Глава V. ПОЛЕТ

  [233x234]Тихий степной вечер. Медно-красный диск солнца уже коснулся далекого мглистого горизонта. Домой выбираться поздно — задержался тут я со своими насекомьими делами и готовлюсь ко сну, благо, во фляжке осталась вода и есть противокомариная «Дэта», которая здесь очень нужна: на крутом берегу солоноватого озера великое множество этих надоедливых кусак.

Дело происходит в степи, в Камышловской долине — остатке бывшего мощного притока Иртыша, превратившегося из-за распашки степей и вырубки лесов в глубокий и широкий лог с цепочкой вот таких соленых озер. Безветренно — не шелохнется даже травинка. Над вечерним озером мелькают утиные стайки, слышится посвист куликов. Высокий небосвод жемчужного цвета опрокинулся над затихающим степным миром. Как же хорошо здесь, на приволье!

Устраиваюсь у самого обрыва, на травянистой лужайке: расстилаю плащ, кладу рюкзак под голову; перед тем как лечь, собираю несколько сухих коровьих лепешек, складываю их рядом в кучку, зажигаю — и романтичный, незабываемый запах этого синего дымка медленно расстилается по засыпающей степи. Укладываюсь на свое нехитрое ложе, с наслаждением вытягиваю уставшие за день ноги, предвкушая еще одну (а это выпадает мне нечасто) замечательную степную ночь. Голубой дымок тихо уносит меня в Страну Сказок, и сон наступает быстро: я становлюсь то маленьким- маленьким, с муравья, то огромным, как все небо, и вот сейчас должен уснуть; но почему сегодня эти кажущиеся "предсонные изменения" размеров моего тела какие то необычные, уж очень сильные; вот к ним добавилось нечто новое: ощущение падения - будто из-под меня мгновенно убрали этот высокий берег, и я падаю в неведомую и страшную бездну!

Вдруг замелькали какие-то всполохи, и я открываю глаза, но всполохи не исчезают - пляшут по жемчужно-серебристому вечернему небу, по траве. Появился резкий металлический привкус во рту - будто я приложил в языку контакты сильной батарейки. Зашумело в ушах; отчетливо слышны двойные удары собственного сердца.

Какой уж тут сон!

Я сажусь и пытаюсь отогнать эти неприятные ощущения, но ничего не выходит, лишь всполохи в глазах из широких и нерезких превратились и узкие четкие не то искры, не то цепочки, и мешают смотреть вокруг. И тут я вспомнил: очень похожие ощущения я испытал несколько лет назад в Лесочке, а именно в Заколдованной Роще (так автор называет места на территории энтомологического заказника в Омской области). Пришлось, встать в походить По берегу: везде ли здесь такое? Вот здесь, в метре от обрыва— явное воздействие "чего-то", отхожу в глубь степи на десяток метров— это -"что-то" вполне явственно исчезает. Становится страшновато; один, в безлюдной степи, у «Заколдованного Озера» собраться быстренько —и подальше отсюда. Но любопытство на этот раз берет верх; что же это все-таки такое? Может, это от запаха озерной воды и тины! Спускаюсь вниз, под обрыв, сажусь у воды, на большой комок глины. Густой сладковатый запах сапропеля — перегнивших остатков водорослей — обволакивает меня словно в грязелечебнице. Сижу пять минут, десять — ничего неприятного нет. впору где-то здесь улечься спать, но тут внизу очень сыро. Забираюсь на верх обрыва — прежняя история! Кружится голова, снова "гальванически" кислит во рту, и будто меняется мой вес — то легкий я невероятно, то, наоборот, тажелый-тяжелый; в глазах снова разноцветно замелькало... Невероятно: было бы это действительно «гиблое место», какая-то нехорошая аномалия — не росла бы тут, наверху, вот эта густая трава, и не гнездились бы те самые крупные пчелы, норками которых буквально испещрен крутой глинистый обрыв — а я ведь

[224x322]устраивался на ночлег как раз над их подземным "пчелоградом", в недрах которого, конечно, великое множество ходов, камер, личинок, куколок, живых и здоровых. Так в тот раз я ничего не понял, не выспавшийся, с тяжелой головой, ранним летним утром — еще не взошло солнце -подался в сторону тракта, чтоб на попутке уехать в Исилькуль.

   В то лето я побывал на «Заколдованной Озере» еще четыре раза, в разное время и в разную погоду. К концу лета пчелы мои раэлетались тут в невероятном количестве, доставляя в норки откуда-то ярко-желтую цветочную пыльцу — одним словом, чувствовали себя прекрасно. Чего не скажешь обо мне: в метре от обрыва над их гнездами явственный «комплекс» неприятнейших ощущений, метрах в пяти - без таковых... И опять недоумение: ну почему именно тут

чувствуют себя прекрасно растения, и эти пчелы, гнездящиеся здесь же а великом множестве, так что обрыв испещрен их норками, как невмеру ноздреватый сыр, а местами — почти как губка? Разгадка пришла много лет позднее, когда пчелоград в Камышловской долине погиб: пашня подступила к самому обрыву который из-за этого обвалился, и теперь там не только ни норки, ни травинки, но и огромная гнуснейшая свалка.

   У меня осталась лишь горстка старых глиняных комков —.обломков тех гнезд — с

[245x157]много численными каморками-ячейками. Ячейки были расположены бок о бок и напоминали маленькие наперстки, или, скорее кувшинчики с плавно сужающимися горлышками; я уже знал, что. пчелы эти относятся к виду Галикт четырехпоясковый — по числу светлых колечек на продолговатом брошке. На моем рабочем столе, заставленном приборами, жилищами муравьев, кузнечиков, пузырьками с реактивами и всякой иной

всячиной, находилась широкая посудина, наполненная этими ноздреватыми комками глины. Потребовалось что-то взять, и я пронес руку над этими дырчатыми

[189x538] обломками. И случилось чудо: над ними я неожиданно почувствовал тепло... Потрогал комочки рукой — холодные, над ними же — явное ощущение тепла; вдобавок появились в пальцах какие-то неведомые мне раньше толчки, подергивания, "тиканья". А когда я пододвинул миску с гнездами на край стола и склонил над нею лицо, ощутил то же самое, что на Озере: будто голова делается легкой и большой-большой, тело проваливается куда-то вниз, в глазах - скроподобные вспышки, во рту - вкус батарейки, легкая тошнота...

   Я положил сверху картонку — ощущения те же. Крышку от кастрюли — будто ее и нет, и это «что-то» пронзает преграду насквозь. Следовало немедленно изучить феномен. Но что я мог сделать дома без каких бы то ни было физических приборов? Исследовать гнездышки помогали мне сотрудники многих институтов нашего ВАСХНИЛ - городка (в Новосибирске). Но, увы, приборы не реагировали на них нисколько: ни точнейшие термометры, ни регистраторы ультразвука, ни электрометры, ни магнитометры. Провели точнейший химический анализ этой глины -ничего особенного. Молчал и радиометр... Зато руки, обычные человеческие руки — и не только мои! — явственно ощущали над гнездовьями то тепло, то как бы холодный ветерок, то мурашки, то тики то более густую, вроде киселя, среду; у одних рука «тяжелела», у других будто что-то подталкивало ее вверх; у некоторых немели пальцы, сводило мышцы предплечья, кружилась голова, обильно выделялась слюна. Сходным образом вел себя пучок бумажных трубок,

[151x273]сплошь заселенных пчелами-листорезами. В каждом тоннеле помещался сплошной ряд многослойных стаканчиков из обрезков листьев, закрытых вогнутыми круглыми — тоже из листьев — крышечками; внутри стаканчиков — шелковые овальные коконы с личинками и куколками. Я предлагал людям, ничего не знающим о моей находке, подержать ладонь или лицо над гнездовьем листорезов, и все подробно протоколировал. Результаты этих необычных экспериментов вы можете найти в моей статье «О физико-биологических свойствах гнездовий пчел-опылителей»,опубликованной в третьем номере «Сибирского вестника сельскохозяйственной науки» за 1984 год. Там же приведена и формула открытия — краткое физическое объяснение этого удивительного явления. «Отталкиваясь» от пчелиных гнезд, я натворил несколько

десятков искусственных «сотов» из пластика, бумаги, металла, дерева, и оказалось, что причина всех этих непривычных ощущений — никакое не «биополе», а размеры, форма, количество, взаиморасположение полостей, образованных любыми твердыми телами. И по-прежнему организм это чувствовал, а приборы «молчали». Назвав находку эффектом полостных структур — ЭПС, я усиленно продолжал и разнообразил опыты, и Природа продолжала раскрывать мне свои сокровенные тайны одну за другой... Оказалось, что в зоне действия ЭПС заметно угнетается развитие сапрофитных почвенных бактерий, дрожжевых и иных грибков, прорастание зерен пшеницы, меняется поведение микроскопических подвижных

  [425x530]

водорослей хламидомонад, появляется свечение личинок пчел-листорезов, а взрослые пчелы в этом поле ведут себя намного активнее, и работу по опылению растений заканчивают на две недели раньше. Оказалось, что ЭПС ничем не экранируется,

   [579x269]

 подобно гравитации, действуя на живое сквозь стены, толстый металл, другие преграды.