Алексей Машевский
Художник: Brett Amory
* * *
Теперь ты куколкой становишься: хитин
Подвижности лишившегося тела.
Не соблазняет больше ни один
Объект желанья. Молодость хотела
Всего, а нынче главное – внутри,
Внутри уставшей, ставшей лишней плоти.
Ночь не долга. Давай, глаза протри! –
Ты снова внешне весь в своей работе,
В заботах, в нескончаемых клише
Дел, в гуле из открытых окон.
Но это – так: твердеющий уже,
Еще один тебе не нужный кокон…
Не зная и не думая, во мглу
Сознанья уходя, теряя нити,
Я где-то там… Не к свету, хоть к теплу
Свободный дух свободно отпустите!
И бабочкой он выпорхнет – в каком
Неведомом потустороннем мире? –
Над бездною витать, как над цветком,
В огнем зари пронизанном эфире.
Фото: Эдуард Перов – Девушка с флейтой
* * *
Иногда мне снятся иные дали:
Как несбыточное сбылось,
Как, узнав друг друга, мы всё узнали –
И не надо столетья врозь…
Суррогатной жизни ее подвохи
Чувств простим. Разве каждый сбой
Сердца, неба сполохи, ветра вздохи
Не сводили меня с тобой?
Потому-то и флейты далекий голос
Все настойчивей, все нежней,
Что реальность, кажется, прокололась,
Но мы встретимся там – за ней…
Но что-то связывает нас –
То, что рассудку неподвластно
Любовь Фельдшер
Всеволод Константинов
Художник: Anne Dewailly – Sous ton aile
музей античности
Твоё лицо, ставшее с некоторых пор близким,
Что, согласись, способно смутить близорукого человека,
Я брал в ладони — не лучшая в мире оправа
Для лица твоего, но ты, впрочем, не возражала.
Кто-то из нас, видимо, мало себя ценит.
Я ли, пишущий это, ты ли, позволяющая немолодому
Спутнику гладить твою голову, лоб высокий,
Поправлять выбившиеся пряди
И тянуть настойчиво и нежно
К губам своим
И не находить сопротивленья.
Странный был вечер, будто бы мы ходили
Среди римских статуй, где под каждой было
Написано: копия с греческого оригинала.
Вера Павлова
Фото: Katie Melua
* * *
А может быть, биенье наших тел
рождает звук, который нам не слышен,
но слышен там, на облаках и выше,
но слышен тем, кому уже не слышен
обычный звук... А может, Он хотел
проверить нас на слух: целы? Без трещин?
А может быть, Он бьет мужчин о женщин
для этого?
Андрей Коровин
[700x466]
Фото: Yuri Shalimov – Silhouette
хочешь?
хочешь дожить до старости – наливай
сине-зеленой просени через край
хочешь дожить до странности – заходи
есть у меня старинный друг алладин
хочешь смотреть как чайки в тебе кружат –
тихо открой ту дверцу что наугад
хочешь любить – никогда не шепчи люблю
просто открой глаза и впусти зарю
там за последним домом где стынет сад
я тебя буду ждать сто веков назад
там где твой дом считает века и дни
не обмани его детка не обмани
трах-тибидох-тибидох потерял ключи
хрустнула дверца жар пошел от печи
света не будет уже не разжечь огня
сколько еще секунд у тебя – меня
хочешь сгореть рябиною под окном
вот тебе для пожара стихов проём
переходи на sos sms щелчок
– слышу тебя ты где почему молчок
…и движение к теплу
такое же немного погодя,
как пальцы барабанят по стеклу
навстречу тарахтению дождя
Иосиф Бродский
Иосиф Бродский
гвоздика
М. Б.
В один из дней, в один из этих дней,
тем более заметных, что сильней
дождь барабанит в стекла и почти
звонит в звонок (чтоб в комнату войти,
где стол признает своего в чужом,
а чайные стаканы – старшим);
то ниже он, то выше этажом
по лестничным топочет маршам
и снова растекается в стекле;
и Альпы громоздятся на столе,
и, как орел, парит в ущельях муха; –
то в холоде, а то в тепле
ты все шатаешься, как тень, и глухо
под нос мурлычешь песни. Как всегда,
и чай остыл. Холодная вода
под вечер выгонит тебя из комнат
на кухню, где скрипящий стул
и газовой горелки гул
твой слух заполнят,
заглýшат все чужие голоса,
а сам огонь, светясь голубовато,
поглотит, ослепив твои глаза,
не оставляя пепла – чудеса! –
сучки календаря и циферблата.
Но, чайник сняв, ты смотришь в потолок,
любуясь трещинок системой,
не выключая черный стебелек
с гудящей и горящей хризантемой.
Иосиф Бродский
зимним вечером на сеновале
Снег сено запорошил
сквозь щели под потолком.
Я сено разворошил
и встретился с мотыльком.
Мотылек, мотылек,
от смерти себя сберег,
забравшись на сеновал.
Выжил, зазимовал.
Выбрался и глядит,
как «летучая мышь» чадит,
как ярко освещена
бревенчатая стена.
Приблизив его к лицу,
я вижу его пыльцу
отчетливей, чем огонь,
чем собственную ладонь.
Среди вечерней мглы
мы тут совсем одни.
И пальцы мои теплы,
как июльские дни…
Помню всё: и лицо, и фигуру,
И на белой стене твою тень
Николай Шатров
Однажды увиденное – не может быть
возвращено в хаос никогда
Владимир Набоков
Николай Шатров
Художник: Anna Dittmann – Adorn
* * *
Я помню голос, помню смех счастливый,
Блестящие глаза, упругий стан,
И помню, как внимательно-пытливо
Прильнула ты к моим сухим устам.
Как, бросившись к тебе напропалую,
Я пробегал губами по лицу…
Как бабочками бились поцелуи,
Отряхивая с крылышек пыльцу.
И каждый был жемчужиной редчайшей
В полуоткрытой раковине рта…
И каждый был – моление о Чаше
И посейчас скорбящего Христа.
И я об этом времени мало могу
объяснить, хотя всё помню, всё!..
Дан Маркович
Геннадий Рябов
* * *
Помню всё.
Даже то, что не мог и не должен был помнить:
как ты плод сорвала…
я его пополам разломил…
Это память воды.
Единение хрупких диполей.
Это то, что останется, если закончится мир.
Свет померкнет над морем,
и темень сгустится над сушей…
Но любовь не погибнет,
а значит, и я поживу.
Лишь вернемся назад:
соберемся в блестящую душу,
и последней слезинкой
из глаза сползем на траву…
Александр Блок
* * *
Ночь. Город угомонился.
За большим окном
Тихо и торжественно,
Как будто человек умирает.
Но там стоит просто грустный,
Расстроенный неудачей,
С открытым воротом,
И смотрит на звёзды.
«Звёзды, звёзды,
Расскажите причину грусти!»
И на звёзды смотрит.
«Звёзды, звёзды,
Откуда такая тоска?»
И звёзды рассказывают.
Всё рассказывают звёзды.
Рома Фандорин
никому
Я это, правда, никому ещё не говорил,
Ты третьей станешь, после свитеров и рамки Бога…
И будешь самой главной, самой гладкой из морщин,
И вечной темой внутричерепного блога…
Ты будешь первой нервной новостью,
Я так тебя однажды спохвачусь,
Что наконец-то встречу по дороге к пропасти,
В которую сегодня, отчего-то, больше не хочу.
Найду тебя за лицами-капронами,
За толстой коркой капучинистого льда,
И, пристегнув к себе, своими почти тёплыми ладонями,
Мы молча простоим какие-то четыре с половиной дня.
Мы пролежим и проживем за всех,
Бесстыжие, нашедшиеся в мире,
Подкладывая новенький завет
Под головы во всех краях квартиры.
Нас познакомит всё, узнает и сместит
К двум выходам безвыходного входа…
Я это, правда, никому ещё не говорил,
Ты третьей станешь, после свитеров и рамки Бога…
Рома Фандорин
других не надо
Других не надо, мы давно все здесь,
Кто, правда, ближе к финишу, кто дальше,
И только мысль, что ты на свете есть,
Меня всё держит, чтоб свернуть к нему пораньше.
Не позабыл твой голос телефон,
И тем же именем, я слышал, здесь кого-то называют,
И что замёрзнет, точно также тает за окном,
Ты только не переживай – день каждый это проверяю…
Луна не выдаст, свет не сунется,
И облака ни капли не раздуют,
Пока вокруг всё ждёт чего-то, полосуется,
Я эту жизнь как будто бы себе придумал.
Всю эту жизнь, в которой было, было же,
И не прибавить, не отнять… не перепрятать,
А кто червит, не мироточит памятью в душе,
Тот никогда не будет больше счастлив.
И память я уже почти благодарю,
Нет ни малейшей, даже крохотной печали,
На паперти дождю края одежды подаю,
За талый снег стою я со свечами…
Я обожаю прошлое, но верю в новый день,
Который утро мне со всех районов постоянно тащит.
И только мысль, что ты на свете есть,
Меня удержит, чтобы к финишу свернуть пораньше…
© http://fandorinfm.livejournal.com/ (Edited)
Фото: Артём Кашканов
В Новый год
Даже горы вырядились
В яркие снега!
Муро Сайсэй
Как великолепна
Над чайными холмами гора Фудзи
В новогодний день!
Томиясу Фуусэй
Лепестки розы,
Расцветшей на Новый год,
Схватил иней.
Мидзухара Сюуооси
Перевод Александра Белых
© http://www.netslova.ru/belyh/jap5.html
Новогодний праздник длится пышно
Анна Ахматова
Юрий Левитанский
Фото: Ян Богомолов
как показать зиму
…Но вот зима,
и чтобы ясно было,
что происходит действие зимой,
я покажу,
как женщина купила
на рынке ёлку
и несёт домой,
и вздрагивает ёлочкино тело
у женщины над худеньким плечом.
Но женщина тут, впрочем,
ни при чём.
Здесь речь о ёлке.
В ней-то всё и дело.
Итак,
я покажу сперва балкон,
где мы увидим ёлочку стоящей
как бы в преддверье
жизни предстоящей,
всю в ожиданье близких перемен.
Затем я покажу её в один
из вечеров
рождественской недели,
всю в блеске мишуры и канители,
как бы в полёте всю,
и при свечах.
И наконец,
я покажу вам двор,
где мы увидим ёлочку лежащей
среди метели,
медленно кружащей
в глухом прямоугольнике двора.
Безлюдный двор
и ёлка на снегу
точней, чем календарь нам обозначат,
что минул год,
что следующий начат.
Что за нелепой разной кутерьмой,
ах, Боже мой,
как время пролетело.
Что день хоть и длинней,
да холодней.
Что женщина…
Но речь тут не о ней.
Здесь речь о ёлке.
В ней-то всё и дело.
Юрий Левитанский
В том городе, где спят давно,
где все вокруг темным-темно —
одно,
как павшая звезда,
в ночи горящее окно —
да, там, за густо разлитой
многоэтажной темнотой,
как бы на целый мир одно,
в ночи горящее окно —
как свет звезды далекой,
свет лампы одинокой.
Кромешный мрак и свет живой —
свет лампы или свет свечи —
поэзия, вот образ твой —
окно, горящее в ночи,
твой псевдоним и твой пароль,
твоя немеркнущая роль,
твое предназначенье,
полночное свеченье.
Когда молчит благая весть
и всё во мрак погружено,
хвала Всевышнему, что есть
в ночи горящее окно,
что там, за прочно обжитой
невозмутимой темнотой —
как свет неведомой звезды —
на этой улице, на той —
как свет звезды далекой,
свет лампы одинокой.
Как за последнею чертой —
свет лампы или свет свечи —
на этой улице, на той —
окно, горящее в ночи, —
там сквозь завалы зим и лет
моих друзей не меркнет свет,
и в час, когда все спят давно,
когда вокруг темным-темно,
горит, горит твоё окно,
горит в ночи твоё окно…