Хвост. В Интернете вон коннотируют: рыбий... ослиный... Очень маленький кусочек души приходится на 200-300 человек, активно запомнивших Львовича. Деревянные коробки да какие-то бесконечные окружности в искусстве пластическом.
Однако - характер. Сплошная характерная плотность. Он знал себя, знал свое поэтическое тело и, несмотря на пожизненную несобранность (и несообразность) свою являлся словно бы "точкой сборки" для многих, многих... "Симпозион" меня откровенно шокировал. Глядя на смеющуюся голову Алексея Львовича, усыхающую на протяжении ряда лет (и усохшую-таки в конце концов до размеров теннисного шарика), я задавался вопросом: уж не из желчного ли пузыря черпает сей муж брагу своего добродушия? Его поступки состояли из множества лоскутков и сегментов, напоминавших не поведение человека, а, скорее, фасеточное зрение пчелы.
Мир праху его.