Он дописал письмо, закрыл нереальный листик и повернулся к окну. Серое холодное марево – ставшее уже привычным, но так и не ставшее ему родным, обычно вызывало у него какое-то совсем забытое щемящее чувство. Потери? Надежды? Нет, он давно свыкся с мыслью, что… Он стоял у окна, прислонившись лбом к ледяному стеклу - марево размеренно колебалось в такт чьим-то мыслям. Если приглядеться, то можно было уловить чуть заметное изменение цвета, вызванное флуктуациями газов. Но он ничего этого не видел - просто стоял погружённый в себя, находясь где-то совсем далеко от этого неба, причудливо расчерченного размытыми полосами инверсионных следов патрульных машин. Воздух не должен быть таким – он это знал точно. Он громыхнул латами, перезарядил трансклюкатор, двинулся к выходу, но остановился. Есть ещё время. Ещё уйма времени! Дымящийся настой цикуты в глубокой голубой чаше. Пирожок с капустой тупо таращится с треугольной тарелки. Проверить всё ли на месте. Гаечки. Пара кристаллов селена. Коммуникатор Моторола, с треснувшим корпусом. Термитный заряд с двумя золотыми полосками. Хех.. – вздохнул он, - ведь когда то он отправлялся на охоту брав с собой целую обойму, да ещё и акустический парализатор. Да и латы были – не этот хлам, а настоящий, гибкий и тёплый натуральный пластик.

“Наши руки привыкли к пластмассе, наши руки боятся держать серебро…” – вспомнил он старинную песню. - Да. Привыкли. Но теперь мы довольствуемся лишь серебром да титаном. Увы…


Снайпер охотился на зауроподов. В этом небыло ни преемственности, ни случая, что так неслучайно происходит с большинством - он сам выбрал себе это дело и занимался им уже так давно, что ему казалось, что он им занимался всегда. Ему нравилось долго и внимательно готовится, рассчитывать маршрут, строить гнездо и караулить зверя. Зверь, сам по себе, был существом довольно миролюбивым. Не страшнее медведя-шатуна в зимнем кедровом лесу. Точнее, зверь был не миро- любивым, а спокойствие- любивым. Если его не тревожить, то он вряд ли мог нанести какой либо вред, разве что случайно. Исключение составлял лишь брачный сезон, который у зауропода, не как у других животных жёстко привязан к временам года, а так же как и у людей, зависит лишь от расположения трёх звёзд в системе Сириуса-213, и его каждый раз следовало рассчитывать для каждого зверя индивидуально, заранее наблюдая за ним с безопасного расстояния. Но это мелочь. Однако то, что нужно было Снайперу, являлось Жизненной Силой зауропода, его Сутью, которую он всюду носил с собой либо в несгораемом шкафу, либо прятал в складках жира на брюхе. И вот тут-то, при малейшем намёке на потерю хоть части этой Силы, зверь из добродушного увальня в секунду мог превратиться в ураган ярости. Тонны стальных мышц, непробиваемая шкура и крошечный, примитивный мозг под толстенной бронёй черепа, делала зверя исключительно опасным и почти неуязвимым. И всёж снайперу нравилось бить именно такого зверя. Ему нравилось чувство опасности, и победа над таким зверем порождало чувство победы над стихией, над чем-то непреодолимым. В глубине души он гордился своими победами, никому об этом не рассказывая и стесняясь признаться в этом даже самому себе. Да и Жизненная Сила зауропода, высоко ценилась во всех трёх мирах и одна удачная охота обеспечивала Снайперу как минимум пол года Второй жизни.

Заныли рубцы на душе, оставленные химическими ожогами прошлого. Это уж как водится. – подумал он устало, - самый подходящий момент, чтоб свалиться от лихорадки. Замер, прислушался к организму, но тот безмолвствовал. Ладно. Пройдёт – решил он.

Панцирь уже успел натереть шею. Двигаться было неприятно, хотя терпеть можно вполне. Он раздражённо снял латы, содрал налокотники и зло швырнул их в угол. Полированный титан обиженно вякнул и успокоился бесформенной грудой. - Что толку от всего этого железа, когда идёшь на зауропода? Что за дурацкие правила придумали Первые? Техника безопасности прям! И вспомнил старый анекдот, что рассказал ему однорукий диггер из Ветхих шахт. “Вопрос: что такое техника безопасности – наука или искусство? Ответ: И не наука и не искусство, а религия! Можно не верить, но ритуалы соблюдать обязан!”

К чёрту ритуалы! Помогли они однорукому? Нифика! Зауропод одним махом ему руку сжёг. И вопрос, может если бы на нём небыло лат, то может он бы увернуться успел?.. Где теперь Однорукий? Всё так и ползает шахтах по уши в дерьме, ища небесные грибы? Или навсегда успокоился в объятиях Синего червя? Он вспомнил его мелкий смешок – Я настолько прогрибован, что когда червь меня сожрёт, он не меньше чем за неделю закайфует! – тут Однорукий трясся в смехе – вот и будет хоть какая то польза и от Однорукого! Может от этого на Червя снизойдёт просветление?! Может мы все тут лишь для того, чтоб… - ровно в этот момент следовало быстро плеснуть в кружку мутного Хайболла и сказать на выдохе – Нууу, давай уже! – а иначе Однорукий мог пол ночи рассказывать свою личную философию о пользе и бесполезности. О тщете и смысле… И остановить его было бы уже невозможно.

Он поправил волосы растрёпанные шлемом, стараясь не встречаться со своим собственным взглядом в зеркале. Отражение ему как всегда не понравилось, он подумал и нацепил галстук бабочку. Чёрная и глянцевая, но поддельная – застёгивающаяся сзади под воротником. Он так и не научился завязывать галстуки. Она его так и не научила… Несудьба. Увидел бы меня сейчас Дима, вот бы повеселился – улыбнулся он, - на зауропода в смокинге! А, собственно, какая нафик разница в латах или в смокинге?

Давно, когда Откровения были чаще, но небыли такими глубокими как сейчас, он думал что знал Особенность. А теперь… А теперь ему даже смешно вспоминать свою мальчишескую самоуверенность. Первое Откровение его потрясло, выбило из колеи привычных чувств, и факт того, что он оказался Избранным, вызвало у него тогда эйфорию. Только с годами он понял, что в избранности нет ничего хорошего. Из неё нельзя извлечь ни выгоду, ни пользу. Нет, конечно, этим можно гордиться, но гордость эта ни на что, разве что порисоваться перед неумной барышней, не годится. Но тогда он этого не знал… Нет! Он не кичился избранностью и никогда не демонстрировал своё преимущество перед другими, но в глубине души всё равно было лёгкое чувство превосходства. Избранный! Смешно… Сейчас ему лишь смешно. Собственно в этом, наверное и есть длань судьбы – она кидает тебя в обжигающий холодом омут, лишь для того чтоб посмотреть выплывешь ты или нет. И когда ты выбираешься, то тебе кажется что ты совершил нечто такое, на что все остальные неспособны. Так оно и есть. Если, конечно, выберешься. Да вот только выбираешься ты в то же самое место, откуда тебя выхватила судьба. Жаль, что не сразу это понимаешь. Хотя… Нам ли на судьбу роптать? – вспомнил он свою давнишнюю присказку. – и улыбнулся пожелтевшим как старые средневековые фотографии, воспоминаниям. Как они тогда назывались?.. – пытался вспомнить он, - Жипег?, Джипень?..

Он тронул мыслью Систему, серый пластик вспучился, треснул по диагонали, чмокнул системой герметизации и… остановился. Призрачная Консоль выехала наполовину и застряла, но всёж заработала, показывая Дивное. Блин! – сказал он вслух – всё надо менять тут уже! Да и вообще пора валить отсюда. Всё брошу и улечу не оборачиваясь. Соберу новый флаер, завалю ещё пару зауроподов покрупнее и денусь из этого гиблого места! Что мне эти дымные болота? Что за идиотский патриотизм? Не въюнош уж, чтоб о глупостях всяких думать. Да и вообще - неумно это тут на болотах строить модули. Болота они, чем и хороши что они болота! А то воткнули пару сотен, разрисовали весёленькими цветами и сидят, думая что вот так оно теперь всегда и будет. Но нет. Болота всё одно поглотят, как его не разукрась. Хотя… кто их знает? Может и верно – осушат болота, разведут ручных мелких зауроподов, выдрессируют их, ведь выдрессировали же их за Большой водой!, и будут бить их по графику, совершенно не рискуя Второй жизнью… Видел я ихних зауроподов, да! Хотя… по большому то счёту, какое мне дело до всего этого… – Он поставил тяжёлую сумку со снаряжением ближе к шлюзу и опять посмотрел в окно. Через вакуумный стеклопакет не доносилось ни звука, но он знал, стоит только стукнуть зажимами, как окно метнётся в нишу и дом станет наполненным рёвом недружелюбной стихии. Дом из уютного убежища, сразу превратится в то, что он и есть на самом деле – временное непрочное обиталище такого же временного и непрочного Снайпера. Через 10 тысяч лет от дома останутся лишь неряшливые лохмотья полиэтилена, да и те, наверняка растащат на сувениры птеродактили. Он вспомнил, как первый раз увидел гнездилище этих тварей. Вонь, копошение глянцевых, складчатых тел. Внимательные, ничего не выражающие глаза… Бррр… Рекомендация для мизантропов: нужно хоть иногда летать к Двойной Скале, дабы полюбоваться на этих тварей вблизи. После часа наблюдения поведения птеродактилей в их естественной среде обитания, Вы, минимум пол года, будете считать людей самыми приятными и милыми существами вот всех Трёх Мирах.

Ветер за окном опять стал раскачивать деревья. Не вовремя развеселился, - подумал он. - Ох, не вовремя! Всю силу потратит ведь белый дурень!, а нам ещё лететь чёрте-куда, да и там ещё неясно что нас ждёт… - и стал расчерчивать светом полётный планшет, выбирая запасной угол входа.
…

Зауропод вышел, как он и ожидал, из-за ближайшего разлома пространства, неся в лапах несгораемый шкаф. Хорош! – удовлетворённо подумал Снайпер и поудобнее устроился в свежевырытом снайперском гнезде. Мох не успел намокнуть и лежать было почти комфортно. Низкий лоб, узкие ноздри – породистая зверюга! А здоровый то какой!, хоть и молодой. Несёт шкаф и даже хоботом не придерживает. Красавееец! По цвету и размеру шкафа было понятно, что охота может быть очень удачная. Может быть даже самая удачная в его жизни. – Если завалю – загадал он, - улечу отсюда через три луны. Да и зверь был совсем молодой, хоть здоровый, но непуганый и неумелый – неловко мял лапами шкаф и неуверенно топтался на месте. - Такой дурень будет решать минут пять дыхнуть ему огнём или нет, – почти умилялся он, – просто подходи и одевай ему намордник. – Но край опытного сознания не мог поверить в такую удачу. Что-то внутри съёжилось и затихло, ожидая подвоха.

И тут из-за разлома появился второй. У него похолодело внутри – Всё. Хана. – мысли стали короткими и простыми. Второй был не такой большой как первый, но намётанный взгляд сразу уловил в особенностях движения опытного, старого и безжалостного убийцу Второй жизни. Седая спина, глубокие рубцы на морде, точные выверенные движения, замаскированные под медлительность… Мдяя… А заряд то у меня всего один… А такого монстра надо валить даже и не парой… Тут надо заряда три, причём с двух точек… - Третий поток сознания с бешеной скоростью высчитывал пути отхода. Но звери его уже заметили и медленно двинулись в его сторону, обходя озеро левым берегом. - Аха. Отрезали мне путь к флаеру – как-то очень спокойно оценил он обстановку. Третий поток остановился как автомобиль на полном ходу врезавшийся в стену – вариантов отхода небыло ни одного. Вот. - отметил он, - и на кой хрен, спрашивается, мне нужны латы? Можно подумать, что в латах гореть приятнее… Нет, конечно если не сожгут, а просто вышвырнут за пределы плоскости, то в латах можно недельку продержаться, но какой в этом смысл, если назад уже всё равно не вернуться?

Небо мелко заморосило и от озера потянуло кислым. Как в детстве – вспомнил он – невесомая замерзшая вода, тёмно синий воздух и молочные шары фонарей в зимнем парке… Так же щиплет щёки, и не гнутся пальцы, но не от этой мерзкой кислоты, а от...

Он вспомнил бабушку, которая научала его совсем ещё маленького, что следует говорить, если ты вдруг останешься совсем один, если ты потеряешься. Надо сказать свой адрес, - наставительно говорила она. - Островского один дробь шесть. Запомнил? - Островского один дробь шесть! – отвечал он скороговоркой и смеялся. И этот звук казался ему неким магическим заклинанием, которое тебя вернёт домой из любых мест. Стоит только произнести островскогоодиндробьшесть, как сразу возникнут недостижимо высоченные потолки сталинского генеральского пентхауса. И люстра из синего хрусталя, бросающая блики на светло голубые стены, и уютная зелёная настольная лампа, заливающая жёлтым кругом света огромный дубовый письменный стол, столешница которого обита шершавой шагреневой кожей.

Он глотнул кислорода. Сказать бы сейчас “островскогоодниндробьшесть”, и забыть всё это как дурной сон.

А звери были уже совсем близко. Была видна даже щетина в ноздрях молодого. Локтей сто, если по прямой – отметил он и машинально глянул на дальномер. 102,17. Два процента в бОльшую строну. Хорошо. Молодой себя выдал, ему явно нетерпелось померится силами с неизвестной зверюшкой, что притаилась в ложбинке, но старый казался абсолютно невозмутимым, медленно бредущим по своим делам. Тайные руки были ещё не видны, но по дрожащему воздуху над спиной старого можно было сказать точно – они были куда страшнее основных. Хана. - опять коротко сообщило ему сознание свой прогноз на ближайшую тысячу лет.

Хотя… ну вот что может произойти страшного? – стал он успокаивать сам себя. – ну не сожгут же они меня в самом деле! Не так звёзды стоят нынче. Ну, скажем, выкинут из плоскости, и что? И вне плоскости живут! И ничего! И даже хорошо живут, говорят. Если верить Однорукому, то вне плоскости есть другие миры. И если найти Полюс Стабильности, то можно даже вывалиться в другое измерение. По словам Однорукого, там время бежит гораздо быстрее и гравитационная постоянная – непостоянна, а изменяется в зависимости от сезона. Жизнь там, как мелькающий пейзаж за окном поезда – неуспеешь обдумать увиденное, как колёса уже стучат по пристанционным путям, время медленно останавливается, поворачивая вокруг себя ландшафт, скрипнут в последний раз тормоза, и приветливая барышня поможет пересесть тебе в зелёный паланкин, что доставит тебя на берег Стикса. Хотя… откуда обо всём этом знать Однорукому? Он кроме своих шахт ничего в своей жизни и не видел. Разве что Синего Червя да галлюцинации…

Молодой подошёл совсем близко и с любопытством косил чёрным глазом в его сторону. Старый медленно шёл кустами, стараясь находится в тени. Ладно – подумал Снайпер – “делай что должен и будь что будет!” – и швырнул в молодого информационный парализатор. Молодой затих, зачарованно вращая глазами. Снайпер упёрся рифлёными подошвами ног в стенку гнезда - Один заряд. Две золотистые полоски. Не попаду в мозг – сожжет, - пытался собраться он, но старый уже ушёл из сектора стрельбы и тихо крался где-то за необъятной спиной молодого.

Всё! – сказал он сам себе – Боги! Три миллиона Будд в тридцати шести тысячах галактик! Обещаю вам, что если не сожжёт меня этот монстр сегодня, то я больше никогда не пойду на охоту один! Я найду Её! И кого нибудь ещё, кто будет прикрывать нас с воздуха. И мы будем…

Вообще-то он нарушал все правила охоты. Он это знал, но в этом небыло показного геройства – просто так уж получилось. По правилам, во-первых, нельзя ходить на охоту одному. В инструкциях, а эти инструкции писались жизнями! – лишь трое из Первых стали Буддами, остальные так и лежат где-то тут, на этих болотах – говорилось что охотится надо вдвоём, а третий должен прикрывать с воздуха, обеспечивая отход. Бить зауропода нужно только с двух точек одновременно – в мозг и в пах, с интервалом в несколько секунд. Оружие лучше синхронизировать если не очень хорошо знаешь напарника. И главное, что бы ни было, нужно уходить, если зверей больше одного. Даже если ты уже одного пришиб, и уже идёшь за несгораемым шкафом, но тут появился второй – всё бросаем и грузимся в флаер, оставляя хвост обманок – и свечой в серое небо. Правда были мастера, которые умели наводить морок на целую толпу зверей. Но вот именно – были! И где они теперь?

Старый пыхтел где-то уже совсем близко, всё ещё невидимый за спиной молодого. С болота пополз тяжёлый и плотный туман и неприятно пахнуло сырыми гнилушками. Гнездо набухло от сырости, и мох тихо чавкал при каждом движении. Молодой помаленьку оправлялся от информационного шока и уже проявлял признаки жизни, лёгкими конвульсивными движениями тайных рук. Боги! – взмолился Снайпер. – Я должен вернуться! Я обещаю… - что бы им пообещать? – как-то вдруг очень деловито подумал он вторым потоком сознания - как бизнесмен, что обдумывает каждое слово в контракте, зная, что каждая запятая может для него обернуться невосполнимыми потерями.

Кислород кончился, он снял маску и встал во весь рост, ожидая Старого. От долгого лежания затекла правая нога и хвост. Если придётся бежать, то быстро бежать неполучится. Вдалеке, низко над горизонтом неровным строем летела стая то ли птеродактилей, то ли ещё каких то таких же омерзительных, а других тут и небывает, тварей. Отсюда, из ложбины стаю можно было принять за стаю гусей. А может это и были гуси? Может это всё сон, и сейчас из-за горы поднимется родное синее солнце, а не тот испепеляющий кошмар, что годами преследует его ожогами на крыльях?

Может попробовать? Может просто сказать островскогоодиндробьшесть – и всё?!

…а на шагреневой коже в круге яркого света - непорочные листы бумаги, но их непорочность обманчива – листы многое обещают, но редко сдерживают свои обещания; и цветные карандаши разных полов, возрастов и личных устремлений, что разбрелись по всему столу в поисках лучшей доли. Но у всех красных поотломались кончики, и он с удивлением обнаружил что монолитный, на первый взгляд, карандаш, на самом то деле таит в себе тайну, известную лишь посвящённым. Что карандаш на самом то деле состоит из двух половинок. И что если поддеть чем нибудь, зацепиться за крошечную, незаментую глазу щёлочку, то можно расколоть его вдоль и извлечь из недр карандаша сердцевину. До причины карандаша. Добраться до самой сути. И лечь спать, провалившись в невесомый пух матраса, и вдруг сон как рукой сняло – а какого цвета сердцевина у карандаша, что с одного конца синий, а с другого красный? У него внутри две самостоятельных сердцевинки, или где-то там, под неприступной глянцевой скорлупой таится место раздела цвета – стреженёк красный, красный, красный…, а потом вдруг раз!, и синий! И эта грань, её наличие, та тончайшая нить, где нет уже красного, но ещё нет и синего – волновала его, маленького беловолосого мальчика. И он вдруг понял, что эта грань находится лишь у него внутри и больше нигде. Что если разломать карандаш, то невозможно увидеть место, где уже нет синего, но ещё нет и красного, хотя оно, это место есть! И всё же он разломает этот карандаш. Но это будет завтра. А сейчас сон медленно наползает, заволакивая пространство спокойным счастьем пониманием сути вечности…

Из Разлома показался ещё одни зверь – Снайпер вскинул трансклюкатор на уровень груди и задержал дыхание.

…