Снится Пушкину сон: будто сидит он в проруби и руки у него ужасно свело. Крепостные стоят рядом и ждут, как барин щелкнет пальцами - чтобы назад нести – в баню. А пальцы занемели! И Пушкин кричит им: «Щелк!- кричит, - щелк! щелк!» Но мужики только пожимают плечами.
- Это все, оттого кошмар снится, что я в гагажьих перинах утоп, прости Господи.
Мягкие уж больно перины. Одеяло мягкое. И легкое. И не давит, а напротив даже вверх как будто тянет. У них же у птиц все так устроено, чтобы как захотел, так сразу прямо вверх, только крыльями махать не забывай. Потому как когда крыльями птица машет, то себя электризует и действовать на птицу начинает тонкая неведомая сила тянущая вверх. То есть как бы сила тяжести, но наоборот.
Так вот птицы и летают. И человек, конечно, может. Невтон про это давно, я считаю, понял, только не сказал никому – недаром же Исаак.
И мужики, для того в бане спины друг другу и трут – электризуют. Им и легче потом после бани. Потому что на них тоже эта самая сила легкости действовать начинает!
Взлететь, же им мешает отсутствие внутреннего устремления, птичьего пуха и смелости. У меня же их, конечно, в достатке. Тут же Пушкин завернулся в гагачью перину и побежал на поветь:
- Смотри Пархом, гагариным пронзаю я универсум!

Прыгнул .