Поздняя ночь. В окне маячит ненавистный фонарь, который хочется разбить выстрелом из пневматического ружья. Ветер доносит с мясокомбината тошнотворный аромат гниющих внутренностей. Холодная светодиодная лампа режет глаза. На столе невыносимый бардак, но я четко знаю, где лежит каждая вещь. Предметы навалены в три слоя, сверху – самые нужные. И если жена, убираясь, сдвинет что-то хотя бы на сантиметр, я выскажу бедной супруге все, что о ней думаю.

В клавиатуре – недельный запас провизии. Иногда я переворачиваю ее, вытряхиваю крошки и отправляю их себе в рот. Правда, сегодня в этом нет необходимости.

В комнате адовая жарища, я сижу в одних трусах. Системный блок раскрыт: иначе он постоянно перезагружается и мне хочется сначала разнести его топором, а потом расстрелять из крупнокалиберного пулемета. Правда, пулемета у меня, к сожалению, нет. Придется довольствоваться топором.

Перед носом кружит залетный комар, я реагирую мгновенно. Одно-единственное точно рассчитанное движение – и бедное насекомое отправляется на корм знакомому пауку-синантропу. Почувствовав дрожание паутины он, неторопливо перебирая восемью длинными ногами, спускается к неожиданной добыче и вонзает в нее ногочелюсти. Приятного аппетита, дружище!

В грязной, покрытой несмываемыми разводами чая, кофе и гранатового сока кружке осталось немного минералки «Ессентуки». Я запиваю пачку копеечных сухарей из супермаркета. Наверное, в моем желудке они спрессовались в нечто похожее на бетон. Надо немного разбавить сухой паек. Гастрит и тем более язва не входят в мои планы на будущее.

В наушниках Милен Фармер ангельским, оранжевым голоском пытается поведать мне о своих жизненных трудностях. Ничего, подруга. Я такой же помятый жизнью, как и твоя лирическая героиня. Я тоже из разочарованного поколения и вокруг меня лишь исковерканные слова и хаос.

Безжалостные стрелки счетчика жизни показывают без десяти три. Надо идти спать. В голове каша, тяжелые веки едва не приходится придерживать пальцами. Голова сама валится на грудь. Но я не имею права. Если я не закончу рассказ сейчас, я не закончу его никогда. Уйдет сюжет, а герои из ясных и четких образов превратятся в туманные призраки. Надо писать, даже если меня хватит удар. Последним движением в своей глупой и бессмысленной жизни я обязан поставить финальную точку. Лишь тогда я смогу называть себя писателем.