укутывают. Они убаюкивают. Заворачивают в одеяло со свежевыстиранным белым пододеяльником, приятно пахнущим каким-нибудь Ариэлем. Поправляют подушку, гладят по голове, целуют в макушку. Совершенно обычные слова. Даруют ощущение спокойствия, уравновешенности, уверенности. Выключают свет, тихо уходят. Уносят с собой боль. Всё. Её нет.

Слова крепко проходятся ржавыми граблями по душе. Сначала в одну сторону, потом в другую. Они режут. Но не сразу и насквозь. Это была бы слишком быстрая смерть. Они сдирают скальп. По кусочкам-лоскуткам. С наслаждением. Улыбаясь тебе прямо в глаза. И вот ты стоишь без кожи на пронизывающем ветру, совершенно голая (голее некуда), всё наружу, всё на виду, и из этой огромной-на-всё-тело раны течёт то ли кровь, то ли слёзы. И от этого никуда не уйти, никуда, никуда, никуда.