Настроение сейчас - отсутствует

Вчера вечером был серьёзный разговор с Верхним. Я начала издалека – о смене работы, сроках, сдаче проектов. Затем, видя, что настроение у него хорошее и он готов сотрудничать, решилась сказать, что подумываю о том, чтобы сменить и Верхнего. Остальные наши отношения оставить в силе, прекратить только Тематические.

Он не изменился в лице, тон был всё тем же – спокойным и доброжелательным. Спросил, насколько я серьёзна в своих намерениях. Я честно ответила, что не очень. Объяснила, что мне нужен Верхний, который будет более вовлечён в эти отношения эмоционально. Что излишняя демократичность и редкость наших вечеров наедине расстраивают меня.

Дальше он просто задавал наводящие вопросы и делал какие-то комментарии. Говорила в основном я, но в обсуждении участвовали мы оба. Не знаю, как так вышло, - возможно, мы говорили не только речевым аппаратом, - взглядами, жестами, памятью друг о друге – и через некоторое время я поняла, что совершенно не хочу уходить от него. Наши отношения не исчерпываются болью, - в этом союзе происходит очень серьёзная психологическая трансформация, я меняюсь в лучшую сторону, и это куда важнее.

 А заявление о смене Верхнего – просто крик о помощи, способ показать ему, что я не совсем довольна. О чём ему и сказала.

Мы провели ещё примерно полчаса в спокойном обсуждении, а потом его словно подменили. Я вдруг вспомнила всё, что читала о флегматиках, которых доводят до точки кипения. И почувствовала, что нужно сделать.

Он как раз вышел ответить на телефонный звонок, а я отправилась в спальню, сняла всё лишнее, встала на колени возле кровати, легла на неё грудью и вытянула руки вперёд.

Верх вошёл очень тихо, встал за моей спиной.

- Сударыня, вы меня определённо радуете, - издевательски «вежливым» тоном начал он. А затем тон резко сменился.

- Мы поговорим чуть позже. Сейчас я немного занят.

Его рука мгновенно вцепилась мне в волосы, прижимая к постели. Очевидно, в другой руке уже был ремень, потому что без паузы начались удары. По самым болезненным и столь нелюбимым мною местам – бёдра, боковые части, крестцовая область… Я очень старалась переносить это молча, но задача оказалась почти невыполнимой.

- Ложись на кровать, - коротко бросил он, отпуская меня. Снова ушёл в кабинет и вернулся с плетью.

- Она неотбитая. Мы ей очень долго не пользовались, - робко попробовала возразить я.

- Вот и отобьём.

Не знаю, чего я больше испугалась – такой перспективы или его голоса. Воспоминаний осталось мало – только слёзы, потеря пространственных ощущений и периодически всплывающая в голове табличка «нужно потом плеть как-нибудь смягчить». В какой-то момент я рванулась в сторону, но он успел поймать меня за предплечье и отбросить назад.

- Я ещё не закончил, - убийственно вежливые интонации. Но удары прекратились.

- Вот теперь мы можем и поговорить, - заявил он, возвращаясь в третий раз из кабинета. – А ты помолчи, я тебя сегодня внимательно – и достаточно – слушал… Итак, я недостаточно авторитарен. Я спокоен, заботлив, в последнее время сильно занят, и тебе стало скучно.

- Всё не совсем так… - начала было я, поднимая голову от подушки.

- Закрой рот. Или я его закрою. О том, что «не совсем так», мы уже говорили. Ты сама всё знаешь. И тем не менее приходишь ко мне, говоришь, что хочешь другого Верхнего. Да, прячь лицо. Я знаю, что тебе стыдно. Это хорошо. Потому что если бы ты заговорила об этом серьёзно, я отнёсся бы к твоим словам так же серьёзно. А ты хотела пригрозить мне, поиграть на моих нервах.

Он стал медленно ходить по спальне. Краем глаза я увидела в его руке нечто неопознаваемое, но поднять голову и посмотреть внимательнее не решилась.

- Пока я с тобой, других Верхних у тебя не будет. Другие мужчины – сколько угодно, я тебе никогда этого не запрещал. Если что-то не устраивает – достаточно сказать об этом. Обсудим твои просьбы завтра, а сейчас – небольшой краткий экскурс в предстоящее приключение.

Я сжалась, как от холода, хотя в спальне было тепло.

- Я сказал тогда про резиновый шнур, просто чтобы завести тебя. Использовать его собирался в крайних случаях, если ты меня очень огорчишь. Не знал, что это случится так скоро.

Моей спины коснулось нечто шершавое и жёсткое. Оно медленно поползло вниз, взбираясь на холмик ягодиц.

- Я не буду тебя связывать, потому что это тебе нравится. А сегодня меня не заботит твоё удовольствие. Ощущения будут всего лишь чуть ярче, чем от розги. Но шнур тяжелее раза в три, на коже остаются серьёзные следы, и я не могу контролировать силу удара. Удара или нет… - шнур слегка подскочил на мне и безвольно упал на кожу, - или он есть!!

Меня пронзил чёрный шершавый ожог. Боль пришла не сразу, - с задержкой в несколько секунд, и я открыла рот, чтобы крикнуть стоп-слово, но не смогла. Оно просто не произнеслось.

Я не буду описывать подробно то, что произошло дальше. Этот инквизитор самозабвенно писал на мне шнуром фразу, буква за буквой.

T-E-N-E-M-I-N-I-T-R-A-D-A-M

Чтобы надпись получилась читаемой, он накрывал «не задействованные» участки кожи двумя махровыми полотенцами. Иногда часть буквы всё-таки залезала на соседнюю. Ровно сорок два удара. Под конец я даже перестала кричать. Есть предел боли, который может принять нервная система.

Как сквозь сон потом слышала, что он говорит «Я люблю тебя, чудовище». Чувствовала, что обрабатывает кожу мирамистином. Адреналин ударил мне в голову. Верх перестал добиваться ответа, выключил свет и уснул, осторожно обнимая меня за плечи. Я ещё долго лежала молча, открыв глаза, в темноте; иногда сильно вздрагивала – очевидно, тело пыталось проверить рефлексы. Верх просыпался, сквозь сон бормотал что-то, гладил меня по голове.

Утро началось очень поздно, и вставать было крайне тяжело. Я хотела рассмотреть в зеркале этот «шедевр», но выглядит он жутковато. Поэтому и фотографировать не стала, ну его. Через недельку пройдёт.

Пока обсуждать с Верхним Тему нет желания. Лежу потихоньку, смотрю фильмы. В голове почти не осталось мыслей. Я как Скарлетт: подумаю об этом завтра. 

[/more=и что из этого вышло]