Моя знакомая-филолог никак не могла запомнить топоним "Жукопа" (это речка в районе Селигера, куда я частенько звал ее за грибами). Но, как филолог, она врубилась в славянское девственное очарование этого слова (а также в дальность и труднодоступность самого места), и каждый раз в разговоре пыталась сконструировать его заново:
— Ну когда мы опять поедем с тобой в Жопицу?

Вчера! Вчера я опять там был. 900 км в два конца. Тверь, Торжок и топологически нереализуемый город Осташков. "Скажите пожалуйста, как выехать на дорогу до Пено?". "Так тебе в Пено надо?! А сюда ты зачем заехал?" На обочине дороги каждые 50 км стояли ядреные девки в красных спортивных костюмах, а каждые 5 км — трехлитровые банки со свежесобранной клюквой. Сосны и мох.

От верескового запаха примерно через час наступает измененное состояние сознания. Начинаешь нести вслух всякую чушь, а при виде красно-коричневых белогрибных шляпок вообще переходишь на нечленораздельное бульканье и всхлипы. Большая икейская сумка набивается грибами. Совершенно напрасно менты (остановившие меня за выезд на встречную полосу) утверждали, что грибов в этом году мало. Их мало, конечно, но меня тоже мало, я вообще только один, и мне этого места пока из всей охуенно большой страны вполен достаточно, вместе со всеми его грибами, брусникой и вересково-хвойным наркозом.

В общем, я ваще, это, тащусь, даже не могу написать ни хрена ироничного, или там парадоксального, с подтекстом, потому что тащусь до сих пор, а когда перестану тащиться, сяду перебирать грибы. Они покамест постоят в холодильнике, ничего им там не сделается, пока я тащусь.