Глава 7. Немного о насилии (Бить или не бить?)
Ранний выход не разочаровал. Погода самая благоприятная, по небу плывут белые барашки облаков – четкие и изящные, как будто вырезанные из тончайшей материи. Не жарко, а значит – легко идти. Местность на этой высоте прогревается только к обеду, и вот тогда начинается невыносимое пекло. Для защиты от солнечных ожогов все одеты в ковбойки с длинными рукавами и застегивающимися манжетами. На головах специальные фески с прорезями для глаз, а на глазах – стеклянные солнцезащитые очки. Как говорится, картинка, достойная пера. Идем значительно быстрее, чем вчера – организм уже начал приспосабливаться. Однако все равно дает о себе знать слабость, легкая тошнота и полное отсутствие аппетита. Единственное желание – пить. Пить что угодно, непрерывно, и как можно больше. Но с этим желанием давно научились справляться – все равно ледниковой водой напиться невозможно. Она кристально чистая и очень вкусная (можно пить ведрами), но жажду практически не утоляет. Для того чтобы сберечь силы, необходимо жестко контролировать водный режим. Одна-две кружки чая утром и столько же в обед. Вечером разрешается пить сколько угодно. Но по злой иронии как раз вечерами много пить уже и не хочется…
От лагеря путь идет сначала вдоль озера, а потом по крутой осыпи вдоль ручья, стекающего с перевала. Через час с небольшим выходим на широкую, ровную седловину. На западе седловина переходит в крутой скальный взлет к безымянной вершине, нависающей над ущельем. Потрудившись немного, можно забраться туда, посмотреть изумительную панораму хребтов и ущелий, увенчанную красавцем Эльбрусом. К сожалению, нет ни времени, ни сил, чтобы отдать должное этой красоте.
По укоренившейся за годы привычке ищу тур, чтобы снять записку; случайно оборачиваюсь к озеру и скорее ощущаю кожей, чем вижу глазами две маленькие точки, плывущие над ущельем в нашем направлении, почти незаметные на фоне зелени и камней. Через несколько мгновений точки превращаются в железных стрекоз – один вертолет маленький, с прозрачной кабиной, другой большой, пятнистой окраски, с каким-то громоздким грузом на подвесном тросе. Вот уже по ущелью разносится гул моторов. Вертолеты садятся на берегу озера; несколько человек быстро разворачивают лагерь. Большая армейская палатка, полевая кухня, какие-то ящики и мешки… Боевое охранение… Едва успев спрятаться за скалами, стараемся лучше рассмотреть действо у озера в мою старую добрую «подозрительную трубу».
«Ты посмотри, что гады делают! – возмущается Баклажан. – Привезли на вертолете сортир. Похоже, там у них какой-то член приехал. Судя по размерам сортира, не меньше генерала…» Коля задумчиво произносит: «Навряд ли… генералы так просто по перевалам не лазают. А вот что влипли мы, так это точно…» Ирина смотрит в подзорную трубу и лаконично комментирует увиденное: «Алекс пожаловал». По очереди рассматриваем таинственного оппонента. Выше среднего роста, худощав, приятные черты лица, короткие светлые волосы. Одет в камуфляжную форму без знаков различия… Спокойно и деловито отдает приказания…
Упаднические настроения оказались преждевременными. Ребята в пятнистых комбинезонах рассыпались по склону. Внезапно что-то изменилось. Все собрались вместе и начали оживленно беседовать, время от времени показывая на перевал Мукал. Потом по команде Алекса нестройной цепочкой двинулись к снежнику – туда, где наследил Баклажан. Коля возмущается: «Ну вот, начинается лестница смерти Рабиновича. Они что, никогда не бывали в горах? Посмотрите, что делают! Вышли на лед без кошек!» Действительно, хождение продолжается недолго. Высокий парень, идущий впереди, теряет равновесие и катится вниз, сбивая всех остальных. Похоже, кого-то огрели ледорубом: снег пошел красными пятнами. Только бы обошлось без жертв! Группа захвата барахтается на скалах, превратившись в одно бесформенное пятно. Коля вздыхает: «Хорошие они ребята, да только не тем служат… а приказ есть приказ… Скажут иди – пойдут, скажут убей – убьют!» Баклажан злорадствует: «Теперь там долго будет не до нас: пока соберут раненых, пришлют замену…»
Расслабляться нельзя. В любой момент могут поднять вертолет, и тогда конец надеждам. Надо срочно уходить с перевала. Быстро сбегаем вниз по средней «живой» осыпи вдоль ручья, вытекающего из снежника. Из-под ног то и дело срываются камни, приходится идти плотно друг за другом. Через пол часа оказываемся в небольшой висячей долине и продолжаем спуск, придерживаясь левого склона. Долина очень красивая, во многих местах поросшая цветущими кустами рододендрона. В другое время можно было бы остановиться, рассмотреть удивительные белые, желтые и розовые цветки этого прекрасного реликта и собрать немного листьев для чая. Однако сейчас не до эстетики. Быстро идем по тропе, продираясь сквозь заросли. То и дело попадаются небольшие полянки со старыми кострищами. Внезапно тропа теряется, а речка устремляется в крутой и глубокий каньон. Делаем привал. Коля отправляется на разведку – надо посмотреть путь, прежде чем вести всю группу.
Традиционный спуск, описанный в путеводителях, идет серпантинами вниз по краю древнего ледникового порога. Внизу, примерно в часе ходьбы, есть удобная переправа на правый берег реки с последующим возвращением в Верхний Баксан. Возможно, там нас и будут ждать. Однако есть менее оживленный путь, ведущий вверх в юго-западном направлении к ледово-осыпному перевалу Ирик. Его и раньше не слишком часто посещали туристы, а в последние годы тропа вообще заросла кустарником. Если нам удастся незамеченными пройти через этот перевал, то сразу окажемся на подходе к следующему перевалу Ирикчат, откуда всего три хороших ходки до места прошлой встречи со снежным человеком. Ни один турист в здравом уме не пойдет из пункта А в пункт Б такой сложной и запутанной дорогой. Алексу долго придется раскручивать мозги, либо привлекать к делу опытных инструкторов. Тем более что он не знает нашей конечной цели. За это время мы должны успеть. Преодолев три перевала с постепенным наращиванием высоты и нагрузки, мы в самый ответственный момент достигнем пика спортивной формы (насколько возможно после стольких лет безделья), в то время как бойцы группы захвата будет мучиться от горной болезни…
Довольно быстро Коля возвращается. Едва заметная тропа найдена, путь свободен. Двигаясь по краю каньона в западном направлении, часа через два попадаем в обширный осыпной цирк. Ландшафт во многом напоминает лунный. Безжизненные нагромождения камней, вылизанные до блеска скалы «бараньих лбов», жестокие перепады температуры… Отличие в обилии воды. Из мощного ледника вытекает бурный поток, который служит хорошим ориентиром при подъеме из цирка. Вскоре находим удобную травянистую поляну для бивака. Предлагаю подойти на пару километров ближе к леднику и поставить палатку в небольшом скальном кармане. Преимущество такого расположения - полная защищенность как от ураганных ветров, дующих на этой высоте, так и от слишком любопытных взглядов. Даже в нескольких метрах от лагеря найти его практически не возможно.
Ужин снова готовим без костра. Во-первых, чтобы не нарушать маскировку, во-вторых, из-за отсутствия дров. В этих местах, хорошо постаравшись, можно раздобыть лишь мокрый можжевельник, но в качестве дров он почти не пригоден - один дым. До наступления темноты несколько раз наблюдаем вертолет, совершающий облет ущелья. Кажется, нас начали искать всерьез. Это радует: значит, мы выбрали правильную линию поведения. Только вот удастся ли завершить задуманное? Все в раздумьях – каждый о своем. Баклажан и Ирочка приготовили великолепные макароны по-флотски с мясным фаршем, поджаренным луком и томатной пастой. Однако даже это изысканное блюдо сегодня не лезет в глотку: слишком большая опасность быть обнаруженными. Но дергаться нет смысла: если это случится, перед группой захвата мы совершенно беззащитны. Как говорится, пацифистов можно брать голыми руками.
В конце концов, Коля в сердцах говорит: «Для такого великого дела, которое сейчас вершится, хуже чем мы исполнителей не найти. На наше место бы пяток спецназовцев, и проблема решена». «В чью пользу?» – спрашивает хитрый Баклажан. Коля умолкает: понял, что сказал глупость. Разговор продолжает Ирина. Она считает, что мы поступили не по джентельменски: не спустились к озеру и не оказали помощь раненым. «Вы все говорили, что взаимовыручка в туризме – первый закон. Когда же дошло до дела, сбежали как зайцы». Я не могу на это не ответить. «Иришка, не забывай, что мы не в турпоходе, а в условиях войны, которую нам навязали, и на той стороне - враги. Эти приятные на вид ребята служат банде, пытающейся погубить мир. Действуют, как оккупанты в захваченном государстве, не имея на это никаких прав... Поступать с ними надо соответственно обстановке и нашим возможностям. Пацифизм здесь не применим. Впрочем, мы их пока ничем и не обидели. А с собственной глупостью пусть борются сами…» Слово за слово начинается разговор о праве отвечать насилием на насилие. Мнения разделились. Ира считает, что этого делать нельзя ни при каких обстоятельствах. Приводит в подтверждение сказку Шварца «Убить дракона», когда герой, убивший дракона, сам им же и становится… И продолжает линию своего врага… Баклажан, напротив, полагает, что с подонками нужно бороться исключительно репрессивными мерами, дабы каждый знал, что его преступления не останутся безнаказанными, и не впадал в соблазн. В качестве примера приводит результаты, к которым привело многолетнее умиротворение чеченских бандитов… Коля говорит, что, по-видимому, наилучшим будет сочетание кнута и пряника. Без насилия над бандитами нельзя, но и насилие в чистом виде способно работать лишь само на себя, усиливаясь с каждым витком конфронтации, пока уже обе стороны не забывают, кто кому первый в глаз дал… В качестве примера приводит гражданскую войну в России и локальные конфликты последних десятилетий. Начинается спор. И все почему-то смотрят на меня, как будто бы узрели корень зла…
Говорю: «Леди и джентльмены, вам не кажется, что сам вопрос поставлен не корректно? Сначала нужно определиться в терминах. Первое: что есть насилие? Если только война, то я не согласен. В мирное время сколько совершается убийств, изнасилований, драк… Это только физическое воздействие. А что вы скажете о насилии психологическом? Ведь словом можно и убить, и довести до психушки. Просто держать оппонента в состоянии непрерывного стресса, пока он сам не отбросит копыта… Это насилие или нет? А насилие законодательное? Когда губят человека и разводят руками: «Да, это жестоко, но таков закон…» Или по закону же выпускают на волю убийц и насильников, чтобы они продолжали заниматься своим черным делом… Это куда отнести? А аборты, эти убийства не рожденных детей – насилие или нет? От трех до пяти миллионов детей в нашей стране каждый год убивают, терзают, разрывают на части и продают этот «материал» за валюту западным фирмам… И правозащитники молчат…Что это? Насилие, геноцид, узаконенные убийства? Бомба, сброшенная на Хиросиму, унесла всего двести тысяч жизней; уже пол века об этом вспоминает весь мир. А куда отнести сотню миллионов невинно убиенных русских людей? Об этом немножко поговорили и так же быстро забыли. Уже ставится под сомнение вопрос: а было ли вообще насилие? Эти русские идиоты просто сами взяли и вымерли… Национальная традиция у них такая…»
Теперь начинается спор о политике. Я уже не рад, что начал этот разговор: политика вполне может сделать врагами лучших друзей, и только этого нам не хватало! Говорю: «Подождите, мужики. Дело же не только в этом. Сами законы мира, в котором мы живем, делают большее или меньшее насилие неизбежным. Мы говорили только о насилии людей друг над другом. А что скажете о насилии над животными? Колбаску-то все мы едим… Мой любимый дядюшка, боевой офицер, по долгу службы вполне привычный к виду крови, как-то раз, закупая провизию для своей части, посетил убойный цех мясокомбината. Это настолько поразило его воображение, что он тут же ушел в запой, а потом написал песню. Вот послушайте…
- Вегетарианство действительно полезно, и вот почему. Я несколько лет работал в одной медицинской службе, где отлаживал производство препаратов из донорской крови. И случайно натолкнулся на такой момент. Альбумин, основной белок плазмы крови, образует необычайно прочные комплексы с адреналином, а также другими гормонами и прочими биологическими регуляторами. Эти комплексы с трудом разрушаются даже при нагревании, действии разбавленных кислот и щелочей. А теперь представьте, сколько таких «гормонов» страха, отчаянья, ненависти и ужаса выбрасывается в кровь забиваемой скотины? Потом все это с мясом поступает в почти неизменном виде на наш стол. Откуда же у людей быть здоровью, если мы каждый день поглощаем сильнодействующие яды? Жарка, варка и прочие технологические приемы на эти яды не действуют. Я уж не говорю о моральной стороне убийств…»
Коля возражает: «А как же горцы, ведь они скотоводы и питаются в основном мясом? Однако живут дольше, чем горожане…» «Во-первых, у них другой генотип. Потом, они всю жизнь занимаются тяжелым физическим трудом, что способствует ускоренному выведению шлаков. Дышат чистым воздухом. Пьют «живую», структурированную воду. Но, несмотря на это, случайно ли, что именно племена скотоводов чаще всего были в древности инициаторами войн? А земледельцы строили города и создавали культурные центры?»
- Ну, убедил, - ехидничает Баклажан. – Приходим домой, закрываю колбасный цех. Буду консервировать кукурузу молочной спелости, на нее сейчас огромный спрос…
Но я не сдаюсь. «А все равно, Баклажан, ты проблему насилия не решишь… Вот живую кукурузу ломать – это насилие или нет? А пилить деревья, а косить пшеницу?» Растения ведь не только живые, но еще к тому же разумные, и они создали свои удивительные растительные цивилизации-сообщества. Это я тебе как специалист говорю. Только бомб и самолетов у них нет, потому не принимаем мы их всерьез. Но послушай вот еще одну песню моего дядюшки…
- Наверное, нет однозначного ответа на этот вопрос. В большинстве религий и философских систем он всегда был основным. Если люди до сих пор бьются и истребляют друг друга, то как раз потому, что каждый отстаивает свою точку зрения на вопрос: как жить в мире с миром. Меня до глубины души поразил небольшой эпизод в романе об Анжелике. Это место, в котором два священника – католический и протестантский – зверски убивают друг друга с криками «смерть сатане!». После чего их хоронят под одним камнем… Что касается вопроса о питании, то ни одна из современных войн еще никого не накормила… А биологически человеку так мало надо… Он вообще может прожить, питаясь лучистой энергией, которой заполнено все пространство. Это научно доказано. Йоги, кстати, умеют это делать. Вспомни, как Лешка наш целыми днями ничего не ел, только на солнышке грелся. А шел впереди всех, да еще и два рюкзака нес – свой и Оленькин… Легенды говорят, что в незапамятные времена питаться светом умели все… Но потом что-то произошло, и мир стал с ног на голову…
- Ты уходишь от темы, - говорит Ирочка. – Вопрос был задан: как нам жить здесь и сейчас? Мы обычные люди и без кусочка хлеба просто умрем. Да и без мяса трудно обойтись…
- Да вот так и жить, не вдаваясь в крайности ни в ту, ни в другую сторону. У даосов есть чудесный термин: серединный путь. Это путь гармонии. Нельзя уморить себя голодом из чувства жалости к пшеничному колосу. Но нельзя и безжалостно истреблять растения и животных, потакая прихоти… В том же цивилизованном питании невообразимое множество кулинарных изысков, которые нашим организмам не только не нужны, но даже вредны. Больше того, по отношению общества к еде можно судить о его нравственном здоровье. Вспомните Римскую империю времен упадка… Обжорство с последующим приемом рвотных и слабительных. И наиболее популярное приветствие: вместо «Здравствуйте!» или «Как поживаете?» – «Как вас вырывало?» То же самое в отношениях между людьми. Хищники в дикой природе (за редчайшим исключением) не убивают больше, чем необходимо, чтобы поесть. Только человек способен убивать ради идей, ради денег, ради удовлетворения эмоций и прихотей. Данная нам Творцом свобода воли превратилась в свободу мучить, убивать, лишать куска хлеба своих соотечественников. Спрашивается: зачем? Это трагедия и жертв, и палачей. Нас поставили в этот мир для решения конкретных задач. Задачи должны быть выполнены, даже если придется причинить кому-то неудобства. Но не любой ценой. Голос совести здесь главный судья. О жизни в реале можно сказать в двух словах: делай что должен - случится чему суждено…
- А ты сам соблюдаешь серединный путь?
- К стыду моему, далеко не всегда. Но если удается выдержать характер, сразу же достигаю успеха, каким бы делом не занимался. И наоборот, за каждое отступление получаю по заслугам…
«Ребята, а не пора ли спать?» - вяло интересуется Баклажан. Действительно, уже перевалило за полночь, через три часа подъем. Надо подойти под перевал до рассвета, пока не летает вертолет. Так что, как ни печально, дискуссию приходится отложить до лучших времен. Наступят ли эти времена? Задраиваем палатку и вскоре улетаем в Страну Удачной Охоты.