В субботу я был на дне рождения своей семилетней кузины. Признаться, видел я её всего только во второй раз. Это довольно живая девочка, все помыслы которой направлены на какую-то цыганщину: она беспрестанно рядится в какие-то блестящие платья, увешивает себя всякой сверкающей ерундой, короче, выглядит, словно бегающая и орущая новогодняя ёлка. Я, всегда меланхолически настроенный тип (да и каким мне быть в 20 лет!), не в восторге от её вывертов. Кроме того, я не люблю детей и ту персидскую ветвь по женской линии, вплетшуюся в наше генеалогическое древо. Чёрные глаза, такого же цвета густые волосы, смуглый цвет лица и восточная тонкость черт заставляют меня вспоминать об этой ветви, оказавшейся достаточно милосердной, чтобы не трогать мужской части семьи.
Я сказал, что не люблю детей – и это чистая правда. Тем удивительнее событие, происшедшее со мною в доме кузины. На праздник было приглашено множество дам со спокойно-озабоченно-хитрыми лицами – обыкновенный вид матери. Большинство притащили своих отпрысков, средний возраст которых не превышал пяти лет. Детей было штук семь-восемь. Можно представить, что в обыкновенной московской квартире немедленно восстали из пепла Содом и Гоморра. Хвала богам Эллады! я застал лишь конец детской вакханалии – вскоре после моего прихода дамы разбрелись по домам, захватив своих кричащих и чадящих младенцев. Из гостей остались только двое, намеренных остаться на ночь: маленький Роман Романыч полутора лет, белокурый франт (в детстве даже мещане кажутся аристократами), которого родители упорно называли женихом, и одна очаровательная девушка, о которой и идёт речь.
Девушка эта сразу заметила мою отрешённость и, видимо, она её заинтересовала. Думаю, нет натур великодушней тех, что могут заинтересоваться отрешённостью. Она же обратила на себя моё внимание чрезвычайной живостью характера, сочетающейся со смышленостью взгляда. Как раньше говорили – огонь-девка! Не стану эффектничать и открою: звали девушку Катенькой, и она с достоинством носила это имя уже ровно два года, что жила на земле.
Пока так называемые «взрослые» изволили бражничать, я сидел рядышком в кресле и ждал окончания банкета. Именинница была давно забыта, и её место заступило вино и бессмысленные тосты. Вдруг ко мне подошла Катенька. Она протянула мне коробочку с умопомрачительными сокровищами: парой фантиков и золотинкой от шоколадки. В этот момент её прекрасное, нежное лицо светилось изнутри безграничным доверием, а небесные глаза лучились поистине ангельским светом! Она протягивала мне эти несметные богатства безо всякой позы, просто потому, что увидела во мне доброту.
Я принял эту коробочку и немедленно отдал ей своё сердце. Да, друзья мои, я влюбился! И это чувство – самое чистое, какое возможно представить, это любовь человека к ангелу, ибо дети, чьи души спускаются с небес, сохраняют в глазах и облике отражение райского света, изливавшегося на них Всевышним.
Катенька села рядом со мною в кресло и стала играть с фантиками. Играть – это слово заключает в себе столько бессмыслицы и невинности! Она брала их своими крохотными ручками, сворачивала, разворачивала и постоянно что-то весело лепетала, словно птичка, радующаяся солнышку – говорить она пока не научилась. Помните «Мэри Поппинс»: детки, пока не умеют говорить, понимают язык животных, ветра и света.
Когда я уходил, Катенька пожелала, чтобы я взял её на руки на прощание. Она очень внимательно поглядела мне в глаза, улыбнулась, затем глубоко вздохнула и прижалась своей нежной щёчкой к моей небритой щеке. Несомненно, мне ответили взаимностью – и какой искренней!
О, отныне я люблю детей не менее Гюго и Достоевского!