В Молдавии середина января выдалась тёплой, солнечной. Снега на улицах Тирасполя не было, когда 17 января 1956 года в семье школьных учителей родился мальчик, который впоследствии станет известен как художник-абстракционист «Солнечный Искан». Дом, где тогда жила семья Искана, находился в частном секторе, на улице Пушкина 28, близко к центру города. И атмосфера в отчем доме помимо семейного мира наполнена была миром культуры, музыки, книг. Родители мальчика преподавали иностранные языки: отец Сабит Сафич Ильязов вёл немецкий, мать Галина Александровна Парада — французский и английский.

На книжных полках громоздились энциклопедии, словари, справочники, грамматики, учебные пособия, классическая литература на русском, немецком, французском, но особенно выделялись толстые, подчас большого формата альбомы с репродукциями. Маленький Саша (так звали нашего героя до окончания института) мог часами листать их, задерживал взгляд на изображениях, словно разговаривал глазами с художниками прошлого и настоящего.

В шесть лет мальчик начал рисовать, и это было не просто развлечением. Его рисунки удивляли: линии были уверенными, цвета — решительными, а в композициях проявлялось чувство меры. В третьем классе Саша получил первый в жизни творческий приз — за лепку из пластилина, что обозначило начало длинного и извилистого пути, ведущего в художественное будущее.

Детство мальчика проходило среди книг. Когда за окнами шумел ветер, шёл дождь или снег ложился пушистым слоем на крыши, Саша садился на пол рядом с книжным шкафом или в папино красное кресло и медленно переворачивал страницы альбомов. Он просто смотрел, стараясь понять — откуда рождается красота. Уже тогда у мальчика наблюдалась склонность к цветовой выразительности: однажды в шестилетнем возрасте он за один вечер извёл 24-страничный детский альбомчик (большая ценность в провинциальном тогдашнем Тирасполе), а один из рисуночков по памяти стал «референсом-исходником» для монументального полотна 2016 года «Золото инков».

В школе Саша проявил выдающиеся гуманитарные, исключительные лингвистические и заметные творческие способности. Одним из любимых предметов было черчение, благодаря которому намного позже утвердился конструктивизм изобразительного мышления геометрического абстракциониста. В 1973 году Саша окончил школу на все пятёрки, но без золотой медали, а количество языков в аттестате зрелости было рекордным: молдавский, русский, английский и факультативный немецкий. Родственники поздравляли, родители гордились, а юноша знал: дорога ведёт в Москву. Столица манила его своей энергией, силой, музеями, выставками и бесконечными возможностями.

Почему не дали медаль? — Потому что Саша оказался для советской школьной системы слишком вольнолюбивым. Как он сам говорит: носил в кармане большой кукиш, и, хотя это не показывал, адресаты чувствовали. Не потому ли через 35 лет наш герой собрал коллекцию графических произведений непокорных советских художников-нонконформистов и отточил на ней творческий нрав? — кто знает, кто знает…  

Глава 2. Москва: языки и открытия                                                                                                          (1973–1978)

Москва семидесятых показалась Саше тем местом, где он обязательно найдёт себя. Столица жила напряжённым ритмом, вбирая в себя со всей страны юношей и девушек, приехавших учиться и работать. С волнительными приключениями наш герой поступил на переводческий факультет в Московский государственный педагогический институт иностранных языков имени Мориса Тореза. Учёба давалась легко: юноша был талантлив и увлечён. Общежитие в Петроверигском переулке стало для него вторым домом. Ещё одним домом стали ближайшие библиотеки: Иностранной литературы возле сталинской высотки на Котельнической и Историческая библиотека в соседнем Старосадском переулке. В первой можно было посмотреть в читальном зале иностранные журналы по искусству, а во второй был ценный фонд иллюстрированных книг по искусствоведению и живописи. Однако важнее всего были личные встречи с искусством – Саша посещал зональные, республиканские и всесоюзные выставки изобразительного искусства; так сказать, ногами прошёл школу насмотренности. В залах музеев он задерживался подолгу, впитывал дыхание полотен. По выходным его особенно манила Третьяковская галерея.

Сашин талант владения Словом тоже раскрывался. Уже в 1973 году юноша писал короткие стихи на русском и на английском языках. Постепенно он увлёкся художественным переводом. Курсовые работы студента превращались в небольшие исследования: в 1975 году— анализ синтаксиса в «Трёх толстяках» Юрия Олеши, в 1977-м — художественный перевод рассказа «Орифламма» Теннесси Уильямса из сборника «Восемь смертных одержимых дам». Дипломная работа 1978 года — перевод отрывка из романа всемирно знаменитой английской писательницы Дафны Дюморье «Птицы» — стала итогом его студенческих лет.

В 1976 году Саша получил диплом гида-переводчика «Интуриста» по шведскому языку и взял себе специализацию по художественным музеям. Он колесил по городам СССР, открытым для иностранцев, показывая их гостям. Он впитывал искусство и культуру, тренировал на лучших образцах свой глаз и аналитическое мышление. На старших курсах юноша помогал студентам с художественными переводами — это стало для него своеобразным хобби.

В январе 1977 года случилась травматическая встреча с Анатолием Зверевым. Знакомые посчитали, что Зверев непременно должен сделать портрет Саши. Не догадываясь, в какой переплёт попадёт, наш герой заготовил бутылку «Столичной» за 4-12, месяц ждал и «получил наводку». Зверев возил нашего студента на такси по разным местам и спаивал. На второй день художник внимательно посмотрел на студента:

— Ты кем хочешь быть?

— Синхронистом ООН в Нью-Йорке или Женеве.

— Не будешь ты синхронистом. Станешь художником.

— Я не хочу быть художником, я хочу много зарабатывать в загранке!

— От судьбы не уйдёшь!

На третий день Зверев отправил нашего бедолагу в бессознательном состоянии на такси в общежитие. Печень оказалась на всю жизнь «посажена». Был ли сделан портрет, история умалчивает; несчастному стало не до портрета. Если до этого эпизода наш герой временами злоупотреблял спиртным, то с тех пор он мог «принимать» лишь в ограниченных дозах. Отметим, забегая вперёд, что эта жестокая прививка помогла ему не спиться на протокольной работе в Торгово-промышленной палате СССР и в должности помощника вице-президента водочной фирмы «Пьер Смирнофф» в Лондоне.

В 1977 году Саша завоевал второе место на всесоюзной олимпиаде по английскому языку среди студентов языковых вузов, а год спустя проходил стажировку на Гостелерадио: писал репортажи, брал интервью, переводил их на шведский язык и зачитывал в эфир по тарифу 7 рублей 50 копеек минута «за комплекс» — огромные деньги для студента в те времена.

В 1978 году Саша окончил институт и получил диплом переводчика-референта английского и шведского языков. Перед ним открывалась новая дорога — взрослая жизнь, полная событий и испытаний.

Глава 3. Поиски и дороги                                                                                                                                  (1979–1988)

В конце семидесятых Москву посещали многочисленные иностранные делегации. Гостиницы встречали туристов. С 1978 года Александр-Искандер работал в Управлении внешних связей Торгово-промышленной палаты СССР. Его дни были расписаны: встречи, переговоры, сопровождение иностранных делегаций. Он быстро освоился в этой новой для себя роли; свободно переводил с английского, чувствовал себя связующим звеном между мирами.

Летом 1980-го в Москве бурлила спортивная Олимпиада. Искандер возглавил группу переводчиков при шведской команде. Впервые он оказался в самом центре международного праздника, среди людей, для которых спорт был языком единства.

Но была и другая, скрытая сторона его жизни. В 1979–1981 годах под прозвищем «Студент» Саша подрабатывал помощником маляра на производственном комбинате Торгово-промышленной палаты в Кунцево, где «Студента» обучали на маляра отборным матом и запрещали использовать любой лак кроме матового. Это была работа «за чёрный нал»: окрашивание стендов для зарубежных выставок импортным акрилом.

— Сделай этот цвет чуть теплее, — однажды сказал ему старший маляр.

«Студент» взял бадейку, кювету, валик и понял, что может решать сам, какой оттенок будет на стенде. Казалось бы — мелочь, но в этих моментах рождалось особое ощущение: цвет живой, он подчиняется руке, глазу и выбору уже довольно насмотренного юноши. Вот так тогда на практике оттачивался «глаз цветовика».

В этот период Саша-Искандер вёл активную общественную жизнь. С 1980-го по 1983-й годы он возглавил комиссию по интернациональному воспитанию молодёжи в комитете комсомола Министерства внешней торговли, что стало для него венцом большой общественной работы. Наш герой тогда проявил задатки публичной личности, которые в полной мере раскрылись через полвека.

Осенью 1983 года Искандера встретила новая страна. Его направили экспертом в представительство Торгово-промышленной палаты СССР в Румынии. Бухарест приветствовал молодого человека интересной архитектурой, прекрасными парками, вкусными взбитыми сливками в кафе, светлыми вечерами и родным с детства южным климатом. Здесь Искандер помогал организовывать выставки и советское участие в ежегодных Бухарестских ярмарках. Его командировка продлевалась трижды, хотя изначально она должна была длиться всего два года. А тем временем на родине разворачивались горбачёвские гласность и перестройка.

Искандер записался на вечерние курсы искусствознания при Национальной галерее Румынии, слушал лекции о классиках, всматривался в картины. А в январе 1986-го произошло событие, которое оставило след на всю его жизнь: знакомство с Сабином Бэлашей, который был одним из ведущих румынских живописцев. В мастерской художника пахло маслом, растворителем, свежим холстом и кофе, который каждый раз дарил Сабину наш герой.

— Видишь, — говорил Сабин, указывая на полотно, — цвет должен дышать и играть, иначе он мёртв.

Искандер слушал, вникал, задавал вопросы. Их беседы часто длились до ночи, а то и до рассвета. Эти разговоры были настоящей школой искусства от мэтра румынской живописи.

Четыре с половиной года в Румынии стали для Искандера важным этапом — временем, когда жизнь подсказывала: искусство рядом, стоит лишь протянуть руку.

Глава 4. Вихрь перестройки и новые горизонты                                                                                           (1988–1991)

30 апреля 1988 года Искандер вернулся в Москву. Страна уже вовсю переживала перестройку. Газеты печатали новые лозунги, люди спорили в очередях о политике, а в воздухе витало: мир меняется.

При Торгово-промышленной палате создавалась Ассоциация экспортёров СССР. Искандер развил бурную деятельность: он всеми силами участвовал в её становлении, стал ответственным секретарём, а с мая 1989 года — заместителем генерального директора. Командировки часто вели в страны, с которыми у Советского Союза тогда не было дипломатических отношений. Он выступал на международных форумах, рассказывал о перестройке, о новой экономике, о возможностях сотрудничества. Таких людей в то время называли «прорабами перестройки». Искандер вошёл в редколлегию «перестроечного» журнала, работал с рукописями, обсуждал тексты. Особенным стало сотрудничество с Дитмаром Эльяшевичем Розенталем. В переполненной книгами квартире знаменитого лингвиста на столе теснились рукописи.

— Здесь нужно уточнить оборот, — говорил Розенталь, водя карандашом по строкам.

Они вместе искали слова, обсуждали публикации, а когда пили чай, иногда говорили на шведском. Это была особая школа — школа языка, стиля, ответственности перед профессиональными лингвистикой, журналистикой и литературой.

В 1988–1990 годах Искандер получил «без отрыва от производства» второе высшее образование в Московском институте народного хозяйства имени Плеханова, получил диплом экономиста внешней торговли, пробовал научную карьеру: стал соискателем учёной степени кандидата экономических наук, сдал кандидатский минимум. Через полгода он перевёлся в Московскую высшую партийную школу. Здесь он пересдал кандидатский минимум — и снова на все пятёрки. Всё складывалось удачно. Но август 1991 года изменил судьбу страны, путч перечеркнул научные планы. СССР распадался, привычные дороги перекрывались. Несостоявшийся кандидат экономических наук стоял на перепутье. Его знания, опыт, устремления требовали поиска новых мест для применения сил и энергии.

Глава 5. Лондон, бизнес и искусство                                                                                                                 (1992–2015)

Начало девяностых стало для России временем тревожным и бурным. Мир вокруг рушился, создавался заново. Искандер оказался в самой гуще перемен; в ноябре 1990 года он побывал в ФРГ во время официального визита Михаила Горбачёва в Бонн, и там родилась идея — создать собственную консультационную фирму, а германские министерства экономики и иностранных дел её подхватили. В 1992–1993 годах фирма имела монопольные права от МИДа ФРГ на организацию обучения малого и среднего бизнеса России силами западногерманских экспертов. Искандер ездил, встречался с предпринимателями, организовывал семинары. В те же годы (1990—1992) Искандер посещал московские ярмарки АРТ-МИФ.

Весной 1993 года наш герой выиграл конкурс Фонда Маргарет Тэтчер в родном Плехановском институте. Тогда более ста человек на место участвовали в отборе, но победил он и ещё шестеро счастливчиков. Искандер оказался в Англии, в Кингстонском университете. Там он почти полный учебный год отучился на факультете права и бизнеса. Параллельно он ходил на занятия факультета истории искусств, сидел среди студенток, которые были почти на двадцать лет младше его, слушал лекции, делал пометки. Искусство уже давно было для него не просто интересом — оно становилось внутренней необходимостью. В январе 1994 года Искандер перебрался из Кингстона-на-Темзе в Лондон. Там он снимал комнату и почти всё свободное время проводил в музеях: Национальной галерее, Портретной, в обеих галереях Тейт, в Британском музее. В храмах искусств он двигался по залам неспешно, впитывал каждую картину, каждый мазок, каждый артефакт культуры. А из университета наш студент «с треском вылетел», как метко заметил его папа.

С 1995 года жизнь Искандера обрела новый ритм. Он стал независимым консультантом по международным экономическим отношениям, работал для среднего российского бизнеса и иностранных инвесторов. Но работа была лишь внешней оболочкой, а внутренне он жил искусством. Александр ездил в Италию. В Венеции он бродил по узким улочкам, задерживался в соборах, где стены хранили дыхание веков. Во Флоренции подолгу стоял перед полотнами в галереях Уффици и Питти, в Риме ловил отблески античности в музеях, в Милане вглядывался в живопись старых мастеров, оттачивая художественный вкус. Каждая поездка становилась уроком искусствознания, прививала чувство хода истории изобразительного искусства, структуры живописи. В Москве Искандер посещал ярмарки АРТ-МОСКВА, АРТ-МАНЕЖ, Антикварный салон, заходил на торги аукционного дома «Совком», бывал на персональных выставках зарубежных художников в Центральном доме художника.

Искандер занялся собирательством: создал свою коллекцию музыки — академической, джаза, рока, этники; купил более двухсот килограммов каталогов и журналов по искусству, изучал их, делал пометки. С 1995-го по 2012 год он собрал коллекцию графики: более четырёхсот работ, вложил в этот захватывающий процесс восточную энергию своих татарских предков и темперамент огненных молдавских танцев. Первоначальным ядром коллекции стали московские нонконформисты-шестидесятники, но собрание пополнилось и многими произведениями современников. С 2008 по 2012 год Искандер ездил в Лондон на аукционы MacDougall’s, Bonham’s, Christie’s, Sotheby’s и посещал торги, предаукционные выставки, сравнивал, анализировал, выбирал. Покупал редко, но тщательно.

С 2010 по 2017 годы Искандер жил в Каннах, суммарно более сорока месяцев, и, будучи лингвистом, умудрился не выучить французский язык более, чем нужно для чтения инструкций к бытовой технике, счетов, уведомлений о штрафах и биографий художников. Ницца, Монако, Экс-ан-Прованс, Париж — в каждом городе были музеи и галереи, куда он заходил, как в храм, «зависая» надолго.

Эти годы были погружением в живой, безграничный художественный мир. Всё вело к тому, чтобы искусство перестало для героя нашего очерка быть внешним увлечением, и обнаружилась скрытая до времени сущность живописца.

Глава 6. Путь художника                                                                                                                           (2015–2025)

Искандер родился художником, но это призвание долго не проявлялось. 2 июля 2015 года стало переломным в его судьбе: он взял холст, масляные краски и написал первую картину. Все предыдущие годы жизни оказались подготовкой, а теперь пришёл черёд — он вышел на свою заветную дорогу. Приобретённая к тому времени насмотренность, открытое красоте сердце, острый ум и природный талант позволили нашему герою избежать обычных ошибок начального этапа творчества живописца. Искандер уже понимал, что хочет делать в искусстве; очень хорошо знал, чего не следует делать; а техника живописи была заложена в генах от деда по матери Александра Михайловича Парада, который был одним из лучших рисовальщиков-любителей Тирасполя, а также была передана тонкими вибрациями от очень дальнего родственника, одесского и французского живописца конца девятнадцатого и начала двадцатого века ── Петра Павловича Ганского.

В 2015 году Искандер взял себе творческий псевдоним Искан, сократив своё официальное имя. Геометрические абстракции Искана — яркие, смелые, живые — привлекли внимание. Он писал свежо, интересно, сильно, легко узнаваемым индивидуальным почерком. Благодаря этому его картины сразу стали востребованы на выставках и были благосклонно приняты искусствоведами. С ноября 2015 года Искан участвовал более чем в ста выставках в Белладжио на озере Комо, Берлине, Венеции, Каннах, Милане, Минске, Москве, Ницце, Нюрнберге, Париже, Риме, Санкт-Петербурге и Флоренции, провёл свыше двадцати персональных выставок; в его списке западноевропейских выставок двадцать две строки, в списке работ ── более 450, и за каждой — творческое горение, труд, вдохновение.

В сентябре 2016 года Искан издал персональный художественный каталог на русском и английском языках. В декабре того же года его приняли в члены-корреспонденты Петровской академии наук и искусств, в 2019 году он стал её действительным членом, а в 2020 году получил высшее звание профессора изобразительного искусства. С 2017 года его имя появляется в энциклопедическом справочнике «Кто есть кто – всемирное издание». Искандер стал членом Творческого союза профессиональных художников, Союза абстракционистов России и Профессионального союза художников. В 2021 году Искан вошёл в ТОП-100 лучших художников России по версии интернет-портала «ОТ И ДО — искусство без посредников». В 2023 году стал членом-корреспондентом Международной академии современных искусств.

С июня 2021 по июнь 2025 года Искан получил двадцать медалей конкурсов Международной академии современных искусств — за живопись, графику, моду, цифровое искусство, видео-арт, фотографию, курирование арт-проектов, актёрское мастерство и литературу. В 2023 году стал Почётным деятелем искусств России. В 2024 году Искан получил гран-при академического конкурса графики, медаль «За верность России», медаль «70 лет Московской городской организации Союза писателей России». Дипломатично выражаясь, разнузданная апроприация наград превысила меру общепринятого творческого честолюбия. Это комплексы от «недодаденной» медали за школу? Это ── медальный спорт? Это клептомания на «золото самоварное»? — Возможно, ведь Искандер приблизился к тому возрасту, когда Зураб Церетели и Леонид Брежнев выходили на пик собирания регалий.

Медали медалями, есть – и Бог с ними, а Искан не только создаёт картины, но и сопровождает их текстами — философскими, притчевыми, объясняющими замысел, композицию и цвет. Его отец родился в селе Степные Енали в Татарстане, а мать происходила от малороссийской ветви столбовых дворян Ганских, польская графская ветвь которых знаменита Эвелиной Ганской ── женой Оноре де Бальзака. Повлиял ли род на то, что герой нашего повествования стал членом Московской городской организации Союза писателей России? Как бы то ни было, можно предположить, что бешеный нрав конников с ятаганами со стороны отца уравновесился европейской культурой предков со стороны матери.

Путь Искана был долгим: от школьных рисунков и первых художественных переводов через деловые переговоры и международные поездки к коллекциям и музеям Европы. Искандер был прилежным учеником само́й жизни, черпая вдохновение в природе, в пространстве форм и цвета. Однако важен не только результат, но и ПУТЬ: путь художника-творца, которому посвящён этот документально-биографический очерк. Скрытый до времени талант, как горный ручей в скалах, прихотливым и извилистым путём всегда пробьёт себе дорогу, если ты родился быть художником.

 

                      Автор очерка Сергей Николаев