Вспомнив дядю Леню и положив на его могилку пшена и конфет, а также поставив свежие цветы в его баночку, Лиза с бабушкой пошли дальше. Проходили по кладбищу, как по городу мертвых, который был совсем не страшный, там пели птички, цвела земляника, лес был прозрачным и открытым всем ветрам.
«Вон Нюра, смотри Лиза, могила тети Нюры, сестры дедушкиной, - грустно сказала бабушка, - мы у нее на похоронах были. Помнишь?»
Лиза помнила. Это были очередные похороны человека из огромной батареи родственников бабушки и дедушки. А если считать всех знакомых и коллег, то получается, что для Лизы сходить на похороны и поминки было таким же рядовым событием, как поездка к тете с дядей или поход к Леле. Просто Лизу было не с кем оставлять.
Все бабушки поочередно говорили: «Какая Лиза большая», а одна подарила черненького вязаного котенка. Это Лиза хорошо запомнила, кошек она любила. У тети Нюры в доме была масса незнакомых людей, Лиза хорошо запомнила, что поскольку тетя Нюра была полная, ей нужно делать большой гроб. А дедушка у Лизы делал гробы для тех, кто умер. Его постоянно просили об этом. Такая грустная роль была иногда у дедушки. Как только человек уходил из жизни, дедушка уходил в свое подполье и сооружал последнее пристанище покойника, потом обивал его красивой бархатной тканью.
Тетя Нюра была старшей сестрой дедушки Степана, четвертой по счету, с пятнадцатого года. Их было семеро, восьмая сестренка умерла в возрасте трех лет от какой-то болезни. Дедушка не помнил от чего, маленький еще был. Четверо родились до Революции, а еще четверо после, после того, как отец вернулся из плена в Австрии. Туда он попал в Первую Мировую войну.
У тети Нюры была не радостная судьба. Дело в том, что расцвет ее красоты и девичества пришелся не весьма смутное время. Ее дедушка Семен тоже столярничал, но в отличие от многих весьма скромных и непритязательных мужчин в своей семье, был очень талантливым руководителем. Он был неграмотным и мог поставить только свою подпись «Семен Платонов». Но он смог сколотить бригаду из родных и других мужиков в деревне. Эта подрядная бригада строила дома, школы, больницы, здания фабрик, почты, мельницы, скотные дворы – что заказывали, в чем была необходимость. Неудивительно, что к началу двадцатого века Семен был весьма зажиточным крестьянином. Таким людям завидовали и мечтали отнять у них все добро. Семен построил своей семье очень большой дом. Его подожгли. После чего он построил новый дом, а рядом каменную палатку, куда в случае пожара следовало выносить все ценное имущество. На Лизиной памяти эта палатка была уже сельским магазином.
Немного позже Семен отстроил дома и двумя своим сыновьям. Старшему Василию построил тот дом, в котором жила сейчас Лиза со своими бабушкой и дедушкой. Младшему построил дом на краю этой же деревни и только средний оставался в доме отца.
Так вот однажды к Семену пришли среди ночи, выгнали из дому, отняли все имущество, отобрали лошадей, коров, свиней и все хозяйство, а его внуков выставили на улицу. Сначала они жили у родственников, но однажды дети пришли поиграть в свой бывший сад, их оттуда выгнали под зад коленкой, их отец вступился, затеял драку, за это, точнее за то, что он защищал своих детей, его посадили в тюрьму. А его жена с детьми уехала в город и работала на заводе. Сам же Семен очень тосковал, житья ему не было. Его называли кулаком, а лишение имущества подобным образом называлось раскулачиванием. Он недолго пожил в этой деревне и вообще на этой земле. Вся эта история подкосила его здоровье, и через несколько месяцев его не стало.
Двух сыновей вместе с их детьми и имуществом постигла бы та же участь. Но спасло их чудо, точнее внучка Семена Анна Васильевна, старшая сестра Степана. Именно около ее могилы стояли сейчас Лиза с бабушкой. С памятника смотрела очень солидная женщина с большими губами с царственным лицом и взглядом хозяйки и человека властного и человека дела. Но все было не так, а по-другому.
Бригаду по отъему имущества у кулаков возглавлял Петр Игнатович, довольно ленивый человек, пьяница и гуляка, человек, который завидовал более обеспеченным, он был полон желчи и зависти и при этом с неизменной хитрой улыбкой.
Ничего бы не помешало вот так вот среди ночи вломиться в дом Василия Семеновича и выгнать его детей за дверь, кроме одного – уж больно приглянулась ему дочь Василия Нюрка. Она была красивой и это факт, молодой, ей не было и восемнадцати. Петру было тридцать с хорошим хвостиком, и вот вздумал он жениться на этой Нюрке с большими глазами, кудрями, девушке в самом соку. С возрастом она могла похорошеть еще больше. Он думал о ней ежечасно, постоянно попадался ей на глаза. В ее глазах он заслужил лишь ненависти за то, что сделал с его дедом и семьей дяди. Он не был ни умным, ни мало-мальски симпатичным, но умел поднять голыдьбу и разных лентяев и пьяниц на борьбу с их общим врагом – обеспеченными, даже зажиточными людьми, которые своим трудом, потом и кровью зарабатывали свои деньги и авторитет. Теперь таких приличных со всех сторон положительных людей называли грубым словом кулаки.
Разные стороны, полные ненависти, ее дом был для него приманкой, местом для разорения, чтобы унести добра побольше, а людей выгнать на улицу. Но вот Нюрка приглянулась ему. Он видел, как она ходит за водой с ведрами, как гуляет с младшими, как шевелит сено и складывает его в стога.
«Нюрка, пойдешь за меня замуж!» - кричал он ей.
Она отвернуласт, даже не удостоив его взглядом. Так было много раз.
Но однажды он пришел к отцу Нюрки скажет:
«Я хочу жениться на вашей дочери».
Василий Семенович спустил его с лестницы. Он не готов отдавать свою красавицу дочь за врага, выгнавшего и погубившего его отца и брата.
Он понял, что мирным путем своего не добьется и в следующий раз придумал хорошую, по его мнению, идею.
С порога он заявил следующее:
«Завтра же ночью мы придем и подожжем ваш дом, все ваше добро возьмем», - ехидно сказал Петр, - пойдете по миру, я вам говорю.
Гришка, старший брат, рассвирепел:
«Да мой отец за Родину воевал, в плену сидел, а ты, проходимец, такое городишь».
Гришка выхватил кочергу и хотел спустить в лестницы Петр Игнатьича.
Отец кричал и осаждал своего новоявленного зятя бранными словами.
«Я лучше по миру пойду, в город уеду в халупе жить буду», - ругался он, - но свою красавицу дочь не отдам». Мать на кухне рыдала и причитала, малыши бегали около дедушки и жалостливо смотрели. Скромно одетые, Степке только пять лет было. Какие уж там кулаки, работяги с восемью ртами.
«Подожди, тятя, - подошла Нюрка и положила ему руку на плечо, - не кипятись»
Мать чуть не плачет, все уже ждут поджога или прихода подвыпившей братии хулиганов, которая отберет у них добро и дом.
«Я пойду за него, тятя», - гордо и уверенно сказала Нюрка, вскинув свои кудри и подняв ясные очи.
Петр Игнатьич радовался, оскалив зубы.
Свадьбу справили, дом устоял и Анна Васильевна отправилась в крестьянскую халупу соседнего поселка.
Анна была мудрой женщиной, быстро прибрала его к рукам, заставила работать. Она заботилась о детях, а их у нее было шестеро. В доме была чистота и загляденье. И так тихим сапом, несмотря на молодость, Нюрка быстро стала хозяйкой дома, и главной по денежным и хозяйственным вопросом. Денежки муж отдавал до копеечки, пить при ней боялся, ее боялся тоже и увидеть, если пьяный тоже боялся.
Воистину муж – голова, жена – шея, но здесь именно жена думала, что, как и для чего.
Впрочем, долго он не прожил, большую часть жизни она жила с детьми, потом внуки пошли. Кто-то уехал, кто-то остался, и когда ее не стало, все сильно горевали – хорошим и надежным человеком была.
«Да, Нюра, не сахар у тебя была жизнь», - словно очнулась от своих воспоминаний Лизина бабушка.
Что плохого было в жизни тети Нюры, и какую жертву она принесла, Лиза еще не знала. Она узнает об этом позже, когда старший брат Леха решит записать родословную своей семьи. А пока они просто положили пшено и конфеты на могилку и поставили свежие цветы.
А потом, сделав свое дело, вышли с кладбища.