Отношение обшества к прошедшей войне в каждый момент времени соответствует возрасту выживших ветеранов.

1950-е: воевавшим меньше 30; тестостероновая удаль и загул, «Едут по Берлину наши казаки». Василий Теркин. Потом еще по одной, и «Враги сожгли родную хату», «Нас извлекут из-под обломков».
1960-е: кризис среднего возраста. Жалко тех, кого убили, но мы тоже умрем. Мысли о вечности. «До свидания, мальчики». «По Смоленской дороге».
1970-80-е: цинизм просвещенной зрелости. Чонкин. А на продажу - «Малая Земля».
1990-е: сердитые пенсионеры за домино. Сталин или Жуков? Молотов или Рибентропп? Брать Зееловские высоты или оставить как есть?
2000-е: в сущности, старческое безразличие. Моей маме прислали бесплатный билет в театр. Приятно, но она вряд ли пойдет: сил нет.

А потом событие превращается в предмет исторической науки.

Это происходит и с другими войнами, со сдвигом по фазе. Память об Афганисатне только что перешла из второй лирико-философской фазы (кризис среднего возраста) в третью циничную. Чеченская еще не перевалила из первой во вторую.

Но все равно, с праздником всех. Всех-всех. Потому что пока нас еще вроде пробирает.