Кэсси провалялась в постели целый день. Пыталась дремать, но вместо забытья ее настигали какие-то тошнотворно-достоверные картины из ее земной жизни. То она стояла у окна в уборной и курила, вздрагивая от каждого звука, доносящегося из коридора. То нащупывала горлышко бутылки, которую мгновением позже швырнула в голову невезучего Сэма. То задрав голову рассматривала небоскребы в первый день своего приезда в Большой Город.

Не самые неприятные, но от этого не менее мучительные воспоминания. В конце концов она собрала остатки воли в кулак, встала и уселась за стол.

Ей давно хотелось перебрать вещи, которые на нем валялись, неизвестно кем и когда оставленные. Скромный быт Алекса вряд ли подразумевал их наличие.

Кэсс задумчиво взяла потертый фолиант в кожаном переплете и открыла страницу наугад.

На нее искоса смотрел тщательно в немыслимых подробностях нарисованный волосатый человек в смокинге и узких ботинках. Руки и лице человека были покрыты густой порослью, но художнику удалось передать печаль и ум, светившиеся в его глазах.

Кэсси продолжала листать страницы. Индейцы Северной Америки с гордо-отрешенными физиономиями. Карлицы-циркачки и гигант-швейцар, головой подпиравший вход в шикарный отель.

Черепа, осколки каких-то древних сосудов. Многочисленные таблицы, иллюстрирующие формы ушных раковин, разрезов глаз, пальцев.

Что же это за удивительная книга? Текст был на немецком языке, из которого она знала лишь пару слов, вроде данке и шнапса. Однако очень скоро она смогла свободно читать и понимать его.

Автор книги увлеченно доказывал, что человек есть продукт эволюции и все изменения, кажущиеся чудовищными или странными есть последствия ошибок, а возможно, и поиска природы в его развитии. Что люди отличаются между собой лишь благодаря месту своего рождения и условиям существования. Что абориген из Южной Австралии обладает разумом и чувствами обычного человека, развитыми сообразно его образу жизни, а не примитивными инстинктами.

Все это было не ново в двадцать первом веке, однако страсть и обилие аргументов, которыми оперировал ученый, наводили на мысль, что в его время подобные идеи считались едва ли не вольнодумством.

Кэсс даже не ожидала, насколько ее может увлечь подобное чтение, особую прелесть книге придавали черно-белые гравюры, в каждую их которых художник вкладывал особый смысл. Странные люди не представляли собой только лишь свою странность. В них были достоинство, осознание себя, ничего смешного или нелепого. Она подумала, что автор и иллюстратор хорошо знали друг друга и, возможно, даже были единомышленниками.

Неожиданно ее тряхнуло, комната погрузилась в какой-то пыльный мрак, вокруг послышался грохот, похожий на разрыв снарядов. Кэсси судорожно вцепилась в книгу, страницы которой вдруг стали из желтовато-серых белоснежными.

- Закрой ты ее, болван! Бежим! - раздался сверху голос, принадлежавший то ли подростку, то ли молодой женщине, осипшей от ужаса.

Кэс захлопнула книжку и попыталась засунуть ее в котомку, болтавшуюся на плече. Поскользнулась, скатилась в какой-то овражек. Ее тело стало совсем маленьким и легким. И плохо слушалось ее.

Совсем рядом раздался взрыв, комья земли посыпались на голову, Кэсси неловко прикрылась локтем, пригнулась. Ее взгляд упал на лежавшего на дне оврага — или окопа — мертвого мальчика лет пяти — глаза открыты, выражение лица без тени мучения, спокойно-отрешенное, вместо живота кровавое месиво. Она не испугалась, только отметила про себя - Альберт Шальц, сын аптекаря. Они иногда играли вместе. Он был плаксой, вечно бегал жаловаться взрослым. От того они и не успели подружиться.

Руди наклонился и закрыл малышу глаза.

- Рудольф! Что ты делаешь? Ему ничем уже не поможешь, давай руку! Бежим! - он подал руку Ханне, она что есть силы дернула его наверх и тут только он почувствовал острый приступ тошноты.

Ханна тащила его за собой, он видел спины в клетчатых пальтишках, ботинки, оскальзывающиеся в грязи и неожиданно понял — незачем бежать, их все равно убьют, убьют всех. Автоматные очереди и веселые голоса солдат были совсем близко. Он споткнулся и выронил книгу. Книгу его отца. Книгу, которую они вместе читали вечерами втайне от мамы, считавшей подобное чтение преждевременным и вредным. Папа увлеченно рассказывал истории о разных странах, необычных людях. Руди дивился, но не показывал виду. Он знал, что обязательно увидит и проверит все сам.

Некому было бы теперь рассказать. Он никогда не позволял себе вспоминать родителей, незачем и сейчас.

А ведь у Ханны оставался где-то отец, она рассказывала, что он успел бежать с поддельными документами. Возможно, ее еще где-то ждут.

Руди бухнулся на землю и вывернул свою руку из сухой ладони девушки. Услышал ее отчаянный визг. И неловко покатился назад.

У него больше не было сил терпеть этот животный страх, смерть хороших людей, гибель такого знакомого ему мира. После которого не будет уже ничего.

Рудольф уже видел фигуры преследователей, паливших даже не целясь, видимо, желая растянуть удовольствие. Все, что он хотел — это успеть схватить книгу.

Он увидел ее, успел. Встал в полный рост, поднял над головой, прошептал одними губами — все люди рождаются равными - любимую фразу своего отца и взорвался невыносимой болью, врываясь назад в рассудок и тело Кэсси.

Алекс вбежал в комнату на ее крик, прижал к себе, пытаясь успокоить.

- Почему? Почему он это сделал? - завывала она.- Он сам, зачем? Почему? Кто-нибудь спасся? Ответь мне, Алекс? Скажи, что он погиб не напрасно.

- Я скажу тебе, милая. Спаслась Ханна, еще двое мальчиков и девочка. У всех потом были дети, кажется, кто-то из них жив до сих пор. Такое часто бывает среди людей, чудом избежавших смерти.

- Но Руди, скажи, у него был шанс? Почему? Зачем он даже не попытался, Алекс?

Ангел вздохнул и отвел глаза.

- Я не знаю, милая. Мне не дано знать.

Кэсси подошла к окну и уставилась в кружевное сплетение ветвей за окном.

- Да, Алекс. Тебе не дано знать. Почему я даже не пытаюсь. Ведь это была я, не так ли?

Она стала хватать вещи, валявшиеся на столе — из разных времен, стран, возможно даже миров — скажи — это ведь было мое правда? И общее у этого хлама только одно — это все принадлежало детям, максимум подросткам? Никто не пытался задержаться там подольше, правда? Это ты имел в виду, когда при встрече сказал мне, что в этот раз все не так уж и плохо?

Алекс поднялся, молча кивнул и, понурив плечи, вышел из комнаты.

Кэсси бросилась на кровать в надежде снова разрыдаться. Но вместо этого долго исподлобья пялилась в странный узор на обоях — то ли завитки растений, то ли рога спрятавшихся в зарослях быков.