И он спустился к людям. Он долго стоял невидимый за деревьями и пламя огромного костра расцвечивало июньскую ночь миллионами крошечных недолгоживущих звёздочек, что поднимались в небо вихрем, лишь для того что-бы через секунду навсегда исчезнуть в черноте неба. И Он смотрел на них. Смотрел как-то по-новому, как никогда до этого. Тонкий июньскй лёд и снег, нетронутый, чисто-белый, почти светящийся в этой темноте …. И Он пытался понять смысл их ритуала – наивного взывания к Богам. Чего они ждали?, что просили у них? Он не мог разобрать их речи, но и не старался – просто смотрел на происходящее, по-своему тоже участвуя в нём. Люди были торжественные и тихие. Нарядные – пурпур накидок и седой мех капюшонов. Проникнувшиеся таинством происходящего. Дети с испуганным интересом следили за взрослыми и в их глазах отражалось пламя костра. Когда нибудь.. когда нибудь они вырастут и займут место взрослых, и это было непреложным, ибо такова воля Богов. А пока они жались в стороне молчали и смотрели. Смотрели, и в их глазах таяли уносящиеся в небо звёздочки…


Он смотрел на плавные движения людей, слушал песню без слов… Ту песню, что не имеет ни конца ни начала - как поток в реке; слушал тихие разговоры, а потом как-то горько усмехнулся, подумав, что выйди он сейчас из-за деревьев, все они воспримут это как чудо, как явление божества. И в то же время они не очень-то и испугаются, и пожалуй, даже не сильно-то удивятся. Ибо они сейчас ведь именно этим и занимаются – взывают к богам, что-то прося у них, но по сути просто пытаясь до них дотянуться.

Маленькая девочка – совсем маленькая, года четыре, не больше – стояла прямо напротив него, как-то особняком от остальных – прислонившись к стволу могучего эвкалипта. Внимательно и заворожённо глядящая в огонь, но вместе с тем воспринимающая всё это как данность, как само собой разумеющееся. “Чудо длится всего три дня” – вспомнил он поговорку из несусветного, пока ещё несуществующего будущего. Что для неё, для этой девочки Чудо? Кристалл горного хрусталя найденный в Чёрных пещерах? Промороженная до окаменелости брюква найденная за домом, забытая там, в далёком январе сытого и беззаботного лета? Волк, лязгнувший зубами в сантиметре от её горла и грузно повалившийся, пронзённый стелой нечаянного прохожего?

Когда-то. Когда-то в прошлом или в будущем… – и пространство привычно и упруго свернулось в кольца спирали. Однообразное разнообразие. Разнообразное однообразие. Капли повторений падающие в зеркальную гладь вечности. Три больших светящихся круга под брюхом бликующей мутным металлом машины, что зависла недалеко от него, издавая тихий стон остывающих двигателей. И зелёная пена прибоя, и солнце плавится в неспокойной воде… Или морок январской ночи, в котором есть лишь кошки и снег. И размывающий сознание нездоровый свет монитора… Или ветер в кронах сосен на морском, сером и промозглом берегу, и облака… И полосы синих посадочных огней. И пламя одинокой свечи…

Июнь, - подумал он, - Середина года. И слова такого ещё нет, а середина года есть. И праздник у них посвящён какой-то Синей Звезде, значит они иногда смотрят на звёзды... Что они знают о них, что они думают, когда видят это непостижимое великолепие у себя над головой, замерзая в степи или медленно умирая от голода, ни на что уже не надеясь? Думают ли они о том, что где-то там, на этой Синей звезде будет что-то для них по-другому? Или наоборот, спустившись по мраморным ступеням впервые после долгой болезни – вдохнуть вкусного воздуха, счастливо потянуться до хруста, радуясь своему телу и затихнуть, удивлённо глядя в небо – увидев его как впервые? Что для них Синяя Звезда?..

Он прислушался. Он уже почти разгадал их язык – люди перестали петь свою песню, и теперь молчали, просто потому что она, эта песня действительно для них никогда не кончалась. Как вода в реке – в неё можно было иногда войти и выйти, но песня, песня без слов, песня ни о чём и обо всём сразу – она не могла кончится. Когда ни будь они станут проще, - подумал Он. И будут петь лишь о чём-то, навсегда забыв, что Песня это вода в реке. И что в ней небывает слов. Слова лишь скользкие камешки, по которым можно перейти на другой берег, над быстрым ледяным потоком, что вечно течёт из ниоткуда в никуда...

Дым. Тихое и ровное потрескивание догорающего костра. Угли, как остывающая лава завораживающе играют огнём, что пробегает дрожью по их телу, для того что бы на пару мгновений заняться ярко алым, но тут же нырнуть вглубь и там затаиться чего-то ожидая.

Опоссум тихо подкрался, привлечённый запахом жареного мяса и незаметив Его, притаился за соседним деревом, тоже как и Он украдкой наблюдая за происходящим. Было ли для него всё это чудом? Свет, шум и пища – островок в ледяной пустыне – удивление или надежда? Он зябко поёжился, пошевелил крыльями под тяжёлым плащом. Заиндевевший, ставший жёстким как надкрылья жука, плащ хрустяще зашуршал и зверь в ужасе прянул в сторону - навсегда исчезнув в плотной темноте, туго зажатой между звёздами и снегом.

Люди тихо разговаривают о житейском и передают друг другу стрелы с пряным жареным мясом. Разгорячённые жаром догорающего огня лица и откинутые капюшоны, на мехе которых искрится иней. И дети сидят на снегу в ногах у взрослых и обо всём уже забыв, вяло и сонно возятся друг с другом. А звёзды бездушно таращатся на горстку людей, забытых богами в ледяном холоде бескрайнего леса, но ветер спит, и лес лишь слушает – не произнося ни слова. Небо как глаз мёртвого кита – почему-то подумал Он.

Люди чувствуют, что сделали что-то очень важное и это им придаёт уверенности и спокойствия. Когда нибудь они назовут это чьим-то Рождеством или Ханукой или Сига По, или ещё как-то. Будут прыгать через костёр или жаться друг к другу глядя в камин. Но всегда эти люди - маленькие, непрочные и недолговечные люди - будут пытаться дотянуться до богов, ища их друг в друге. Будут искать, то вглядываясь в лица, то вслушиваясь в звук голоса, но так никогда и не найдут. И это наполняло его щемящей печалью, но одновременно во всём этом было что-то для него непостижимое. Через всю эту фатальную и нелепую обречённость просвечивало что-то величественное, что его тревожило.

Но в тёмных глазах маленькой девочки, той, что сейчас сжимает холодной ладошкой смешной, но предназначенный именно ей амулет, теперь всегда будут догорать отблески именно этого Костра… Что для Неё – Чудо? И Он остался.