Нынче я разговаривал с двумя преподавателями отечественной литературы. Это типы совершенно замечательные. Человеку, подошедшему к стеклянной двери кафедры рус. лит., может показаться, что за стеклом он видит двух благообразных старцев (ну, или почти старцев), бородатых анахоретов, аскетов-схимников, беседующих в монастырской трапезной о суровом милосердии ветхозаветного Бога. В монашеских складках их тонких губ таится фанатизм первых христиан, идущих в пасть ко львам, в дебрях их бород - огонь неопалимой купины.
И вот, ваш покорный слуга посмел войти в этот вертоград божий, в этот рассадник нетленной мудрости. Лица праведников просветлели:
- А, здорово! - обратился один из них ко мне. - А где же, брат, твой сокурсник... как там, бишь, его... Сюртуков, что ли?
- Да вот, Владимир Иваныч, Сюртуков скоро станет молодым отцом, - ответил я этому патриарху, пугаясь произносить подобное при человеке с видом раскольнического отшельника.
- Да ты что! - вскричал тот, и, как мне показалось, неземной огонь, спаливший когда-то Содом, полыхнул в его зрачках. - Вот это дело! Не то что ты, ходишь тут вечно на эти скучные лекции. Ты, брат, возьми себе в толк - размножаться надо, слышишь? Этим ты принесёшь отчизне много больше пользы, чем всякими этими кривляниями: Достоевский то, Гончаров сё... Понял? Размножаться - и точка!
- Да-да, - подхватил другой, кивая своей окладистой бородою, - пора вам, молодой человек, размножиться. Я вас уже давно наблюдаю: всё вы ходите какой-то... неразмноженный. Так что семинар сегодня отменяется - идите размножаться с Богом!
Я опешил:
- С кем, простите, размножаться?..

Короче, господа, хоть святых вон! Не знаю теперь, что и думать про всё.