Дмитрий Якимов
элегия
В песочнице одной, коих много, числа которым всюду несть,
Какой-то прихоти ради Бога, судьба свела их, зачем – Бог весть.
В отдельной карликовой пустыне, имевшей место в любом дворе,
Скучали рядом они отныне и ковырялись в земной коре.
И вот однажды, а если точно – цвела черемуха, был четверг,
Он поднял взор, и в часах песочных застрял комочек, и мир померк.
И вдруг увидев в ней свет, прекрасней какого и не встречал досель,
Он тихо выдохнул, перед казнью, и сел в бесплатную карусель.
Она ломала его машинки. Он и не думал роптать в ответ.
В ее глазах голубели льдинки – он улыбался. И видел свет.
Она втыкала в него шурупы, булавки, шпильки и каблучки,
Но у него лишь дрожали губы, и расширялись слегка зрачки.
Потом песочница стала мелкой, открылись новые рубежи,
Она швыряла в него тарелки, и научилась метать ножи.
Он подарил ей букет кораллов, она – украла его кларнет.
Она язвила, вонзая жало – он улыбался. И видел свет.
Она царапала и кромсала его – прилюдно и тет-а-тет.
Он улыбался… довольно вяло, но улыбался. И видел свет.
И терпкий мед из цветов полыни вкушал, как чертополох – осел.
Не из упрямства, не из гордыни: а просто хочется, – вот и всё.
И он цеплялся, как мог, конечно, за всё, дарованное ослу,
Уменье видеть не то, что внешне, уменье слышать не то, что вслух.
Но пламя жгло, становясь бледнее и безотраднее каждый час,
И он ушел. Не простившись с нею. Песок просыпался. Свет погас.
И воплям разума не внимая, что дело было отнюдь не в ней,
А лишь в черемухе, или в мае, иль в чем еще – Божеству видней,
Он опустился на дно морское, во мглу, не снившуюся Кусто…
Зато он видел ее такою, какой не видел ее никто…