Увидав Терезу, он с улыбкой сказал ей: "Да, ваше место здесь". Она ответила кивком головы, ей было невыразимо страшно. Мужчина добавил: "Чтобы не произошла ошибка, скажите, это по вашему желанию?" Ей ничего не стоило сказать: "Нет, нет, это не по моему желанию", но разве она могла даже представить себе, что разочарует Томаша? Чем бы она оправдалась, вернувшись домой? И потому сказала: "Да. Конечно. Это по моему желанию!"

Мужчина с ружьем продолжал: "Вы должны понять, почему я спрашиваю. Мы делаем это лишь в том случае, когда полностью уверены, что люди, которые приходят к нам, определенно сами пожелали умереть. Мы только оказываем им услугу". Он поглядел на Терезу испытующе, и ей снова пришлось уверить его: "Нет, не опасайтесь. Я сама пожелала этого".

"Вы хотите быть первой в очереди?" - спросил он. Чтобы хоть сколько-нибудь отдалить казнь, она сказала: "Нет, прошу вас, не надо. Если можно, я хочу быть самой последней". "Как вам будет угодно", - сказал он и отошел к остальным.

<...>Осужденным на казнь разрешали самим выбрать для себя дерево. Они останавливались, оглядывались и долго не могли решиться. Двое из них выбрали наконец для себя два платана, но третий шел все дальше и дальше, словно ни одно дерево не представлялось ему достаточно подходящим для его смерти.

<...>Один из помощников молча подошел к Терезе, держа в руке синюю ленту. Она поняла: он хочет завязать ей глаза. Она покачала головой и сказала: "Нет, я хочу все видеть".

Но вовсе не по этой причине Тереза отказала ему. В ней не было ничего от героев, готовых бесстрашно смотреть в глаза палачам. Она лишь хотела отдалить смерть. Ей казалось, что, как только ей завяжут глаза лентой, она сразу же очутится в преддверии смерти, откуда нет дороги назад. Мужчина ни к чему не принуждал Терезу; взяв ее под руку, он пошел с ней по просторной лужайке, но она долго не могла выбрать дерево.

Никто не торопил ее, но она знала, что ей все равно не уйти. Впереди нее стоял цветущий каштан,она подошла к нему. Опершись спиной о ствол, запрокинула голову: увидала пронизанную солнцем зелень и услыхала отдаленные звуки города, слабенькие и сладкие, словно он отзывался тысячами скрипок.

Мужчина поднял ружье. Тереза чувствовала, что мужество покидает ее. Она пришла в отчаяние от своей слабости, но не могла побороть ее. Она сказала: "Но это было не мое желание". Он тут же опустил ствол ружья и сказал необыкновенно мягко: "Если это было не ваше желание, мы не можем это сделать. У нас нет на это права". И его голос был ласковым, словно он извинялся перед Терезой за то, что не может застрелить ее, раз она сама не желает этого. Эта ласковость разрывала ей сердце; она уткнулась лицом в кору дерева и расплакалась.