Венок из венок
I
Лист неокрепший тянет солнца грудь,
Камлая соки из грустящих подземелий,
Штормами колыбелей дремлет грусть,
Сначала веришь щуке, не Емеле.
Запреты детства угол и горох,
Дежурный мазох взрослого бессилия,
Распутие камнями ста дорог,
Сужается глазком погонной мили.
Из добрых книжек вычитав халвы
Удобный елей убегаешь от реала
И волки, что учили ночью выть,
Становятся друзьями маргинала.
И лист растет без света, из подвала,
Коросту дерева на лето укрывая.
II
Коросту дерева на лето укрывая,
Поймает бликом первое тепло,
Его раздавит ветреная стая,
Меняя пол на слова потолок.
Короткий буллинг, слов скупые плети,
Тавро изгоя мысли в тишине,
Наивное, про ангелов, где дети,
Вгрызаются в чужих, как на войне.
И снова поиски принятий и хотя бы
Не бьющей фразами колючей тишины.
И мысленное бремя дробишь в ямбах
Ям долговых навязанной вины.
Роняешь в лист осколками признания.
Чист первый снег, похожий на молчанье.
III
Чист первый снег, похожий на молчанье,
А скоро выпуска достигнутый порог,
Плодов холодных тернии воспитания
И голос Тёрнер ближе, чем лубок
Про красоту и течь живой молитвы
У звука право прыти изнутри,
Когда не лечится, но очень болен мир,
Подстраиваешь душу в дерзкий ритм.
Факиры музыки сильней стихов и прозы,
Металлы раструбов и танцы диких струн
Быстрее топят прошолого торосы
Из льда провалов в ямах снежных дум.
Пока танцуешь ключ вхождений прост
И Фросту джин не задал свой вопрос
IV
И Фросту джин не задал свой вопрос:
Кого держаться — белых или чёрных,
Стать коркой льда цинизма новых ос
Или елея ангельского ворохом.
Слова рассыпать, клея Уробороса,
Программным кодом, правда не всерьёз,
Понты игры фатального вопроса
Убитым Гамлетом задав колючим соснам,
Под Новый год сбрив бороду Морозу,
Снегурочке перчатку подарив,
Однажды вытащив и троллей, и занозу,
Порочный снег шампанским окропив.
И вдруг осечься чтением доноса:
Прозрачный лёд или огонь философа.
V
Прозрачный лёд или огонь философа,
Учил терять, искать и предавать,
Где день абсурда мраморные россыпи
Несёт с погоста прямо на кровать.
А прорубь прошлого зеркал уже не держит,
Пустые ноги и земли сухой комок,
И жилы тянут нежности мережные,
А помогают джаз и чёрный рок.
Проснуться за полночь из бреда цифрового,
Поймав на удочку сознания леща,
Травиться лентой новостной и в полшестого
Упасть в анестезию старых чатов.
Где бывших слов остатки доброй воли
Сожжет погост встревоженной юдоли
VI
Сожжет погост встревоженной юдоли,
Где мир прогнулся скобами войны,
А тюль досталась панибратству серой моли,
Умеющей тобой себя забыть.
Погасших фонарей седая стая,
Утюжит сепией парковки старых шин,
А кузов моментально исчезает,
Причинно-следственность меняя и мужчин
На чьи-то письма, бланки, документы,
Запросы в ЖЭКи штрафы и долги,
И кажется, что мультики моментов,
Всё что осталось ждать или любить.
Свинья не выдаст, роза не убьёт,
Проз рачий выхлоп время подберёт.
VII
Проз рачий выхлоп время подберёт,
Строку потянет вспять и в глубину,
Сломает ритмику, поребрикам вернёт
Могучий камень вытянув вину
Последней пылью мола старых дев,
Не встретивших и не узнавших даже,
Что снов кораблик мель не одолев,
Давно не существует, а им кажется.
Холодный душ в прошивке старых схем
Забьётся в дырочках песком и ржавым илом
Чтобы на Шпицбергене прошлое по Лему
Не поднималось над землёй и вдаль не плыло.
Похожее на райдер кататоний
А может, рифму, что в вине не тонет.
VIII
А может рифму, что в вине не тонет.
Стеклянные слова и дождь хрусталь,
Кто любит в одиночестве не стонет,
Кто вылюбил - утратил бремя жал.
Ритмичен строй людей и документов,
А урнами сжигают всех подряд,
Ещё до встречи с траурными лентами,
И вырубки голов под зимний сад.
Корриды литераторов татами
Издательств с буквой пороха внутри,
Под нумером один письмо от мамы,
Без номера — святого джина три.
Он в груше ильича давно кричит,
На полке — книг живые кирпичи.
IX
На полке книг живые кирпичи,
Обещано про хлеб и не единый,
Но докторами лучше не лечи
Депрессии седой худые льдины
И штрафы очень быстро не плати,
Оставшимся в долгу у государства,
Должно немного больше подфартить,
Не дай Босх, оформление дарственной,
В сети решишь отскриненным постить,
Слетятся мухи прошлого, осядут
На кромку документа и прощай
Даров посмертных денежных присяга.
Бьёт цифра неуверенных и робких
Пропиткой белизны страничной хлорки.
X
Пропитка белизны страничной хлорки
Лапша из телефонных проводов,
Где Гарсия еще остался Лорки,
А снег не стал иллюзией коров.
Там книги типографий не скормили
За радужных подобий новый мир,
И бонусы небесных карт из милей,
Не трафили тень смерти из "четыре",
Числа японских страхов и уходов
Стареющих улиток в тень листвы
Встречавших Фудзи медленных восходов
Без Нараямы старческой вины.
Томились ветки листьями, стыл тыл
Наколок прошлого чернильные мечты.
XI
Наколок прошлого чернильные мечты
Тату нимфеток толпы поджигали.
Юпитров свет и помутнений дым,
Органза времени рулем истомы валит.
Прогнулась сцены топкая волна,
Пошла по взглядам, покатилась ниже,
Упала камнем трепета и сна,
Где хора зверь на змейку слова нижет
Истому нот и шторма теплый транс,
Потом в дома, под кран или в тарелку,
Каверин "Зеркала" был переписок ас,
И гений злой, что души исковеркал
Желанием славу обуздать мандатами,
Накидку кожи расписавших датами.
XII
Накидку кожи расписавший датами,
Холодный мрамор черных хризантем
На негативе времени поддатости
Менял слова и пол, и даже темы
Друг с другом говорящих сквозь неон.
Она не он, он не она и это свято,
Пока не пробежит Леско Манон,
И не повеет от ментола мятой.
Корабль дураков плывёт давно,
Все что не тонет, пробуют поджечь,
Содомы каменеют не от Лота,
А от учебников и слов "родная речь".
Вишнёвый вейп в сознании дымит,
И только море прачкою бубнит.
XIII
И только море прачкою бубнит:
Сиди у волн и невод воли спрячь
У Золотой критические дни...
Будь осторожен, лун холодный мячик
Давно не баскетбольный изнутри.
В нем выпит сок, и вылито вино,
Окно пробито фигурантом фри,
Что съеден экзистенцией кино.
У старых книг есть запах пустоты,
Среди страниц рассыпь последний порох,
И посмотри однажды с высоты
На тех, кто был когда-то дорог
Волною памяти укрой в тени звезды
С идальго берега смывая все следы
XIV
С идальго берега смывая все следы
Останься там, где время не ворует,
Холодным инеем пометив ночью лбы,
За право быть собой, а не вслепую
Осадки букв по свету волочить.
Живи как есть, как создан и придуман,
Нахал - подонком, циником чудить,
Сегодня безопасней, чем быть умным,
Святым и добрым. Если не спешить,
Сцедив минуты с ситечка экрана,
Там глубже речь и интреснее мир,
Чем ламы и обещанность нирваны.
В зрачке Луны стараясь не уснуть,
Лист неокрепший тянет солнца грудь
Магистрал
Лист неокрепший тянет солнца грудь,
Коросту дерева на лето укрывая,
Чист первый снег, похожий на молчанье,
И Фросту джин не задал свой вопрос.
Прозрачный лёд или огонь философа
Сожжет погост встревоженной юдоли.
Проз рачий выхлоп время подберёт,
А может, рифму, что в вине не тонет.
На полке книг живые кирпичи
Пропиткой белизны страничной хлорки.
Наколок прошлого чернильные мечты
Накидку кожи расписали датами.
И только море прачкою бубнит,
С идальго берега смывая все следы...
|
|
