Загорать сегодня принято. Модно. Люди делают всё, лишь бы загореть раньше всех. Они идут на пляж, даже если там ещё грязно и песок не навезли. Они загорают и купаются в мутной Волге, получая удовольствие. Вынуждена признать, что и сама загорать люблю, но не испытываю почему-то этой жажды первенства. В прошлом году загорела только в Августе. Наверное, я явно отстаю от передовиков в этом деле…

Вчера с Игорем спустились к набережной, поглядеть, чего делается, и увидели узенькую полоску песка, где видны ещё следы «потопа» и рыхлые ухабины от проезжавших машин с песком. Процесс «обновления» явно не затронул эту часть набережной, однако, народ уже расположился со своими полотенцами и подстилками и зонтиками и подставил свои тела под лучи безжалостного солнца.

Взглянув первый раз на всё это дело, мы синхронно поморщились: за оградой прямо перед нами развалились три какие-то тётки, лет так под сорок в стрингах… Притом стринги «самодельные», если кто догадывается. Их колоритные щедрые задницы лежали вряд и были очень похожи друг на друга. «Сёстры наверно,» -подумалось мне. Скажу кратко – это ужас. Мы старались не глядеть на них.
Мне почему-то стало стыдно за самарских женщин…

Рядом резвились чьи-то дети. Один из ребят был совсем голый и мне стало его жалко – он копался в грязнющем песке и выковыривал железную банку из-под пива. Он пинал её и обнимал одновременно. Минут через 15 мамаша, загоравшая рядом, подняла голову ото сна и сказала: «Брось каку». Мальчик послушался.

Мимо нас прошлёпал босиком чёрный от загара мужик в панамке и белых плавках. Таких товарищей у нас много – они ещё в марте начинают загорать. Хобби у них такое.

Что дальше делалось на пляже, я не увидела, так мы с Игорем благоразумно решили отвернуться и лучше смотреть в др. сторону, подставив лицо под солнышко. Я закрыла глаза. Через некоторое время сознание отключилось, я перестала слышать музыку от кафешки, по телу разлилось приятное тепло от палящего светила и мне показалось, что я давно сплю. Не знаю, сколько времени прошло. Почувствовала поцелуй на своём плече, потом тихий голос: «Ой, совсем ведь обгоришь…»