Эпиграф: "Ученик пятого класса специально забыл дома и дневник, и голову, чтобы учительница не смогла пошутить"

Петька, стараясь шуметь как можно меньше, сопел просто оглушительно. С присвистом. Или ему так казалось от страха. Подъездная лампочка скользила в потной ладони и никак не желала откручиваться. Патрон визгливо скрипел, и Петьке казалось, что все жильцы дома уже проснулись и готовятся выскочить из-за дверей. Поэтому, когда прямо над ухом раздался спокойный и негромкий голос, Петька вздрогнул так, что даже челюсть лязгнула.


- Слушаю и повинуюсь, господин. Сказал голос.

Петька замер, втянув голову в плечи, так и держа в вытянутой руке открученную лампочку. Оглянуться мальчик не мог. Стук двери на верхнем этаже прозвучал как команда «отомри».

- Бежим! – зачем-то выдохнул Петька, бросаясь вниз по лестнице.

- Исполняю. Произнёс всё тот же бесстрастный голос, и мальчик с ужасом ощутил, как его ноги начали перебирать ступеньки помимо его воли и со скоростью, достойной олимпийского спортсмена. Вылетев из подъезда, Петька шустрой трусцой устремился дальше, задыхаясь и пытаясь вернуть управление ногами. Вечный вопрос «Чо делать?» крутился в голове с разной степени истеричности интонациями. Наконец, мальчик смог из последних сил прошептать: «Хватит».

- Слушаю и повинуюсь, господин.

Петька нырнул носом в газон. Лежа на траве, он сумел повернуть голову и посмотреть на обладателя голоса. Петька медленно сел и потёр лампочкой нос. Никого рядом с ним не было.

- Ты кто? – шёпотом спросил мальчик.

- Джин из лампы. И у тебя осталось последнее желание, мой господин.

Петька скосил глаза на лампочку, которую всё не мог выпустить из руки, ещё раз осторожно оглянулся. В том, что его не разыгрывают, он даже не сомневался. И страшно ему уже не было. Только очень жаль, что первые два желания потрачены вхолостую. Придумать последнее, чтобы всё опять стало нормальным и без всяких джинов. Придумать такое, чтобы это было самое нужное, ценное, важное. Петька облизнул губы. Как назло все мечты, которые крутились в голове все школьные будни напролёт, куда-то испарились. Не загадывать же, чтобы двойка в четверти сама исправилась.

- Ещё сто желаний, - пробормотал мальчик, вспомнив старый анекдот. И тут же испугался своей наглости, поэтому добавил жалобно: - Можно?

Джин какое-то время молчал, а когда заговорил, то впервые в его голосе возникли какие-то эмоции.

- Нельзя. Если только в качестве исключения. И с одним условием.

- Каким? – Петька пытался понять, рассердился джин или нет.

- Желания исполнятся не сразу. Прощай, мой господин.

Стало тихо. Мальчик только через несколько минут сообразил, что надо было вежливо поблагодарить и попрощаться, но его торопливых слов уже никто не слышал. Или слышал, но не отвечал.

«Первым делом хочу, чтобы уроки сами по себе делались» - размышлял Петька, шагая домой.

За неделю мальчик потратил все свои желания, даже записав их в тетрадку, чтобы не ошибиться в счёте. А к концу второй недели поверил, что джин ему просто померещился. Ни одно из желаний не сбылось. А спустя тридцать лет Пётр Геннадьевич Клюев и вовсе забыл всю эту странную историю…

- Алло, - сонно ответил мужчина, поймав ползающий по тумбочке телефон.

- Здорово, Петь. Спишь что ль ещё? – бодро рявкнул из трубки голос Крышкина, давнего приятеля.

- Спал, сегодня ж воскресенье, - откидываясь на спину, сказал Пётр и почесал живот.

- Вставай давай, - голос Крышкина стал неожиданно серьёзно-деловым, - Жанну Васильевну помнишь? Математичку нашу. Ну, класснуху?

- У. Ну, помню. И чего?

- Вчера все созвонились. Договорились сегодня пойти в больницу, проведать математичку. А то неудобно как-то получилось. Она, оказывается уже полгода там, а никто из наших так ни разу и не проведал. Я сам только вчера узнал.

- А что с ней? Полгода в больнице.

Крышкин как-то смущённо хихикнул:

- Тут дело такое. Наша Жанна Васильевна вдруг решила, что она – жаба. Сколько над ней психиатры не бились, так и не смогли ничего поделать. Всё так и думает, что она жаба. Вот из больницы и не выпускают.

Петька медленно сел, от удивления не придумав, что ответить. Крышкин, устав ждать, спросил сам:

- Ну, ты идёшь с нами?

- А. Во сколько? И чего брать? Апельсины там можно?

- В два собираемся. Около больницы. Апельсины… Она, говорят. Только мух требует. Или комаров, - было слышно, как Крышкин борется со смехом, но он только тихо хрюкнул и отключился. Пётр со вздохом поднялся и начал одеваться.

Позвонили в дверь. Застегиваясь на ходу, мужчина прошлёпал в коридор, привычно глянул в глазок и открыл дверь. На пороге стояли необычно торжественные родители. Отец держал в руках щенка. Глаза у всех троих блестели.

- Сынок, - входя в квартиру проникновенно начал Клюев-старший, - мы тут с мамой подумали и решили подарить тебе собаку.

- Собаку? Мне? – Пётр вяло сопротивлялся, пытаясь не взять пихаемого в его руки щенка, - да зачем мне собака-то? – ошеломлено спросил он. – Что я с ней делать-то буду?

Наконец взяв в руки собаку, и держа её подальше от себя, Пётр зашагал на кухню, где пристроил подарок на пол в углу. Раздражённо глядя на щенка, который тут же сделал лужу, мужчина открыл холодильник, чтобы покормить животное. И пока он ест, решить его участь, оставлять собаку Пётр ни в коем случае не собирался. Родители шумели в коридоре.

Пётр тихо ахнул, сразу как увидел содержимое холодильника. Кроме мороженого там ничего не было, и этого мороженого было столько, что несколько брикетов даже поспешили выпасть на пол, не выдержав давления. Потрясённый, мужчина осторожно приоткрыл дверь морозилки и тут же захлопнул, потому что оттуда, зашуршав. Стали сыпаться на пол очередные брикетики.

Закрыв холодильник и медленно пятясь от него, Клюев покинул кухню, налетев спиной на родителей.

- Я это, спешу. Потом поговорим, - пробормотал он, почти бегом устремляясь в коридор.

- Хорошо, сынок, можешь гулять хоть до одиннадцати, - ласково произнесла мама, отчего Пётр испуганно дёрнул с вешалки плащ. Даже не зашнуровав ботинки, он выскочил за дверь и только тогда выдохнул. Определённо, родители тронулись умом, причём, одновременно. Даже как-то успели в квартиру проникнуть, когда его не было. Мороженых-то наверно тысяча в холодильнике… Что ж теперь делать. Мужчина нагнулся, чтобы завязать шнурки и в этот момент кто-то налетел на него сзади. От неожиданности Пётр стукнулся лбом о перила и мгновенно выпрямился, разворачиваясь к неведомому противнику. И оказался плотно прижатым к необъятной соседке с пятого этажа, Ирине Сергеевне. Когда-то давно, это была эффектная длинноногая блондинка, при виде которой сердце Пети начинало трепыхаться, несмотря на то, что Ирочка была на пять лет старше его и вовсе не замечала сопливого воздыхателя. Годы не просто не пощадили красотку, они поиздевались над ней, превратив в огромную одышливую бабищу.

- Петенька, - громко дышала в лицо Петру Ирина Сергеевна, - Как я хочу тебя поцеловать.

И она осуществила своё желание, пока мужчина не успел вырваться из её осьминожьих объятий. Что-то пискнув, Клюев влетел обратно в квартиру, закрывая дверь сразу на оба замка и для надёжности приперев ещё и спиной. Тут же запел звонок.

- О Господи, да что же происходит-то? – беззвучно спросил сам у себя Пётр, не решаясь оторваться от двери. Два замка могли бы и не помочь противостоять Ирине Сергеевне. «Вот бы тридцать лет назад так» - подумал Клюев. Вспомнив, что много лет назад мог бы не опасаться за дверь. Да и наоборот, наверно, даже мечтал, чтобы соседка оказала ему такое внимание…точно мечтал! Неожиданно Пётр вспомнил про джина.

- Господи… - простонал он, отрываясь от двери и спеша в спальню. Надо было найти ту самую тетрадку, где он записал свои желания. Чтобы знать, какой кошмар его ещё ожидает.

Тетрадей было, как всегда, много… Клюев только сейчас заметил, что последний год почти каждый день выносит в мусоропровод стопку-две, но они как будто сами вновь появляются на журнальном столе. Обычные ученические тетради, исписанные красивым почерком. Домашние задания. Та самая заветная тетрадь, разрисованная самолётами и танками, нашлась под шкафом. Дрожащими руками Пётр принялся листать странички. Строчки прыгали перед глазами, поэтому читать было трудно. ""Жанна-жаба... Домашка...Собака... Тыща мороженых... Ирка поцеловала..."Когда мечта под номером «100» сложилась в предложение, Клюев выронил тетрадь и медленно опустился на пол…

«100 - Хачу полететь в космос!"