад впервые приехала в ваш город. И очень жаль ее…»
- Что ж, больше знаний - больше горестей. Но ты вовсе не сделалась хуже: наоборот, повзрослела, стала еще очаровательней. Я знаю, ты готова пожертвовать собой, чтобы не причинить никому зла, даже подонкам. Но я тебе этого не позволю. Ты нужна мне, нужна всем нам. Прости, но мы тебя будем изредка останавливать. Кстати, не забывай: весь этот мир – иллюзия. Сегодня еще раз в этом убедился, да так жестоко! Мы все здесь, как в театре, играем роли, и не столь важен результат, как действие. Главное – понять свою роль и сыграть ее достойно. Помнишь Бхагавад-Гиту? А вот послушай, как это выразил наш современник.