Глава 8. Друзья

Безмолвие. Безмятежность. Живая, блистающая темнота. Тело как бы соткано из тумана и ничего не весит. Лечу в пространстве, едва не касаясь рукой звезд. Далеко внизу раскинулся в ночи огромный темно-голубой шар планеты. Где-то там наши города, горы, промокшие ребята у костра… Мне не холодно и не больно. Ничто больше не волнует, не гнетет. Только туда, вперед и выше – к разгорающемуся невообразимо белому, чистому, ослепительному свету. Он добрый, он согревает, он ждет меня… Последнее движение вверх. Где-то в безграничном пространстве (расстояний здесь не существует) появляется неведомое прекрасное лицо. Или это только кажется? «Тебе еще рано. Возвращайся». Как воздушный лайнер на вираже, проваливаюсь вниз. Все исчезает.

Невообразимый хаос звуков врывается в сознание. Обнаруживаю себя лежащим в большой грязной луже в окружении упавших камней. Все тело ноет, в ушах звенит. Начинаю соображать, что отключился на пару минут, и что надо уходить. Каска выдержала. Руки, ноги, голова целы и даже работают. Поднимаюсь и изо всех сил бреду в сторону ущелья. Ночь постепенно вступает в свои права, а гроза перемещается к западу. Через пол часа, уже в полной темноте, натыкаюсь на палатку, поставленную нашей группой поддержки.

- Лепота, мужики! - заявляет Баклажан, прихлебывая из кружки горячий чай. Как все-таки гениально он умеет устраиваться! Палатка установлена под нависающей скалой и дождь на нее почти не попадает. Рядом в небольшой пещерке сложены продукты и снаряжение. Все железо вынесено в эту пещерку, чтобы снизить вероятность попадания молнии (кроме линейных молний, в такую грозу случаются и шаровые). Даже запас дров есть, хоть они и отсырели вконец. Однако костер горит, а внутри палатки работает примус «Шмель», согревая, снабжая нас горячей едой и питьем. Восхищаюсь Баклажаном. Что бы мы делали без такого завхоза? Пропали бы как серые мыши.

Уже извлечена из непромокаемых пакетов сухая одежда, залиты спиртом и перевязаны царапины, приняты для быстрейшего заживления синяков гомеопатические гранулы, а для снятия шока и согрева – по 50 граммов того же спирта, разведенного дождевой водой с добавлением тоника и экстракта элеутерококка. Ирину и Любочку пришлось заставлять пить это противное зелье – болезни на маршруте легче предотвращать, чем лечить. При этом не могу удержаться от ехидной сентенции: «Ну что, Иришка, может, покорим еще что-нибудь?» Ирочка естественно обижается и отвечает, что вообще не собиралась играть в эти дурацкие игры, так что нечего над ней издеваться. Смотрю в Ирочкины глаза – они еще прекраснее, когда она сердится. Она ждет моего ответа, а его нет. Просто смотрим друг другу в глаза и молчим, а потом вдруг заходимся истерическим смехом. Говорю: «Прости, Ирчик. Правда, на что нам все эти действа? Я и без того буду тебя любить».

Проходит час. Снаружи тишина и чистое, усыпанное звездами небо. Отдыхает умытый дождем лес. Девушки спокойно спят и видят свои воздушные сны… Баклажан и Михась тоже закимарили, а нам с Колей не спится. То и дело выглядываю из палатки, чтобы хоть еще немного, хоть еще миг налюбоваться, надышаться этим миром. Ведь совсем скоро придется уходить. У Коли болит бок и ушибленная рука, он все еще переживает невероятный спуск по стене. Делаю ему на бок йодную сетку, на руку - повязку с мазью «Арника», внутрь даю таблетку баралгина. Шприц-ампулы с обезболивающим пока не трогаю (заначка на черный день). Сам тоже принимаю гранулы, помогающие при контузии: голова по-прежнему кружится и болит. Обсуждаем план действий. В запасе у нас три дня. Завтра спуск по ущелью в базовый лагерь; послезавтра полудневка с собиранием грибов и подход к аулу; третий день на возвращение домой. Предлагаю выйти в четыре утра, чтобы до обеда соединиться с Лешей, а там уже хорошо отдохнуть и попариться в баньке. Коля согласен. Так, за неспешным разговором, незаметно проваливаемся в сон без сновидений.

И вот утро. День чудесный; тепло, но не жарко. По небу бегут легкие облачка, укрывая нас от палящих лучей солнца. Веду группу; Коля идет вторым, его пришлось сегодня разгрузить. Настроение хорошее, настоящая эйфория; просто душа поет. Пробираемся через дремучие заросли знакомых и незнакомых трав, переходим звонкие ручьи вброд, а реки и речушки – по упавшим бревнам или скрипучим канатным мостикам. Рюкзаки наши заметно полегчали; Оленька вообще несет только котел и сумку с камерой, а Ирина – палатку в брезентовом чехле. Дорога ведет нас вниз по ущелью; это тоже придает движению легкость и некоторую грациозность (если так можно сказать о группе туристов, навьюченных снаряжением). Не проходит и шести часов, как из-за поворота показываются знакомые башенки турбазы.

Леша выходит нас встречать, как и полагается начальнику лагеря. Радости нет предела. Обнимаемся, обмениваемся новостями. Коля начинает рассказывать о наших приключениях, но Леша прерывает: «Не надо, я все уже знаю». «Откуда?» «Да вот… агенты поработали». Оленька выдает секрет: «Он опять на пеньках спал. Сделал себе навес и спал всю грозу. Потом просыпается и говорит: «У ребят все хорошо, только Коля немного ушибся». Леша улыбается и молчит. Мы не настаиваем. Пусть себе спит хоть на кольях, хоть на верхушке дерева. Только бы польза была.

Леша говорит, что беспокоился за нас, пока не разобрался в обстановке. Местные жители утверждают, что не помнят такой грозы. Выше, на плато, молнии поубивали скот и подожгли кошару. Так что нам повезло. На радостях торопимся истопить баньку и выкупаться. А потом выстирать пропитанную потом и грязью одежду, развесить ее на кольях близ костра, насладиться жизнью своего чисто вымытого тела... И все, никуда не надо идти. Только сидеть в кругу друзей, разговаривать обо всем, пить крепкий чай… Что еще нужно для счастья?

Незаметно наступил вечер – предпоследний вечер на маршруте. Разговор постепенно затихает: ребята устали и хотят спать. Но у Оленьки другие планы – она приносит гитару и нежными пальчиками перебирает струны. Мы все замерли в восхищении. Вот он, настоящий городской романс!

Разговор пошел о грустном, а зря. Ведь все мы здесь, у костра, и сегодня – наш день. Леша пытается исправить положение. Он неистощим по части стихов и песен, только обычно разговорить его трудно. Однако этот вечер особый. Леша поет; от него прямо физически исходят флюиды романтики, стресса, опасности. Одна песня, вторая, третья… Невольно попадаем под его магнетическое влияние и напрягаемся, готовые к прыжку. Как будто видим, переживаем все наяву!

Разве может девушка отказать, когда ее просит Коля? Это так же невозможно, как если бы солнце покатилось на восток. И Ирочка берет гитару.