В начале прошлого века футуристы сообща ставили оперу «Победа над солнцем», написанную на музыку Матюшина. Размышляя о слабостях рода человеческого, я часто с негодованием вспоминаю название этого произведения. Какая такая победа над солнцем, будь она неладна, когда мы и самих себя-то победить не в состоянии, когда прихоти, слабости и изъяны продолжают руководить нашими душами? И вот, как бы иллюстрируя перманентное поражение в невидимой брани, предстаёт перед мысленным взором ряд вещей, неровных и куцых, начиная от обоев, подклеенных жевательной резинкой и заканчивая нелепой эссеистикой, написанной чисто внешне, формально, при явной недоношенности содержания. Вот если бы застила взгляд некая «победа над солнцем», тогда пренебрежение «мелочами» ещё можно было бы списать под общий баланс высокой цели. Но как быть, когда пелена ослепления вдруг сошла, и среди мелочей, среди всего сора, низверженного и отринутого, обнаружилась печальная фигура жизни, так и не прожитой по-человечески?
У Леонида Андреева в «Рассказе о семи повешенных» есть персонаж, который клеит коробки в клинике для душевнобольных. Он доволен созерцанием плодов своего творчества, ибо НЕ ЗНАЕТ о том, что они бесформенны и корявы. Именно это счастливое неведение и роднит его с представителями так называемого «озорного искусства» и артистами первой волны art contemporain. Вторая волна ознаменована торжеством кича, и здесь уже нет места ни кустарям-одиночкам, ни наивным изобретателям велосипеда.
Пластическое искусство, маркированное как «современное», имеет свою более чем тридатилетнюю историю. Послевоенный всплеск абстракционизма завершил эпоху модерна (отметим в скобках, что искусствоведческая терминология тавтологична, ведь и «modern», и «contemporaine» обозначают одно и то же) а затем, пережевав и выплюнув постмодерн, поп-арта и прочая иже с ними, налилась соками «современность» искусствоведческая, терминологическая. Причём термин сей сродни хамелеону, он до краёв напитан той окраской и температурой, которые потребны рынку.
Некоторые по инерции ещё продолжают причислять к современникам и Василия Кандинского, и Хуана Миро, но для подавляющего большинства активных со-деятелей современности «новой формации» это уже архаика. Эстетику сегодня выводят на сцену под видом падчерицы супермаркета. Никаких лабиринтов и борхесов с их ветвящимися насаждениями. Никакого релятивизма. Всё сводится к эксплуатации одной-единственной идеи. Даже оборотни стали линейными, одномерными и односторонними, начисто вытеснив нелинейных оборотней-симулякров образца 70-ых годов прошлого века. Впрочем принцип провокационности сохранился в прежнем значении, разве что рычаги задействованы другие. Нынче вот балом правит примитив, ацефал. Единица прописью = единица в уме.
Внедрение элементов кича в ещё неосвоенный кичем классический контекст (в качестве такового зачастую выступает архитектурно-экспозиционный уклад). Матрёшка изымается с витрины сувенирной лавки и помещается на крышу Бастилии. Такова, увы, тенденция, которую подхватили уже и китайцы. Им позволили разместить гигантских пластиковых мики-маусо-подобных монстров едва ли не на Красной Площади. А вот американский дизайнер и предприниматель Джеф Кунц сумел пробить себе выставку кича в Версальском дворце. Потомок Людовика 14-го принц Шарль-Эмманэль де Бурбон отправил Николя Саркози гневное письмо с требованием очистить сей памятник архитектуры от "скандалёзных объектов", кои и язык-то не поворачивается назвать произведениями искусства. А Кунц прямо-таки трясся от радости: любая огласка ему на руку, вот уж теперь-то, дескать, публика хлынет ко мне рекой! И действительно, с сентября по декабрь сего года выставку посетили 500 000 человек.