Обычно все сидят в телефоне и ковыряются в нём своим пальцем. Как в носу или в ухе. Если смотреть со стороны, то это порядком раздражает. Вот меня, например.
Впрочем, есть и те, кто сидит не в самом телефоне, а непосредственно на нём. В переносном, конечно, смысле. Если в первом случае сидят для развлечения, просто так и от нечего делать, а вот во втором это та ещё работёнка. По себе знаю. Сидение на горячей линии это сущий кошмар, сумасшедший дом. И если сесть на телефон очень плотно, занять его собой весь, то телефон этот можно легко испортить, а заодно и себе навредить. Вот об этом мне и хочется рассказать.
Вообще, на каждый телефон, как и на сигаретные пачки, следовало бы лепить предупреждающие наклейки с текстом примерно следующего содержания. Так, мол, и так: чрезмерное сидение на телефоне вредит вашему здоровью. И если не прибавку к зарплате, то хотя бы молоко выдавать за вредность тем, у кого работа заключается в общении с клиентом по телефону. Молоко там, ну или коньяк. Лучше коньяк. Тогда и производительность в разы повысится. Менеджер всегда слегка навеселе, настроение у него благодушное. Он общителен и сможет заинтересовать потенциального клиента. Включив всё своё обаяние (которое активно развивается после принятия стартовых 50 граммов), такой менеджер располагает и способен убедить любого в необходимости покупки своей услуги или товара.
Мне не давали коньяк. Молоком, впрочем, тоже не полагалось. Наверное, даже курить не позволили, если бы я не оставил в прошлом это сомнительное удовольствие – пускать дым. Потому, наверное, и взяли. Ведь целый день на телефоне. То тюлень позвонит, то ещё какой-нибудь олень. Достали!
Можете представить, каким нервным я стал уже через месяц. Только повесишь трубку, а телефон сволочь, опять подо мной звонит. Только закончил разговаривать, перевёл дух и снова-здорово. Ни минуты покоя. Ей богу, в туалет некогда отойти.
Однако, я работник ответственный и повсюду носил трубку с собой в заднем кармане. В том числе и в туалет если надо. Бывает, говоришь с кем-то из клиентов по телефону, а сам в это время малую нужду отправляешь, одной рукой трубку к уху прижимаешь, другой корректируешь направление струи. Вот только воду спускать было неловко. По шуму этой воды, можно было запросто догадаться, откуда я веду разговор. А такое легкомысленное отношение к клиенту и к его проблеме просто непозволительно. Клиент мог обидеться и переключиться на конкурентов.
Только на обед я и прерывался. На эти спасительные двадцать минут я на законном основании переводил свою линию на своего напарника – такого же задёрганного молодого человека. А когда наставал его черед питаться “дошираком” и пить кофейный раствор, то он соответственно переадресовывал свои звонки на меня. Мы же команда, блин. Остальные сотрудники офиса держались от телефона подальше. А заодно и от нас с ним тоже.
От такой работы в психическом отношении я очень сильно расшатывался. Дома мной вдруг овладевало беспокойство насчёт того, что ночью не получится нормально поспать. А если я полноценно не отдохну, не высплюсь, как следует, то на следующий день не смогу эффективно трудиться на благо конторы. Головная боль, рассеянность, ощущение яда в глазах, плохое соображение, заторможенность, вялость – полный набор. Но как мне работать в таком состоянии?
Если же я все равно шёл на работу сонным, то самое лучшее это постараться раскачать себя уже с первых минут. Забыть о том, что мне плохо, перестать замечать это в целом. Не допускать перерывов в работе, постоянно быть в тонусе, а там всё выйдет само собой. Мне бы точно не дали спать по ночам, открой я секрет такой своей трудоспособности.
Чем ближе к утру, тем больше путалось у меня в голове. Появлялись такие мнимые представления, что впереди у меня ещё масса времени, что я совсем недавно вернулся домой с работы и только-только лёг спать. Или, что рабочее время ничем не отличается от времени потраченного на сон. Даже более того: сон и работа это вполне совместимые между собой занятия. То есть, можно спокойно спать и полноценно трудиться одновременно. На самом деле мне это только кажется, что через двадцать-тридцать минут нужно сделать над собой усилие, подняться и пойти на работу. Ни на какую работу идти не нужно, можно спать дальше и не думать ни о чём таком.
В подтверждении этого у меня воображение формировало зрительные образы. Это были не сны. Это были всего лишь несложные галлюцинации на изнаночной стороне век. Например, рядом с моим рабочим местом, есть точно такое же место, только спальное, оборудованное постельным бельём, а также подушкой и одеялом. Всё как полагается, полный комплект. На наволочке, правда, видны засохшие пятна крови. Но это тоже нормально – когда мне приходится сильно понервничать, то у меня всегда идёт носом кровь. Под подушкой лежит моя телефонная трубка. В перерыве между звонками можно спокойно спать. И если всё так замечательно устроено, то в чём же дело? Возможно, я сейчас не дома, а уже пришёл на работу и просто сплю. Тогда зачем о чём-то переживать?
Только я всё-таки переживал. И крайне болезненно реагировал на звонки. Мне уже следовало к ним привыкнуть, но некоторые из них… Как бы это сказать?.. Ну, отличались от остальных входящих звонков. Всегда заставали врасплох и раздавались именно тогда, когда я был меньше всего готов к контратаке, когда внутренне не ждал никакой тревоги.
Такие спец-звонки даже звучали иначе. Они были до того неожиданными, что я вздрагивал, и хорошо, если этим всё ограничивалось. Иногда я машинально, словно от встречи с нечистой силой, с глубоким чувством, громко и от души произносил вслух какое-нибудь матерное ругательство, после чего все на меня разом оборачивались и с укоризной смотрели. Особенно женщины. Нехорошие слова вырывалось у меня само собой, прорывая внутреннюю цензуру, ведь я совсем не охотник до матерщины. Тем не менее, эти слова звучали более сотни раз на дню. Я пробовал подвести статистику и после каждого раза на листе бумаги крестиком отмечал очередную несдержанность, но к половине двенадцатого утра на 110-м типовом ругательстве потерял счёт. Говорю же, совершенно неадекватной стала реакция.
Эти подозрительные позывные и меня самого тоже сделали подозрительным. Против меня определённо существовал заговор. Сомнений быть не могло. Я вполне допускал, что есть несколько человек, которые звонят мне специально, чтобы вывести меня из себя. Что это такая изощрённая пытка. Ведь они не просто так бестолково названивают. У них (там, откуда они мне звонят) целая система разработана и для того, чтобы сильней меня раздражать, звонки повторяются через определённые интервалы, максимально пагубно воздействующие на мою нервную систему. Позволяют немного расслабиться, а потом сразу серией звонков атакуют, один за другим, после чего снова берётся пауза.
Больше всего меня выводило из себя, когда мне звонили именно в тот момент, когда я сам кому-то звонил. По странному стечению обстоятельств именно так и получалось чаще всего. Трудно поверить, что это была случайность. Ведь мне приходилось не только отвечать на входящие, но и делать исходящие, и на самом деле я даже не знаю, каких звонков было больше. Иногда когда я сам кому-то звонил, и в трубке начинались длинные позывные гудка, то я начинал мучительно вспоминать, кому я сейчас звоню и тему для разговора, но никак не мог вспомнить, и если не узнавал голоса, то сразу же вешал трубку.
На меня всё время смотрела открытая камера. Конечно, клиенты не могли меня видеть, но как я уже сам догадался, мне звонили не только клиенты. Меня проверяли тайные покупатели, которые специально беспокоили в тот самый момент, когда меня нельзя отвлекать. Кроме как глумлением это не назовёшь, но под предлогом проверки на стрессоустойчивость можно было и не такой ужас творить. Мне намеренно звонили во время выставления счётов, занесения реквизитов, работы с таблицами, составления отчётов или любого другого занятия, требующего усидчивости и внимания. Да мало ли дел в конторе! Телефон, конечно, основное, но есть много чего ещё помимо этой работы.
Кроме работы на телефоне менеджер выполняет довольно широкий спектр обязанностей. Мне же не давали спокойно функционировать. Постоянно уводили от дела, не позволяя сосредоточиться на чём-то одном. Как же я ненавидел тех, кто звонил мне, отсюда не всегда получалось быть со всеми одинаково любезным. Особенно во второй половине дня. С одной стороны я уже вымотался, а с другой домой мне ещё нескоро.
Короче, что бы я ни делал, чем бы ни занимался – телефон подавал признаки жизни. Всегда и везде. Это было его нормальное состояние. Не зря же его таким сделали. Телефон в состоянии покоя – не телефон. Вот он и работал, как полагается. На износ. Иногда он даже дома у меня звонил. Иногда ночью. Вот только помню, подходил я к нему или нет.
Возможно, в этом и заключался манёвр работодателей. Чтобы избавиться от бесконечных звонков, непродолжительных разговоров, необходимо было брать инициативу в свои руки и звонить самому. Или, опять чтобы защититься, подольше удерживать клиента на линии, навязывая ему профильную услугу и (или) предлагая сопутствующий ей товар. После того как поговоришь с клиентом тридцать-сорок минут, то он тебе уже как родной, жалко сбрасывать, менять на кого-то нового – с которым пока ещё ничего не понятно – ой как не хочется. Да и самому клиенту после такого задушевного общения неловко обойтись без покупки. То есть, эти противные, непрекращающиеся, отрывающие от специальности, а главное нецелевые звонки должны были стимулировать сотрудника к так называемым холодным звонкам и активным продажам.
Кстати! Совсем забыл. Помимо телефона, я ещё сидел на окладе. Проценты мне не платили.

Неудивительно, что при таких условиях труда я начал совершать ошибки – в нашей среде принят термин косячить – чем породил повышенную чувствительность руководства. В том плане, что за мной стали тщательнее следить и всё перепроверяли за мной раз по сто. И теперь к длинным звонкам – городским, добавились ещё и короткие – местные. Из всех звонков эти были самые неприятные. Даже звонки спец-звонки не могли с ними сравниться.
По выносу мозга руководству не было конкурентов. Вроде только что во всём разобрались и всё решили, так нет же, снова надоедает, снова короткие. Как они действовали мне на нервы! Мне хотелось взять и заорать в трубку: “Отвяжитесь! Ну, вот что вам ещё надо?!!”
Руководство нарочно говорило загадками. Само собой я должен был обладать телепатическими способностями и уметь читать мысли ещё до того как их сформулируют. Тупить, переспрашивать, а тем более показывать свою неосведомлённость категорически воспрещалось. Только я старался не подавать вида, даже если и в самом деле не понимал, о чём меня спрашивают. Чаще всего я использовал универсальные шаблоны, которые в качестве ответа более-менее устраивали. Отвечал, что перезвоню через пять минут, так как в настоящий момент принимаю клиента. Это тоже прокатывало. Но спустя эти пять минут мне обычно напоминали, что я должен был предоставить информацию по таким-то вопросам и если я этой информацией к тому времени ещё не владел, то в свою очередь начинал грузить руководство общими несущественными вопросами, которые не имели отношения к теме. Это позволяло выиграть время и что-то придумать, либо руководство уже забывало, что именно от меня было нужно.
Как и в случае с входящими звонками, от звонков руководства можно было оградить себя надёжно занятой линией. Линией обороны. Чтобы мне просто не могли прозвониться. В свою очередь это вызвало подозрения, что я специально не кладу трубку после окончания разговора, либо звоню по своим личным, а не рабочим делам. Последнее обвинения с меня сняли после прослушивания записей разговоров. А насчёт первого… Ну случилось два или три раза, когда ненароком забывал нажать на трубке отбой. Это же не было постоянной практикой.
Мои дорогие щегольские, купленные для работы рубашки, быстро приходили в негодность. Достаточно было один раз надеть и прийти на работу, чтобы рубашка потеряла свой вид. А всё от пота. Это был совсем не спортивный или жаркий пот. Это был именно тот холодный пот с резким и неприятным запахом, который потовые железы выделяют в стрессовом случае. Жёлтые пятна от него почти не отстирывались. Более того: этот пот проедал ткань. В итоге я перестал носить туда хорошие вещи. Была у меня пара свитеров серого и синего цветов, оба с катышками, вот я их и чередовал. Один – один день таскал, другой – другой день. Все равно меня по телефону никто не видел.
В связи с этим ежедневное бритье тоже стало не обязательной процедурой. Мне было достаточно одного раза в неделю. В воскресенье я приводил в порядок лицо при помощи бритвы. На последующие пять дней этого вполне хватало.
Ещё у меня стало противно пахнуть из ротовой полости. От постоянных разговоров во рту всё пересыхало. Я часто пил воду, чтобы смочить свои рот и горло, но это значило, что и позывы в туалет по малой нужде тоже участились. А пребывание в туалете ограничено. Не более шести раз за день можно было сходить. Вот я и мучился постоянно. То от жажды, то по естественной надобности организма, пренебречь которой нельзя.
С каждым днём я всё с большей неохотой шёл на работу. Мысли о ней предстоящем понедельнике глодали меня уже с утра воскресенья, погружали в тоску и отравляли последний выходной день. А в понедельник утром мне даже больше чем в остальные будние дни, хотелось отказаться от своей работы и спать дальше. Не знаю, что же всё-таки заставляло меня подниматься и в пасмурном настроении торопиться туда, откуда следовало бежать. Правда, на работе депрессия проходила. Мне просто некогда было думать о том, как здесь плохо работается. Рабочий процесс не давал возможности поразмыслить на эту тему. А вечером я уже был счастлив, что всё на сегодня закончилось и я, наконец, свободен, а завтра – наступит завтра.
Главное дожить до пятницы. Например, так: в понедельник и вторник после пятнадцати часов дня, оставалось проработать всего три часа до восемнадцати. Переломный момент недели наступал в среду. Четверг уже почти не считался, ведь осталось проработать всего день. А вечер пятницы был уже выходным и ничем не отличался от вечерней субботы. Разве что в запасе не один, а сразу два дня.
Но все равно работать так дальше было невозможно. Меня обложили со всех сторон. Стало нечем дышать. Спец-звонки, от которых у меня внутри холодело и обрывалось, клиенты, руководство, подставы коллег, собственные мои ошибки и, конечно, бессонница. Всегда не хватало какой-то малости, чтобы написать заявление об уходе и тут (вот оно!) произошло самое страшное.