Поэтические чтения мы организовывали постоянно, с периодичностью раз в два-три месяца. В «Русскую Мысль» заметки о чтениях отправляла Катя Каврайская, она подписывала их псевдонимом Иван Рублев. Однажды въедливый Алик Гинзбург, на чьей визитке значилось «муж редактора Арины Гинзбург», стал придираться к Кате. – «Вы мне автора гоните сюда, автора! Где автор этих заметок?» – «Ну... Он уже пожилой человек, с больными ногами, вот и сидит себе безвылазно в Бургундии», – выкручивается Катя. Лицо Гинзбурга, затянутое по периметру седой шкиперской бородкой – этакий венчик человекообразной ромашки – заметно оживляется. – «Судя по вашим рассказам, ему лет этак шестьдесят-шестьдесят пять, то есть, он мой ровесник. Тащите его сюда, я хотел бы с ним побеседовать». Катя пообещала, что поговорит с автором, и Иван Рублев исчез с горизанта года на полтора. Впоследствие мы хотели реанимировать псевдоним, чтобы подписать рецензию на сборник «Вехи вех» («Vivrism»,Париж–«Борей»,С-Пб, 1999) изданный актером Владимиром Котляровым («Толстым» ), но в какой-то момент внутренняя потребность полемизировать с Толстым отпала. Его имидж бесстыжего эксгибициониста и анархиста-бесссеребренника, призывающего к деноминации денежных знаков, уступил место образу обездвиженного «пожилого человека с больными ногами», не придуманного Катей, а реального. Котляров побывал вместе с Павле Раком на Афоне, где атмосфера благотворна и душеспасительна. И думается, что душа его потянулась к очищению, даже несмотря на отягощенность лицедейством, на то, что поначалу он представился монахам ернически, как скромный издатель газеты «Вечерний звон», забыв упомянуть, что газета сия была сплошь пронизана сквернословием, матерщиной.
Незаконченная рецензия Ивана Рублева начиналась так:
«Уже при первом, беглом знакомстве с детищем нашего парижского «нововеховца» становится ясно, что его не оставляет честолюбивое стремление прозвучать в модном контексте «конца века». При этом известная тавтологичность, «заезженность» пролематики, которая, вкупе со списком авторов (Секацкий, Скидан, Погребняк, Крусанов...) была выхвачена то ли из метропольного журнала «НЛО», то ли из окружения Т. Горичевой, не позволяет говорить о «Вехах» как о явлении самобытном. Не из первых рук принято, и не своими руками сверстано, к сожалению. Вот если бы Толстый взялся за ремикс-издание сборника «Из-под глыб», тогда, может быть, его медную апокалиптическую трубу услышали бы и заспанные пассажира поездов, проходящих по станции «Balard», рядом с которой живет наш издатель, и русские люмпен-интеллигенты четвертой волны...»
Помнится, первые чтения наши проводились на квартире Лени Бредихина, на улице Вилье де Лиль Адана. Среди участников были Генрих Сапгир и Эрик Булатов. Вероятно, Булатову – чиновному художнику, из круга ставленников Дины Верни, наш провокационный девиз «уничтожения русской речи» не понравился, и больше он к нам не ходил. А Сапгир как-то проникся идеей и даже написал целую серию каллиграфических закорючек – специально для «Стетоскопа».
В последующие годы мы довольно регулярно собирались на квартире Татьяны Горичевой, на улице Шапон, рядом с Центром Помпиду.
Я много писал «по случаю», то есть, непосредственно для готовящихся чтений. Вот один из таких текстов, датированный 22-ым октября 1998-го года
Легенды и мифы петербургских разночинцев
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!СМОТРИ В КОММЕНТАРИЯХ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!