Мне 32 года и я далеко не подросток, но иногда, право же, читаю подростковые франшизы, иногда мне они даже нравятся. Я человек в литературе почти всеядный и не буду фукать, дескать это для подростков и все такое, в конце концов если книга хорошая и интересная, она интересна в любом возрасте.
Так вот Голодные игры, честно говоря, не могу написать отзыв к каждой книге, воспринимается вся серия целостно, как одно большое произведение. Вторая и третья часть вообще как бы неотделимы друг от друга.
Мир сам по себе мрачный, но с каждой книгой делается все мрачнее, пока в конце концов автор не приводит нас к кульминационной битве на площади Капитолия.
Мир Панема.
Будущее, год не ясен, произошли какие-то катаклизмы в итоге те, кто выжил, образовали государство Панем (хлеб на латыни). Государство, контролируемое Капитолием и включающим в себя 12 дистриктов. Получается смесь английской и латинской терминологии. Древний Рим в будущем. Где лозунг panem et circenses - хлеба и зрелищ звучит более чем актуально.
В Капитолии развита электроника, биотехнологии, но дистрикты прозябают в голоде, борьбе за выживание, кто-то работает в шахтах, кто-то в садах. Везде кругом неравенство, автор судя по всему хорошо знакома с историей Рима, боями гладиаторов, мир Панема- пародия на Рим, плохая грустная пародия.
Что за пределами Панема мы не знаем, автор не хочет возможно запутывать мозги читателей еще и этим, причем судя по всему никто из людей не знает, что за бортом Панема и не пытается оттуда сбежать, в другую страну например.
Если глянуть на карту Северной Америки. но мы легко найдем горы Аппалачи на востоке штатов, где по задумке находится 12 дистрикт, в Скалистых горах на западе находится центр - блистательный Капитолий, который утопает в роскоши и пороках.
То есть довольно большая территория. мир странный, немного нереальный. Еще хорошо видна расовая дискриминация, это очевидно, это на поверхности. Капитолисты - люди в классическими чертами лица, прямым носом, светлая кожа и светлые волосы. Римляне одним словом, тогда как остальные на периферии варвары, отбросы.
Чем ближе к Капитолию, то такого типа внешности больше, 1,2 дистрикты не исключение - Катон и Мирта, Кашмир и Глосс, Диадема, Брут. все по описанию классические светлые. Власти тое выглядят классически и Сноу и Койн. Чем дальше от центра, тем больше встречаются мулаты, темноволосые смуглые, 11 дистрикт весь такой, помните Руту и Цепа. 12 пусть и маленький, но уже не однородный, там есть дети Шлака, и дети торговцев. такие как Пит Мелларк, Китнисс вышла серединку на половинку, но живет в Шлаке, но ближе к первому. Они ровня с Гейлом, но не с Питом. Дети шахтеров из Шлака темные смуглые, торговцы -блондины. Ясная четкая расовая дискриминация.
Тем неожиданнее финальный выбор президента Пейлор, темнокожей женщины лидера повстанцев из 8 дистрикта, тогда как Сноу и Койн оказались повержены. Все это мы знаем из истории - Нельсон Мандела и темнокожие борцы за свободу. Как-то так.
О символизме.
Хлеб главный символ - хлеб везде - "Мальчик с хлебом. подаривший жизнь", "я всегда буду доверять моему мальчику с хлебом". Главный герой - сын пекаря. Хлеб из разных дистриктов перед бойней, хлеб присланный ментором. хлеб как знак. от и до звучит хлеб, как и в названии страны.
Зрелища - это тоже ясно гладиаторские бои в современных условиях. Что самое дорогое для людей - дети, давайте возьмем детей и заставим их мочить друг друга. Мрачно.
Мятежи выглядят символично и весьма знакомо, Капитолий 75 лет назад подавил мятеж и придумал Голодные игры в целях запугивания, держания народа в страхе. Здесь конечно антиутопия, потому мрачно все, и идея доведена до абсурда и жестокости древнего Рима. Но мы-то жили 70 лет от революции до путча, причем тоже многие в страхе. Все весьма символично и похоже, потому звучит финал, когда лидер повстанцев борется с существующей властью, а когда власть в руках делает тоже самое - бьет тем же оружием, теми же играми.
Ничего не меняется, когда люди приходят к власти.
Сойка-пересмешница -это показывается, как легко сделать символом человека, который вряд ли этого желает, но когда нужно народ за кем-то отправить, чтобы его любили и ему верили.
Брошь подружки, доставшаяся от погибшей на играх тети, мастерство стилиста, любовь мальчика, который заставил полюбить девочку весь Панем,4 ноты, которые напела девочка из соседнего дистрикта и 3 пальца, как дань уважения. Вот тебе готовый символ, за которым идут массы. И который используют одни ради свержения других. и всем плевать на народ и на 17 летнюю девочку, которая лишь любит сестренку, маму, свой дом, друга детства и своего мальчика с хлебом и которая в концу фактически достигла своего предела в этой борьбе и желании защитить близких.
о цикличности. Мы уже давно знаем, что история возвращается, только в новом проявлении. Это есть и в реальности. Ибо теперешние войны, революции все уже когда-то были.
Тут видим возращенный древний Рим, гладиаторские бои, восстание Спартака - женскую, Читать далее...

Лиза и Димас лежали на чердаке бани и ели смолу с деревьев. Они набрали полные горсти этих янтарных комочков и представляли себе, будто жуют настоящую жвачку. Чердак бани был необычным местом, им никогда никто не пользовался, он был завален старыми сухими листьями, и даже в разгар лета казалось, что уже наступила осень. Из досок пробивалось солнце, и солнечные зайчики прыгали по чердаку, листьям и детям, жующим экологически чистую жвачку. На чердак было попасть не так просто – нужно было забираться по железным крюкам, точащим из стены бани. Сначала дети забирались на крышу небольшого предбанника, с этой крыши они ели вишни, которые росли высоко. А потом лезли на чердак, обычно родители их ругали и заставляли спускаться, переживали, что упадут. Но всю последнюю неделю в доме было много странных разговоров, споров, дети были предоставлены сами себе.
Потому и появилось это увлечение смолой. Его привнес в их жизнь Санек, брат Лели. Однажды он рассказал детям, что они со своими школьными друзьями – а Санек уже ходил в школу, делали мастику. Они собирали смолу, закладывали ее в консервную банку, наливали немного воды, ставили на костер и варили, получалась вязкая масса, которая потом застывала, и дети ее жевали. Смолу можно было жевать и так, но сам процесс приготовления мастики завораживал. Однажды Санек пришел с этой самой консервной банкой, и дети ринулись собирать капельки янтарной смолы в эту самую банку, возможно, из под кильки в томате или тушенки.
Собирали они долго, а потом побежали за Лелин огород, с ними были еще две соседские девочки – Светланка и Ленушка. Перебежав через участок, они оказались на дороге в сторону леса, вне зоны видимости. Там Санек поджег найденные палки, костер загорелся. После известных событий, Лиза боялась огня, а Димас боялся наказаний. Но в данный момент страх ушел, остался старый интерес. На костер поставили банку, банка зашипела, вода быстро закипала, дети ждали, то получится нечто. Санек деловито помешивал. Все бы и получилось, что из леса вышли грибники и шли ровно по той дороге, на которой происходило действо.
Дети испугались и спрятались за траву.
Все решили, что это непременно кто-то знакомый. Но люди повернули в другой проулок, а когда все вышли из зарослей травы, оказалось, что вся смола прилипла к дну банки и подгорела. Мастика дотлевала в почерневшей банке, а дети не солоно хлебавши пошли домой. Главное, чтобы никто не узнал, что они жгли костер. Санек тоже расстроился, ведь он был вроде как опытный, старший и знающий. А ничего не вышло. К счастью никто не узнал, никто не увидел, никто не рассказал. И это было такой маленькой тайной, они делали то, что нельзя – жгли костер на поле.
А теперь они сидели на чердаке и ели обычную смолу, собранную со ствола вишни. И никто их не видел, не ругал, не делал замечаний и все потому, что не так давно Лизина мама вернулась с новостью. Ей предложили работать за границей, В Венгрии, и вот всю неделю бабушка с дедушкой ее усердно отговаривают. Отговорить не получается, но старики боятся любого чужого места, нового мира, чуждых людей.
«Куда ты поедешь с ребенком, - ругалась бабушка, - там убьют вас, пропадете»
«Венгрия – это не Африка, это цивилизованная страна, - убеждала мама, - даже страна социалистического лагеря».
«Это далеко, а вдруг в поезде вещи украдут, багаж потеряют», - говорила бабушка.
«Ну, это по области тогда на электричке тоже ездить нельзя – и там украсть могут».
Бабушка парировала все, всегда находила доводы против. И то, что там будут русские , украинцы и беларусы, которые говорят на русском, ее не убеждало. И что квартиру выделяют, и что теплее чем здесь, и что то, что у нас дефицит, там можно купить и что поезд комфортабельный тоже. Дедушка как всегда замкнулся в себе, бабушка ругалась.
Потом мама всех убедила, точнее, приехали тетя Нина и дядя Боря. Дядя Боря был в Чехословакии и видел много все разного и людей интересных. И тогда они как бы сдались и перестали перечить, хотя, безусловно, переживали.
А потом Лизина мама стала бояться сама, по мере продвижения отъезда. Переживала за Лизу. Однажды ее даже посетила мысль оставить Лизу в деревне. Но тут бабушка начала другую песню.
«Твой ребенок – бери с собой», - говорила она.
Лизе надо было идти в школу и подразумевалось, что девочка, не ходившая в детский садик ни дня, пойдет в школу за границей. Маму это пугало, она плохо спала, сломала всю голову.
Но, в конце концов, приехала ее подруга и сказала такую фразу:
«Другого шанса у тебя может не быть, надвигаются смутные времена, когда еще съездишь. Конечно, надо ехать».
Все было уже решено, и Димас грустно спросил Лизу, сидя на чердаке:
«Вы скоро уезжаете, я буду скучать»
«Да уезжаем вроде бы», - грустно ответила Лиза. У нее был такой характер, который можно назвать как «и хочется и колется».
Тут совмещалась природная тяга к знаниям и новому, новым людям, новой еде, новым местам, но при этом в процессе воспитания проявились стариковские черты. Они всего боялись и считали принцип «где Читать далее...

Закончив работу, бабушка вышла с кладбище, Лиза поплелась за ней. Бабушке было грустно – давил груз разных воспоминаний об ушедших людях. Лиза их знала плохо, а понятие «смерть» было еще размытым и отнюдь не пугающим. Только немного позже, она осознает, что все люди смертны и данное откровение ей далось нелегко. Это произошло вечером, ей стало страшно, что и она когда-нибудь умрет. Она стала бить ногой о стену и плакать. Когда эта истерика закончилась, она заснула. Позже она смирилась, все мы смиряемся и стараемся не думать об этой стороне жизни.
До автобуса было еще долго, и бабушка присела на упавшее дерево на выходе с кладбища.
«Смотри Лизонька, - бабушка показала рукой в сторону поля, - там я родилась, там моя деревня».
«Бабушка, пойдем туда, - сказала Лиза.
«Нет, это далеко и долго, в другой раз, - неохотно пыталась отказываться бабушка.
«Ну бабушка, я хочу посмотреть, давай сходим»,
«Это далеко, поле, потом лес, потом опять поле, будешь плакать, что устала».
«Не буду, ну пожалуйста, давай сходим».
С бабушкой вообще-то было трудно спорить, она всегда стояла на своем, Лизе удалось ее убедить только потому, что бабушке самой хотелось сходить посмотреть на ее родной дом.
Они пошли. По дороге проползла змея с желтой головкой.
«Ужик, - сказала бабушка, - он не ядовитый, но и гадюки здесь тоже раньше водились.
Дорога была пустынной, проехала лошадь с телегой и в ней одинокий мужик, потом попался мотоциклист и все.
Вокруг была красота, не иначе. Все поле было усыпано васильками, вокруг них порхали бабочки, редкие и крупные, разных цветов. Деревня так и называлась Васильково, но до нее еще надо было идти и идти. Потом вошли в перелесок, который был полон чернижника, земляника тоже попадалась вдоль дороги.
После леса опять шло поле, на нем колосилась рожь, между ровными золотистыми колосьями опять росли голубые, как небо васильки. Вдалеке виднелась церковь при погосте-кладбище. Они уже прошли приличный путь. После второго перелеска опять было поле, но там была видна деревня. До нее было рукой подать. Вывеска стерлась, и столб на котором она висела, накренился и проржавел. Зелени было тьма-тьмущая.
Деревня стояла на холме, домики буквально выныривали из кустов, плакучие ивы опускали свои ветви в пруд. По пруду плавали белые лилие, желтые кувшинки. Тропинка была извилистой, увитой корнями деревьев, вокруг росли кусты малины, ягоды земляники.
«Точно в сказку попала», - подумала Лиза.
Прошли несколько домов, бабушка вздыхала и ахала. Пока Лиза любовалась природой, бабушка смотрела на дома, заколоченные досками, огороды заросли, строения наклонились, как от горя или от старости.
Когда подошли к старому дому бабушки, то заметили, что в огороде кто-то копошится, что-то делают, слышно было, как насосом накачивают воду. В старой ванной резвились дети. Им налили воды и не было конца их радости. Из дому вышла женщина. Она увидела бабушку.
«Мы вам дом продали пять лет назад, - сказала бабушка, - после смерти мамы».
Лиза увидела большого белого кота, совсем не деревенского, ласкового гладкого и чистого.
«Киска, киска, - пищала она от восторга от кота. Таких кошек она отродясь не видела. У них в деревне кошек никогда не мыли, они бегали по улицам, дрались, были вечно ободранными, страдали от блох и лишаев.
«О, хорошо здесь, зелено, только добираться тяжело, - сказал женщина, - народу все меньше и меньше».
«Говорят, народу все меньше и меньше, одни старики», - посетовала бабушка.
«Да, скоро никого не останется, работы тут нет, - согласилась женщина.
Лиза этого всего не слышала, ее интересовал только кот. Он лег на спину и самодовольно дал девочке себя погладить, потискать, потаскать. Когда же бабушка, попрощавшись с женщиной, пошла дальше, ей опять стали попадаться заколоченные дома, заросшие огороды, брошенные усадьбы.
Лиза рассматривала лилии, плакучие ивы, брошенную тарзанку на дереве у пруда. У пары домов стояли мотоциклы, но в целом было тихо и молчание нарушало пение птиц и стрекот кузнечиков.
«Деревня умирает, - озвучила бабушка, - почти никогда не осталось». Из заколоченных окон на бабушку смотрели ее детские воспоминания, всякие разные. Как они в голодные годы войны ели хвощ около пруда, или как умирал отец, как сестра упала с печки и перестала разговаривать, как бабушка сама болела дифтерией и один мальчик из ее друзей от нее умер. А бабушку саму возили в санях в большой поселок на несколько десятков километров и выходили с горем пополам. Ну и приятные были – как дедушка просил ее руки в компании ребят, он играл на баяне, а они подпевали. А потом, уже будучи зятем, он ездил к своей теще на велосипеде и она кормила его пирогами.
Воспоминания наваливались бременем и подступали комом к горлу.
«Смотри, козочка» - крикнула Лиза.
«Это дом дяди Володи, - радостно сказала бабушка, - он должен быть дома.
Дядя Володя - это бабушкин дядя, самый младший брат отца, он жил один в доме в деревне Васильково и сам управлялся с хозяйством. На старости лет он решил заняться историей своей Читать далее...

Вспомнив дядю Леню и положив на его могилку пшена и конфет, а также поставив свежие цветы в его баночку, Лиза с бабушкой пошли дальше. Проходили по кладбищу, как по городу мертвых, который был совсем не страшный, там пели птички, цвела земляника, лес был прозрачным и открытым всем ветрам.
«Вон Нюра, смотри Лиза, могила тети Нюры, сестры дедушкиной, - грустно сказала бабушка, - мы у нее на похоронах были. Помнишь?»
Лиза помнила. Это были очередные похороны человека из огромной батареи родственников бабушки и дедушки. А если считать всех знакомых и коллег, то получается, что для Лизы сходить на похороны и поминки было таким же рядовым событием, как поездка к тете с дядей или поход к Леле. Просто Лизу было не с кем оставлять.
Все бабушки поочередно говорили: «Какая Лиза большая», а одна подарила черненького вязаного котенка. Это Лиза хорошо запомнила, кошек она любила. У тети Нюры в доме была масса незнакомых людей, Лиза хорошо запомнила, что поскольку тетя Нюра была полная, ей нужно делать большой гроб. А дедушка у Лизы делал гробы для тех, кто умер. Его постоянно просили об этом. Такая грустная роль была иногда у дедушки. Как только человек уходил из жизни, дедушка уходил в свое подполье и сооружал последнее пристанище покойника, потом обивал его красивой бархатной тканью.
Тетя Нюра была старшей сестрой дедушки Степана, четвертой по счету, с пятнадцатого года. Их было семеро, восьмая сестренка умерла в возрасте трех лет от какой-то болезни. Дедушка не помнил от чего, маленький еще был. Четверо родились до Революции, а еще четверо после, после того, как отец вернулся из плена в Австрии. Туда он попал в Первую Мировую войну.
У тети Нюры была не радостная судьба. Дело в том, что расцвет ее красоты и девичества пришелся не весьма смутное время. Ее дедушка Семен тоже столярничал, но в отличие от многих весьма скромных и непритязательных мужчин в своей семье, был очень талантливым руководителем. Он был неграмотным и мог поставить только свою подпись «Семен Платонов». Но он смог сколотить бригаду из родных и других мужиков в деревне. Эта подрядная бригада строила дома, школы, больницы, здания фабрик, почты, мельницы, скотные дворы – что заказывали, в чем была необходимость. Неудивительно, что к началу двадцатого века Семен был весьма зажиточным крестьянином. Таким людям завидовали и мечтали отнять у них все добро. Семен построил своей семье очень большой дом. Его подожгли. После чего он построил новый дом, а рядом каменную палатку, куда в случае пожара следовало выносить все ценное имущество. На Лизиной памяти эта палатка была уже сельским магазином.
Немного позже Семен отстроил дома и двумя своим сыновьям. Старшему Василию построил тот дом, в котором жила сейчас Лиза со своими бабушкой и дедушкой. Младшему построил дом на краю этой же деревни и только средний оставался в доме отца.
Так вот однажды к Семену пришли среди ночи, выгнали из дому, отняли все имущество, отобрали лошадей, коров, свиней и все хозяйство, а его внуков выставили на улицу. Сначала они жили у родственников, но однажды дети пришли поиграть в свой бывший сад, их оттуда выгнали под зад коленкой, их отец вступился, затеял драку, за это, точнее за то, что он защищал своих детей, его посадили в тюрьму. А его жена с детьми уехала в город и работала на заводе. Сам же Семен очень тосковал, житья ему не было. Его называли кулаком, а лишение имущества подобным образом называлось раскулачиванием. Он недолго пожил в этой деревне и вообще на этой земле. Вся эта история подкосила его здоровье, и через несколько месяцев его не стало.
Двух сыновей вместе с их детьми и имуществом постигла бы та же участь. Но спасло их чудо, точнее внучка Семена Анна Васильевна, старшая сестра Степана. Именно около ее могилы стояли сейчас Лиза с бабушкой. С памятника смотрела очень солидная женщина с большими губами с царственным лицом и взглядом хозяйки и человека властного и человека дела. Но все было не так, а по-другому.
Бригаду по отъему имущества у кулаков возглавлял Петр Игнатович, довольно ленивый человек, пьяница и гуляка, человек, который завидовал более обеспеченным, он был полон желчи и зависти и при этом с неизменной хитрой улыбкой.
Ничего бы не помешало вот так вот среди ночи вломиться в дом Василия Семеновича и выгнать его детей за дверь, кроме одного – уж больно приглянулась ему дочь Василия Нюрка. Она была красивой и это факт, молодой, ей не было и восемнадцати. Петру было тридцать с хорошим хвостиком, и вот вздумал он жениться на этой Нюрке с большими глазами, кудрями, девушке в самом соку. С возрастом она могла похорошеть еще больше. Он думал о ней ежечасно, постоянно попадался ей на глаза. В ее глазах он заслужил лишь ненависти за то, что сделал с его дедом и семьей дяди. Он не был ни умным, ни мало-мальски симпатичным, но умел поднять голыдьбу и разных лентяев и пьяниц на борьбу с их общим врагом – обеспеченными, даже зажиточными людьми, которые своим трудом, потом и кровью зарабатывали свои деньги и авторитет. Теперь таких приличных со Читать далее...

Однажды бабушка с Лизой пошли на кладбище. До него они добирались автобусом. Бабушка решила почистить могилки, полить цветы на них. Кладбище было довольно светлым и чистым и совсем-совсем не страшным.
«Их не надо бояться, - сказала бабушка, - живых надо бояться». Почему она так думала, Лиза не знала, но мертвых не боялась.
«Вот бабушка Пелагея, вот тетка Устинья, вот мои бабушки с дедушкой», - перечисляла она.
«Вот твоя прабабушка Елизавета Тимофеевна, - сказала бабушка, очищая могилку от сорняков, - в честь нее тебя назвали».
Бабушка вспомнила свою маму, как она выбивалась из сил в войну, как ухаживала за отцом, когда он болел. Как поднимала детей в годы войны, когда есть было нечего. Как сын родился, бабушкин самый младший брат Валерий, во время войны, в самое тяжелое время. И как за отцом потом ухаживала, у которого тяжелая болезнь была, рак называется. И как одна потом продолжала растить детей.
Потом перешла к могиле тети Вали, потом обратила внимание на мальчика, малыша совсем Витюшку.
«Да, жалко Витюшку, такой махонький был. Двух лет не было», - Лизе всегда потом было жалко этого мальчика на фото.
Бабушка подошла к могилке за одинокой оградкой с надписью «Платонова Мария Васильевна».
«Это кока, она твою маму нянчила, неграмотная была, верующая, в Рытово ходила на службу» - пояснила бабушка.
Фото не было, потому представить себе коку Лиза не могла, потом бабушка рассказала, что у нее на спине был горб, вроде в детстве упала с лестницы, получила травму. Замуж не вышла и всегда жила в доме своего младшего брата Степана Васильевича, нянчила его детей. Добрейшей души человек, любивший детей и всегда все им прощавший. Бабушка также рассказала, что жила она тихо и незаметно, а заболела неожиданно. «С сердцем плохо», - сказала бабушка. Лизиной маме сообщили поздно – доехать она так и не успела.
Лиза так и представляла коку всю жизнь, представляла, как она идет по дороге на Рытово, маленькая сухонькая, с палочкой, склонившаяся под тяжестью горба на спине, человек с одухотворенным лицом, преисполненная веры, которая была смыслом ее существования. Бабушка заменила увядшие цветы в банке на кокиной могиле, налила из бутылки новой воды, посыпала пшена и пару карамельных конфеток. Потом подергала траву на могиле, чтобы было чисто, еще раз окинула взором могилки своих родных. Пошли дальше. Лиза прошла мимо девочки, которая утонула в возрасте семи лет, были и пожилые, и молодые, и знакомые и совсем чужие.
«Вон, дядя Леня смотри, его могилка, - сказала бабушка, - хороший памятник поставили, денег не пожалели».
Дядю Леню Лиза отлично помнила и могла похвастаться своими воспоминаниями о нем, помнила и его похороны.
Дядя Леня – это старший брат дедушки. Он был третьим ребенком своих родителей и родился еще до Революции. Родители и молодые бабушки с дедушками очень много работали в поле и по дому. С детьми оставалась слепая старая прабабушка, которая кое-как за ними приглядывала. В первую очередь кормила-поила, младшие шли за старшими, которые очень рано начинали за ними приглядывать
В таких условиях не ровен час что-то должно было случиться. Так вот Мария старшая упала с лестницы и всю жизнь на спине носила горб, а дядя Леня выпал из окна, он сломал ноги, которые плохо срослись. Всю жизнь он был маленьким человечком с хромотой и кривыми ногами. Он был сапожником и тоже столярничал, как и все в семье и был довольно-таки веселым человеком, сильным духом. Все считали, что он никогда не женится в силу своих физических недостатков, но он сделал отличную партию – первую красавицу в своей деревне. Только не этой, а другой. Физически крепкую хитрую и предприимчивую тетю Шуру, которая прожила очень долгую жизнь и, по словам бабушки и деда Лизы, родилась не в то время. Даже в военные годы, она могла выкрутиться из любого положения. Любую работу дяди Лени она тоже с успехом продавала. В последние годы ходить ему было совсем тяжело, сидел себе на табуреточке и чинил сапоги или строгал что-то. Маленький такой грустный, глаза добрые, душа чистая, человек, который всю жизнь жил с физическим недостатком и смог сделать его не мешающим. Что бы другие на него внимание не обращали. Его главной головной болью был сын Витька, который нигде не работал, по жизни не устроился и считался асоциальным элементом.
У дяди Лени было «сердце и давление», как у всех стариков, но умер он тихо, во сне. Лиза отлично запомнила его похороны. В гробу он лежал очень серьезный сильный и одухотворенный, много родных приехало, все успешные дети дяди Лени с тетей Шурой. Внучка его Инка. Ровесница брату Лехе, играла с Лизой. А еще с собой у нее была коробка с сережками. Сережки были разные – красные ягодки, капельки, листики, «под жемчуг», узорчатые и с маленькими камешками. Лиза рассматривала эти сережки и мечтала о таких же. Инка дала посмотреть, но не подарила, да и куда Лизе было их прикреплять, уши-то у нее не проколоты?
Потом они на качелях катались, Инка быстро раскачивала, Лиза смеялась. Потом сидели на поминках, и бабушки уговаривали Читать далее...

Этим летом в деревне произошло приятное событие – свадьба. У местного электрика, который работал на фабрике, женился сын. Он только что пришел из армии и решил жениться на своей девушке. Невеста была совсем молоденькой, только окончила школу. Обычно молодые расписывались в сельсовете, потом ехали в город к вечному огню, а еще в городе был очень красивый вид на реку с высокого пригорка. Там всегда молодожены фотографируются.
После чего катаются на природу. Но с машинами в то время были сложности, тем более в деревне, молодых везли на копейке, которая в то время была очень даже ничего. А для гостей был нанят совхозный автобус.
А основное гуляние было дома. Все дети деревни хотели посмотреть на молодых, а девочки на невесту.
Детей за стол не сажали, но и не выгоняли с улицы, они просто были зеваками, которым дали по горстке пшена и лепестков роз. Когда подъехала копейка с молодыми, все стали кричать и забрасывать молодых монетами, пшеном и лепестками. Все гости смотрели на молодых. А их родители подносили хлеб-соль. Жених был очень-очень светлым, волосы как пшеница, а невеста напротив черная-черная, волосы как смоль.
Свидетельница была очень похожа на невесту. Лиза стояла в толпе детей и сказала своей соседке Светланке, что это ее сестра.
«Нет, это не сестра, это подружка», - возмутилась Леля.
«Но откуда она знает», - сказала Ленушка, вторая внучка дяди Миши и тети Нюры.
На невесте было белое с оборками платье. Тогда мода была другая, и платьев с кольцами никто не носил, макияжа в салонах не делали, а прическу продумывали сами. Однако, Лизе платье показалось безумно красивым. Потом дети собирали набросанные медяки себе в копилку. Лиза очень стеснялась, и ей ничего и не перепало, она стояла поодаль и только дома подумала, что зря это она так поскромничала. Ну а потом молодые вошли в дом и гости за ними, дети разбежались. Но еще долго слышались песни и гармонь.
«Когда б имел златые горы и реки полные вина», - подпевал дедушка. Это была его любимая песня.
«Ой, мороз, мороз», - отдавалось на другом конце деревни. Многие деревенские из взрослых пошли на эту свадьбу. И когда Лиза укрывалась одеялом, она была очень довольна и мечтала, чтобы ее тоже обсыпали пшеном и монетками.
«Я сегодня была на свадьбе», - сказала она перед сном. Дедушка и бабушка, конечно, посмеялись, ведь знали, что они только смотрели, разинув рты, и собирали монетки. А Леля опять собрала больше.

Про подругу Лелю уже было сказано. Так вот эта Леля была полненькой пышечкой с большими щеками. Ее природа и то, какими были ее родители, внешности фотомодели не обещали, но Леля была физически сильной, прыгала, бегала, пела и танцевала. Лиза, несмотря на то, что была старше, в физической активности заметно ей уступала. И все это еще не смотря на то, что Лиза была худенькой.
«Эта Леля командует тобой, как гороховой тиной, - говорил дедушка.
«Точно, ведь младше на полтора года, а хороводит, - вторила бабушка.
Лизу это страшно обижала, ну как это хороводит и что это вообще такое – «гороховая тина»? Никто не объяснил смысл этого местного выражения, но главное – Лиза не умела прыгать через скакалочку, а Леля уже научилась, хотя ей только осенью будет пять. Лизе же уже шесть, а она не умеет. И как не старалась – все путалась и путалась в этих прыгалках.
Она прыгала по огороду и радовалась, если ей хоть один раз удавалось перепрыгнуть через скакалочку. Но потом приходила Леля и своими успехами все портила. Лизе не раз хотелось выбросить скакалочку на помойку или хотелось никогда не дружить с Лелей, и как назло мама уехала в город решать какие-то дела – быть может, она бы что-то посоветовала.
Половину лета Лиза промаялась с прыгалками, на одном конце деревни девочки прыгали через них и на другом конце тоже прыгали, а Лиза не умела.
Оказалось, что и Димка умеет прыгать через прыгалки, это уже было выше Лизиных сил. Опять Димас побеждает вместе с Лелей, которая младше и вечно командует.
Однажды вечером все ждали пригона скотины, дедушка на лавочке сидел с дубчиком, бабушка была рядом. Они то здоровались с местными жителями и обсуждали деревенские дела и дела общемировые, Лиза выбегала на улицу и смотрела скотину вдалеке. Бегала она с этой злополучной скакалкой и опять в ней путалась. Скотина не гналась, а Леля у своих ворот тоже прыгала в прыгалки, уже напрыгала раз десять. Деда с бабкой это неумение стало изрядно раздражать. Дед взял прыгалки и попытался прыгнуть, как ни странно, но у него получилось, несмотря на то, что прыгал она в далеком детстве. Потом бабушка встала. Она была грузной и полной.
Она взяла прыгалки и после фразы: «Нет, ты отец не так прыгаешь!» сделала несколько прыжков. После чего схватилась за бок, тяжело задышала и села на лавку. Тут же дедушка с бабушкой поняли, что прыгалки длинноваты Лизе, их укоротили, но то, как старики прыгали через скакалочку, видела вся улица и улыбалась. Они потом одернулись и приняли серьезный вид, но соседи все равно это вспоминали с изрядной долей юмора. А Лиза вскоре разрушила эту непреодолимую для себя преграду и стала прыгать наравне с Лелей.

Лиза специализировалась на мелких неувязках. Из сего повествования это довольно явственно показано, постоянно ее преследует какие-то мелкие неурядицы, которые она себе неосознанно создает. Даже будучи взрослой девушкой и студенткой университета Лиза будет иметь неприятную репутацию, ее будут звать «Лизка Платонова неувязок». Мне кажется это очень обидным.
И вот опять она отличилась. Стояла жаркая погода. Лизина мама собиралась ехать в гости в Андреевы Горки к сестре. Около их дома сразу две реки, на которых построены сразу две плотины. Нужно доехать до дома на автобусе, а потом купаться ехать на велосипедах. Лиза очень ждала этого дня, хотя рядом с деревней есть небольшой пруд-лягушатник, где малышня любила резвиться.
И вот накануне этого радостного дня, Лизина бабушка собиралась перегладить огромную кипу белья. У них в деревне тогда существовал допотопный утюг – огромный тяжелый кирпич старого образца. Он появился, когда появилось электричество, и заменил собой кирпич, который работал от углей из печки. Угли были горячими, тяжелый утюг раскалялся докрасна, и им гладили одежду.
Бабушка уже много перегладила, когда Лиза, так сказать, решила ей помочь, она взяла какие-то тряпки и очень сильно старалась гладить. Дело в том, что бабушка очень ответственно подходила в глажке, она гладила одежду с лица и с изнанки и даже по швам, гладила носки и даже половые тряпки.
Параллельно Лиза отвлекалась на кота. Думала о завтрашней поездке, а тут еще мама телевизор включила. Короче говоря, как ни старалась Лиза, а погладила себе руку. От Лизиного крика содрогнулся дом. Ожог был страшный сильный и огромный. Руку намазали какой-то мазью, завязали бинтом. Лиза тихо всхлипывала. А потом мама совсем уже огорошила:
«Придется отказаться от завтрашней поездки, купаться-то тебе нельзя».
Это было уже чересчур, но дедушка все-таки был очень добрым и хорошим, и как раз качал первый мед. Лиза смотрела, как из рамки выливается золотой свежий самый натуральный блестящий мед. То ли золото, то ли янтарь. Она намазывала его на хлеб и с удовольствием уплетала. А потом мама показала ей тлю и божьих коровок, которые эту тлю едят.
«Божья коровка, улети на небко, там твои детки кушают конфетки», - весело шептала она, и божьи коровки улетали куда-то высок-высоко.
За день история с обожженной рукой забылась, вечером решено было повязку снять, что бы рана подсыхала.
А утром Лиза проснулась, высунула руку из под одеяла и ужаснулась – на месте ожога выглядывал огромный пузырь. При ожогах так бывает, пораненная кожа раздувается. Мама не знала, что делать, то ли проколоть пузырь, то ли завязать. Решили, что пусть дышит, но поездка в любом случае отменится.
Лиза сидела грустная-прегрустная, проклинала тот день и час, когда взяла утюг в руки. Но потом мама решила все-таки съездить к сестре, но купаться не ехать.
Ехать до Димаса всего десять километров, но автобус тащился минут сорок, его бросало во всех стороны, потому ехал он медленно. Автобус был старый, а дороги все в колдобинах. Лиза плохо переносила транспорт, но когда на горе показалась красная церковь Андреевых горок, она воодушевилась. Дядя Боря встречал их на остановке. Дома приготовили обед. Мальчишки подкачивали велосипеды насосом. Димас показал Лизе гнездо ласточек, ящерицу, пойманную во дворе, свой тайник на террасе, ну и целый замок из пластилина, который Леха построил в шкафу. Мама ему специально отвела целый шкаф для его пластилиновых игр. Еще дядя Боря показал кроликов, их у него было целых восемьдесят штук, тетя Нина показала желтую малину и облепиху, которая едва прижилась на их огороде, а еще куст жимолости, которая ягод еще не давала, но в следующем году должна была дать. Еще Лиза увидела кошку в большом тазу с недавно родившимися котятами. А еще была стройка века – дядя Боря задумала постройку бани и уже ее начал, правда, продвигалась она очень медленно.
Устроили консилиум, что делать с рукой Лизы. Придумывали разные варианты, от «проколоть пузырь» до «надеть целофановый пакет на руку и купаться с ним». Пока все решали ехать ли вообще на плотину, Лиза решила все сама. Димас, как маленький хозяин любил показывать достопримечательности своего дома и участка. Тут он захотел показать их новый летний душ, сверху которого висела бочка. Что добраться до бочки и проверить содержимое, сколько осталось воды, нужно залезть по лестнице на крышу сарайчика. Димасу срочно понадобилось Лизе показать эту бочку. Он забрался, а Лиза несколько боялась высота, и ей казалось, что лестница отойдет непременно от стены и она вместе с ней рухнет на землю. Но все удалось и после просмотра бочки все стали спускаться вниз, тогда и Лиза зацепилась обожженной рукой о крышу сарайчика. Вроде и не больно и не сильно, а оказалось, что пузырь лопнул, и рана начала мокнуть. В итоге рану намазали, перевязали, временно замотали целлофаном и поехали на плотину. День не был потерян, несмотря на ожог, все накупались и приехали домой в хорошем настроении. А об ожоге вскоре забыли.

Лиза очень любила разные растения и животных. А еще у нее появилась подруга Леля. Точной даты знакомства Лизы и Лели никто не помнит, ее попросту не существует. Они жили напротив друг друга. Папа Лели был очень крупный полный мужчина и ездил на работу на мопеде. Лизе всегда казалось, что это мопед под ним когда-нибудь сломается. Он работал на нефтебазе, и Леля всем хвастала, что он директор на этой базе. А мама работала в совхозе бухгалтером, но Лиза всегда думала, что она врач. Все потому что ее вызывали, ежели у кого-то что-то заболело. Да и носила она частенько белый халат, точнее светлый, но Лизе она казался очень белым.
Леле было четыре с половиной года, на полтора года младше Лизы. Они играли и в песочницах, и в грядках и в саду, всегда интересовались скотиной, которой у родителей Лели было пруд пруди. Некое фермерское хозяйство. Картошки было насажено вплоть до леса, сена везли машинами, а все тетки, бабушки и дяди помогали по хозяйству. Была у них и корова с теленком, и поросята и много-много кур. Лизе нравилось у них в гостях, они сажали ее за стол, кормили пельменями. У них всегда было много мяса. Они вечно болтались у них по огороду, ловили котят и сажали и в шапку. Однажды они посадили котенка в коляску, нашли старую бутылку и пытались ему впихнуть молоко и кусок хлеба. Котенок, которого до кучи еще запеленали, долго терпел, но, в конце концов, зашипел и сбежал. Однажды Лиза и Леля решили сделать кошкам домик. У Лизиного дедушки они натаскали досок и решили сделать его около диванчика в палисаднике. Сверху насыпали веток, потом продумали дверку в домик. После чего кота поймали, потом Лиза долго носила этого кота на руках, пока Леля ни принесла свою кошку. После чего они затолкали обоих кошек в домик. Они решили, что им так будет удобно и будут жить вместе, как в семье, как мама с папой у себя дома. Но чуда не случилась и домик не просуществовал ни секунды. Кошки пулей вылетели из домика. Кот исчез, а кошка залезла на фонарный столб и не слезала до вечера. Ее пытались приманить и куском колбасы и молоком и мясом и банальным кис-кис. Ничего не выходило, кошка сидела и дрожала на самом верху. На улице уже загоняли скотину, темнело, а кошка все сидела и сидела на столбе. Потом решили оставить ее в покое и только когда Лелины родители уже укладывались спать, кошка явилась голодная и усталая. Она набросилась на еду с остервенением. А девочкам строго настрого запретили делать подобные глупости, то есть строить непонятные домики для котов.
Еще Лиза и Леля любили всякого рода садоводство. Это слово можно было занести в кавычки, но ведь они действительно сажали, наблюдали и поливали. Бабушка сажала горох в землю, к слову, Лиза очень любила зеленый свеженький горошек, Лиза выкапывала семечки и рассматривала, как развиваются семена, потом закапывала обратно. Еще они с Лелей очень любили сажать зернышки вишни или сливы в ведерки или банки из под майонеза, они их поливали, рыхлили и ждали, пока они взойдут. Еще когда с дерева срывали спелые плоды, косточка Лиза неизменно сажала в землю, авось взойдут. И ожидала, что вскоре из этих зернышек взойдут новые вишневые деревья. Не знала она одного, что каждое лето дедушка скашивает лишние побеги вместе с травой для кроликов. Это делалось, чтобы не сад не зарастал. А вишен и так было вдоволь, и дроздам и детям, и чтобы испачкать Димкины майки и даже на компот и варенье.
Еще Лиза и Леля придумали интересную игру, так сказать девочковую. Над этой игрой Димас и Лелин брат Санек очень смеялись.
Играли они в цветочных кукол или цветочных девочек. Что было для этого нужно? Цветы разные, скромные и вычурные, простые, или напротив более яркие крупные. Шли в ход флоксы и гвоздики, золотые шары и банальные одуванчики, и скромные ромашки, анютины глазки и куриная слепота, лилии и даже пионы, рвать последние мама не разрешала, бархатцы. Настурции, васильки и часики с поля. Множество разных цветов. Еще Лиза и Леля брали соломины, на нее одевали цветочек, соломинка была туловищем, цветок юбкой, а волосы делались из куриных перьев, куриные перья были самыми разными, были белыми, черными, рыжими. Их девочки втыкали в соломинку сверху и получалась такая девочка в цветочном платье с волосами. Домик для этих дам девочки облюбовали под кустом сирени, там они жили, ходили на балы и даже выходили замуж, платья были домашними, платья для работы и походов в гости, целая стопа цветочных платьев. В концу лета девочки оборвали на платья все цветы, но их никто не ругал, игра-то интересная, по нашему времени непременно кто-то бы сказал креативная.
Еще было одно развлечение. Мама ходила на родник за самой вкусной водой в мире. Лизу и Лелю брала с собой. Около родника был пруд, и квакали лягушки, росла и благоухала таволга, но при этом было всегда много оводов и крапивы. Лизе давали синее ведерко, и она несла в нем эту воду. Однажды, наливая воду, она заметила, что кто-то огромный нырнул в ее ведерко. В ведре перебирал лапками огромный жук, лапы жука были похожи на весла у лодки, а Читать далее...

Прошла зима и вот уже весна была в самом разгаре. Лизин день рождения в марте прошел как обычно, все приехали, посидели за столом. Лизина мама вспоминала, как Лиза родилась. Это было необыкновенно быстро. Родить по срокам было еще рано, но вечером у Лизиной мамы заболел живот, ей думалось, что она объелась сметаны и легла спать. Но утром стало понятно, что пора ехать в роддом. Бабушка побежала к соседу, он отвез ее на лошади к почте в соседний поселок (там был телефон), оттуда она вызвала скорую. Скорая ехала долго, на улице была плохая погода, несмотря на конец марта. Мела метель. Когда машина прибыла в роддом, Лиза уже почти готова была появиться на свет. Мама хотела назвать девочку Машей, в честь своей крестной, коки, как она ее называла. Но бабушка решила по-другому, назвали Лизаветой в честь ее мамы, которая в ту пору еще была жива. Когда их выписали, на улице стояли сугробы и мороз, хотя был уже апрель. Вечером этого дня Бариновы приехали мыться в бане, Леха, которому было шесть лет, прошел в комнату. Все окна были занавешены, а на кровати лежал комок из пеленок и одеял, и виднелось ярко красное личико. Это Леха запомнил и потом частенько вспоминал в разговоре с Лизой, какой она была после роддома. Хотя сам, наверное, был таким же.
Радость омрачилась тем, что отец Лизы бросил ее маму, оставив их без помощи, и даже не согласился на фиктивный брак, чтобы не портить ее репутацию в школе. Фиктивный брак – это когда люди вместе не живут и не испытывают иной раз никаких чувств друг к другу, но формально в документах они муж и жена. Но даже на такой расклад он не согласился.
Но сейчас Лизе уже исполнилось шесть лет, и она не представляла, что у нее может быть какой-то отец, для нее дедушка был почти отцом, а еще дядя Боря и братья. Кто ее отец и где он, ее пока не волновало.
Прошел День Победы, в этом году ветеранов возили на большой праздник в районный город. Там выступали самодеятельные коллективы, а после праздника был банкет. Участники войны были очень довольны и долго обсуждали, что подавали на том банкете.
Заканчивался май, и мама с дедушкой вовсю окучивали картошку, Лиза же рвала щавель в проулке между своим домом и домом дяди Миши. Щавель был сочным и кисловатым. Бабушка варила щавелевые щи и пекла пироги со щавелем. Был сезон, очень короткий сезон первого дара природы. В проулке у дяди Миши гуляли куры. Лиза не обратила никакого внимания на них, они клевали рядом с забором вокруг участка ее дедушки. Лиза срывала сочные листики щавеля и клала их в рот. Куры были совсем близко, а петух, распустив крылья, летел к ней с криком «кукареку». Сначала Лиза особого внимания не обратила, ну петух и петух, эка невидаль, но он был все ближе. Еще секунда и Лиза с ужасом поняла, что петух клюет ее за ноги. Она начала отпихивать его руками и ногами, но петух только еще сильнее стал щипать своим клювом и распаляться. Надо было бежать, но Лиза со страху упала с растущую у забора молодую и свежую крапиву. На крик прибежали мама и дедушка. Дедушка палкой отогнал петуха. Вышел дядя Миша.
«Ты чего не бежала-то», - спросила обеспокоенно мама, осматривая Лизины ноги.
«Я не-не знаю, - заикаясь от плача, ответила Лиза.
«Приструнил был ты, Мишуха, своего петуха, - скромно сказал дедушка, - нечего его пускать, видишь че наделал».
«Да мы его лето додержим, а дальше на суп с лапшой, - бравурно ответил дядя Миша, - молодняк вон какой подрастает». Он кивнул в сторону цыплячьих клеток. Вопрос казался исчерпанным. Лиза больше не ходила в проулок между участками, если видела кур. Того самого петуха обходила за три версты. Хотя ей было ужасно стыдно, что она так глупо поступила, упала со страху в крапиву.
В этот день они с мамой лежали в кровати и разговаривали:
«А помнишь, как я со стола упала? – спросила Лиза.
«А как же! А потом в ухо ваты сунула», - ответила мама.
«А помнишь кот меня за ухом уцарапил?»
«Помню, как там долго не проходило, все распухло даже. Ужасно. Я потом этого кота кормить не хотела».
«А помнишь, меня оса в глаз укусила».
«Ага, в деревне живешь, а оса на Красной площади в Москве ужалила», - смеялась мама.
«А помнишь, я все цветы потоптала».
«Очень обидно было, столько труда вложено. И откуда только твои неувязки берутся».
«Но я стараюсь, даже полоть бабушке помогала».
«Правда однажды выполола помидору вместе с сорняками».
Да, был один случай, когда по весне в ящиках с рассадой помидоры, появилось полно травы – сорняков. Бабушка все это собиралась выполоть, но потом пошла на кухню, готовить обед. Лиза решила помочь бабушке и начала активно пропалывать в ящиках. Когда пришла бабушка – все ростки помидоров лежали аккуратно сложенные на табуретке рядом с ящиками. Хорошо хоть один ящик остался целым – Лиза просто не успела «прополоть». Разумеется, бабушка была недовольна, пришлось заново сажать рассаду, больше Лизу к ящикам не подпускали. Правда тогда она была меньше – ей было года четыре. Сейчас-то она уже понимает, что рассаду трогать нельзя.
Мама с Лизой вспоминали все эти Читать далее...

Прошла осень, наступила зима. Лиза прочно обосновалась на печке, там у нее была своя кровать из старых стеганых курток, а вместо подушки гора валенок. Нет, конечно, спала она в своей кровати, а печка была так, понарошку.
Еще было старое корыто, которое чаще всего использовалось под Новый год, в нем рубили мясо на холодец или студень, как его там называли. Из него Лиза сделала кровать для кота. Как правило, кот недолго лежал в корыте, где для него были заготовлены одеяло и подушка. Потом он начинал вырываться, царапался и убегал. А еще Лиза там мечтала, но когда приезжал Димка, приходилось тесниться и мечтам тоже. Они долго болтали. Показывали друг другу свои богатства, у каждого были свои маленькие сокровища. Лиза любила камешки, пуговички, лоскутки, стеклышки. У Димки были сломанные часы, железки, кнопки, гвозди. Они на полном серьезе обменивались своими находками, и ни у кого в голову не приходила мысль спросить «Зачем это тебе?» Все было нужным и важным. Также они рассматривали книги, играли с котом, пытались играть в карты. Они ругались, мирились, уходили, а потом опять возвращались. Еще с дедом они любили играть в домино, Лиза вечно проигрывали, а Димас вечно жульничал, дедушка после игры победителю дарил пару своих монет, которые у самого водились редко.
Зимой у Лизы появлялась одна обязанность, она вычерпывала из лунок на окнах воду. Дело в том, что на зиму вставлялись вторые рамы. От сырости на окнах образовывались испарения, а потом эта вода стекала в лунки, которые нужно было вовремя опорожнять и протирать стекла. С этим Лиза успешно справлялась.
Близился Новый год. Мама Лизы приехала в канун кануна и все стали лепить пельмени. Мама раскатала тесто и Лизе дали поручение – делать кружочки из теста с помощью стаканчика, потом в эти кружочки она помогала маме и бабушке класть шарики из фарша. Мама красиво заворачивала каждый пельмень и складывала на поднос.
Мясо на студень уже порубили, тридцать первого предполагалось печь пироги и строгать салатики. Завтра ждали всю семью Бариновых. А еще завтра же дедушка собирался в лес за елкой. Это было главным ритуалом. Мама уже показала новые игрушки, которые хотела повесить на елку. Остальные игрушки были старые раритетные, из папье-маше, разные фрукты и овощи, Дед Мороз со Снегурочкой с меховых пальто, прожелтевшие от времени, из бумаги и ваты на деревянной подставке. Дедушка уже сделал крестовину, куда собирался ставить елку, осталось за малым – за елкой.
Но планам не суждено было сбыться, утром зарядила страшная пурга, замело все дорожки, вьюжило и крутило как на Северном полюсе.
«Деда, а ты пойдешь за елкой», - спросила Лиза.
«Нет. Там смотри, как метет».
«Ты хочешь, чтобы дедушка совсем пропал и его никто не нашел?»
Лиза заплакала, она ничего такого не думала, просто хотела елку на праздник. После обеда встал вопрос о том, приедут ли Бариновы. До их Андреевых горок всего десять километров, но автобус по слухам застрял по дороге, не может проехать. Люди шли по такому бурану пешком. Вот тебе и Новый год!
Бабушке с дедом было как будто бы все равно, а Лиза была в ужасе, ни елки, ни Димаса.
На кухне дым стоял коромыслом, метель не прекращалась, пироги были готовы, начинало темнеть.
Включили телевизор, по которому шла неизменная Ирония судьбы.. Но по нашей иронии судьбы на улице была метель, Димас не приедет и елки не будет.
«Может и Дед Мороз не придет, - думала Лиза – и подарков не будет?»
Салаты были уже почти готовы, оливье настрогали, пироги занимали пол стола, там были и пироги с повидлом, с луком и яйцом, в мясом. Бабушка приготовила и любимые детьми плюшки с сахаром.
Дедушка начал ставить стол, с него все убрали и постелили чистую скатерть. Дедушка был тоже довольно задумчивым и с горечью смотрел на Лизину тусклую физиономию. Она сидела у окошка и надеялась, что пурга закончится, но в лес всяко было уже поздно идти. Дедушка наскоро нацепил свою стеганку, одел валенки и шапку ушанку, после чего незаметно вышел на улицу. Мама и бабушка о чем-то спорили на кухне, пурга продолжалась, кот лежал, свернувшись калачиком на кровати у дедушки. Вдруг открылась дверь, и Лиза услышала мамин голос «Ура», - сказала она.
Лиза повернулась и увидела две зеленых ветки, которые дед срезал с елки. Эта елка была на границе между участками их и дяди Коли. Рубить ее не хотелось, да и была она слишком большой. А вот ветки сгодились. Лиза запрыгала от радости. Конечно, не Бог весть что, но уже пахнет иголками и Новым годом. Мама и Лиза бросились наряжать веточки, поставив их в большой кувшин с водой.
А потом в дверь застучали. На пороге стояли Бариновы всей семьей, у Лехи запотели очки, и у всех на одежде лежало по сугробу. Оказывается, их подвезли знакомые, ехавшие в соседнюю деревню. Но от развилки пришлось идти пешком.
«Как хорошо иметь бывших учеников, - сказал дядя Боря,- они никогда своего учителя не забывают».
«Это не только твои ученики, но и мои» - встряла тетя Нина, как всегда недовольная шутками своего мужа.
«Да ладно ругаться» - сказала Читать далее...

Осенью было не так весело, но были интересные для Лизы дела. Она любила с дедушкой топить печку. Каждое утро он топил печь на кухне и печку под названием «Русская», где бабушка готовила свои коронные блюда, а вечером они с Лизой топили печь в передней. Это было важное событие дня. Дедушка приносил дрова со двора, Лиза садилась на маленькую табуреточку рядом с печкой. Дед поджигал, а Лиза подкидывала бересты в печурку, потом она клала туда старые газеты, ненужную бумагу. Огонь был очень прожорлив, он съедал все, как съел тот дом рядом с домом Лели. Лиза знала цену огню после той ночи. Лиза то и дело заглядывала в печку, ей казалось, что там какой-то огненный странный мир, который она себе воображала. Некая страна огня. Запах печки, бересты, то, как горело дерево, насыщал душу уютом, а дом теплом. Дедушка в своих старых валенках сидел на табареточке, сделанной им же и помешивал угли кочергой. Много ли времени проходило, чтобы дрова, береста и бумага превращались в угли, огонь съедал все следы, все уничтожалось в несколько минут. Когда дедушка перемешивал угли, Лизе было всегда очень жалко, жалко той сказочной страны, появляющейся на краткий миг в печке. Дальше следовала самая не любимая часть, печка закрывалась, и дедушка говорил, что в комнате угарно. Потом все слушали местные новости по радио, в комнате темнело, но тепло пронизывало каждый сантиметр передней, главной комнаты дома.
Еще Лиза любила рисовать и любила рисовать в основном котов, в основном рыжих котов, возможно, потому что их кот был рыжим и звали его Рыжиком. Однажды Лиза придумала выставку кошек, из старых газет и журналов, она вырезала кошек разных пород и цветов, а потом расставляла их вдоль стены, это была Лизина выставка кошек.
Еще ей нравилось разглядывать старые вещи – иконы, сундуки, письма, старые фото и пожелтевшие от времени газеты и журналы. Был такой популярный журнал «Роман-газета», Лиза любила разглядывать старые номера, мамины тетрадки, дневники, книги. Хоть и читать еще умела плохо, но брала и просто смотрела – девочка была, склонная к ностальгии.
Принимали пищу обычно на кухне, стол стоял в неком красном углу дома, там стояли иконы, часы и письма с открытками. Иконы были старинными, несколько позже за них предлагали хорошую цену, но бабушка с дедом не продали. Когда Лиза баловалась за столом, дедушка ей грозил пальцем и говорил: «Боженька заругает!» Лиза сразу становилась хорошей, хотя толком не знала кто такой Боженька. А еще дедушка рассказывал, как ценили хлеб во время войны, и как голодно жилось, кидать его категорически запрещалось, даже черствый размачивали и отдавали овцам и козам или может быть кроликам, которых дед очень любил.
Еще дед любит сапожничать, сапоги, ботинки и туфли носили со всей деревни. Пахло гуталином, и дед старался, не беря за свою работу денег.
Читать Лиза недавно научилась, к этому руку прилагали многие, брат Леха, который подтрунивал над младшими, дескать, малышня, читать не умеют, в итоге Лиза и Димас пыжились изо всех сил, силясь научиться читать, и им хотелось делать это также быстро, как и Леха. Безусловно, школьник одиннадцати лет читает лучше и быстрее пятилеток, но эти «малыши» подобного не понимали и хотели за ним успеть. Леха даже измерял их технику чтения, а они соревновались друг с другом и с ним. Еще до этого дедушка показывал им буквы, и у него была странная алфавитная присказка - А, Бэ, Вэ, Гэ, Дэ, Е, Жэ, Зэ и форменный ТТ. никто не понимал о чем речь, но всем нравилась и все повторяли.
Мама Лизы тоже привозила книги, и некоторое время они выкраивали на чтение.
Но с дедушкой было веселее, однажды осенью приехал Димка, у дедушки был послеобеденный отдых, он лег у печки с котом в ногах, а дети устроились рядом.
«Ну как, Дима, почитай дедушке, как ты умеешь», - сказал дедушка.
Димас начал читать. Почитав некоторое время, язык начал заплетаться, а дедушка прикрыл глаза. Димас начал вертеть книгу, перевернул ее вверх ногами и начал рассказывать книгу наизусть, когда он забыл, что было в книге, он стал выдумывать свою историю. Дедушка вроде бы спал, но когда в повествование проскользнуло парочка нехороших слов, он открыл один глаз и сказал:
«Нет, Дмитрий, этого в книге точно не было».
Тот спохватывался и продолжал по правилам.
Так неспешно проходила осень. Старый дом собирал много запахов – дратвы и гуталина, старых писем и фото, времени и воспоминаний, запах сена и овечьей шерсти, запах печки и вкусных пирогов.
Много запахов, вложившихся в детские воспоминания.

Лето догорало, закаты становились все раньше, а ночи все холоднее, урожай был собран. На картошку съехалась вся семья, так же как на ее посадку. Сбор ее был несколько дольше и сложнее, а картошка уродилась крупная. Сливу тоже собирали и варили из нее компот, также как из вишен и смородины. Яблок уродилось много, а дедушка с упоением гордился своим садом, за которым ухаживал.
Сначала засобирался Димас, Леха шел в школу, родители на работу, а Димас отправлялся в детский садик. Историю с возгораниями забыли. А перед отъездом Димка одел старую майку, на которой виднелись пятна от вишен, а дедушка подарил ему несколько монет:
«На, тебе на карманные расходы», - сказал дедушка, который все деньги до копейки привык отдавать бабушке. Потому эти медяки были особо памятными детям.
Но вот, к сожалению, засобиралась и Лизина мама, она надела свое платье телесного цвета с цветочками, распустила волосы и накрасила губы. Когда Лиза видела свою маму такой, ей на ум приходило ее самое первое детское воспоминание.
Лизе тогда было два с половиной года, это ей позже уточнила мама. Мама уехала с подругой в тур по горному Крыму, а Лиза осталась с бабушкой и дедом. Привезли Димаса и Леху, которые вместе с тетей Ниной отдыхали в деревне.
Димас объедался вишнями, как Лиза помнит, его лицо, футболки, кепки всегда были красными от сока. Вокруг губ была несмываемая вишневая красота. Леха как всегда читал, а Лизе повезло меньше – она, возможно, съела что-то немытое с огорода и заболела стоматитом вкупе с кишечной инфекцией. Чувствовала она себя плохо, нещадно болел живот, в рот невозможно было ничего положить. Есть ничего было нельзя, да и не хотелось. Ей варили овсянку и куриный пустой бульончик. Они с Димкой сидели на полу в кухне, бабушка хлопотала в маленьком помещении, которое называлось «у печи», потому что и вправду было рядом с печкой. Возможно, она что-то пекла, варила, грела самовар или просто мыла посуду. Дети играли в игрушки, Димас баловался и пытался отнять у Лизы куклы, отламывал у них руки и ноги. Куклы уже были страшными, потому что Лиза как-то раз подстригла им волосы, а еще она взяла мамин лак и накрасила им губы, а до кучи и глаза и волосы тоже. Так что куклы прекратились в чучела, одежды на них не было тоже. Так сидели на куче игрушек очень грустная заболевшая Лиза и вишневый весь насквозь Димас.
И в этот момент подуло чем-то теплым, сладким, появился запах сочной и спелой дыни. И далее вошла Лизина мама, как фея из сказки с платье с цветочками, распущенными волосами и повсеместным запахом дыни вокруг себя.
Такой ее Лиза запомнила на всегда, красивой, белой как невеста и дыней-торпедой в руках. Это позже мама рассказала Лизе, что поездка не задалась, тур прекратили из-за плохой погоды, лили сильные дожди, что в дороге она устала, простудилась, что очень волновалась за ребенка, которого оставили с родителями и что предчувствие ее не обмануло.
Но в тот момент Лизе казалось, что мама самая красивая свежая, яркая без складок и морщин, без насморка и переживаний, а в белом платье и с запахом дыни!
Лето кончилось, все уехали, Лиза сидела у окна и вспоминала разные летние моменты, рассматривала книжку с картинками или глядела на пожухлую траву, желтеющие деревья, мокрый и унылый пейзаж за окном. Впереди была золотая осень и еще максимум пару недель она может оторвать от сердца, чтобы детям не так горько было прощаться с летом.

Трудно быть хорошим всегда, да просто невозможно. Димас был щедрым и добрым мальчиком. А еще очень бережливым и аккуратным, но полное спокойствие и идеальное поведение – это не про него, а скорее про его брата Леху, но речь сейчас не о нем.
Спички детям, конечно, не игрушка, но Димас в последнее время очень заинтересовался огнем. Ему страшно хотелось узнать, как горит та или иная вещь и однажды он провел следственный эксперимент. Он взял тарелочку, туда положил огромный кусок ваты и облил его одеколоном. После чего поставил на стол и поджег. Лиза сидела напротив, не препятствовала, да и в душе забавлялась этой игрой. Она очевидно понимала, что в любом случае ей от бабушки с дедом не попадет, но в душе желала, чтобы Димасу удалось все задуманное.
Когда Димка поднес спичку, вата вспыхнула, как факел и в эту минуту на пороге появилась бабушка, которая несла ведро воды из колодца.
«А батюшки, - крикнула бабушка, громко поставив ведро, из которого разлилась целая половина воды.
«Ты что делаешь, весь дом спалишь!» - не переставала ругаться она. Вата уже догорела и лежала черным угольком на тарелке.
Бабушка причитала и говорила сама с собой, убрав спички куда подальше. Честно говоря, первой мыслью бабушки было отправить Димаса домой к родителям. Но она почему-то передумала. Может зря?
Через пару дней Димас придумал новую игру с огнем. Он набрал каких-то щепок и положил аккуратной стопочкой около дома бабушки и деда. Спички пришлось искать долго, потому что бабушка их спрятала, ему удалось найти их только в бане, которая стояла метрах в пятидесяти от дома. И была удивительным образом открыта, дедушка собирался топить. Диман схватил спички и пулей вылетел обратно. За большой лиственницей кучу веток было не видно, несколько раз поджечь у него не получилось, раза с пятого она загорелась. Димас был занят костром, подкладывал туда веток. Пытался поджечь шишки и травинки, но в этот момент все забегали. Соседка тетя Катя все видела из окна. Она бежала со всех ног и стучала в дом. Еще секунда и огонь залили ведром с водой, а Димаса потащили домой. Под замок, он ожидал наказания и был уверен, что завтра поедет домой. На улицу его не пускали, и весь он занимался только кубиками, было и скучно и грустно и виновато. Ему долго объясняли. Что дом может загореться, все сгорят и животные сгорят и вещи сгорят. Он не верил, считал, что ничего не произойдет, он же просто зажег костерок, ничего страшного, там было немного веток, он просто хотел посмотреть, как горит шишка или травинка.
Но ночью произошло нечто страшное. Лиза и обиженный наказанный Димас мирно спали, взрослые тоже, когда от страшного стука дом задрожал, посуда в серванте загремела, кот спрыгнул с окна и жалобно замяукал. Бабушкина кровать заскрипела, грузная бабушка встала, побежала к окну и с ужасом всплеснула руками, началась суета, страшная паника. Наискосок от них горел дом! Там жила пожилая пара, у них было хозяйство. Что могло случиться? На улице жара, сушь, окурок не потушил и из него возникнет пламя.
Вызвали пожарных, все кинулись тушить пожар, таскали воду, качали воды шлангом от насоса. Пришли тетя Катя и дядя Вова, соседи напротив, они жили через забор от загоревшегося дома. В одеяле несли Лелю, как ни странно, но она еще спала. Ей было почти четыре года, ее положили на кровать, а вот брат ее Санек пришел сам и смотрел на это пламя из окна. Он плакал и постоянно повторял: «Наш дом может сгореть!» Лиза тоже смотрела во все глаза, страх проник во все органы чувств, Димас в какую-то секунду понял, что может быть, если загорится их дом. Шквал огня вылетал из окон, пламя пожирало весь дом, слышны были крики животных. Димка открыл окно. Даже сюда доходил жар огня. Было страшно. Бабушка складывала деньги, документы и ценные вещи и уносила их в баню, она была метрах в пятидесяти от дома, вещи родителей Лели и Санька отправляли туда же. Они страшно боялись, что их дом загорится. Лиза слышала разговор о том, что забор уже горячий, того и гляди пламя дойдет до них.
Детей все же погнали спать, а утром они увидели огромный черный остов, мрачный обгорелый угольный. Подходить к нему не хотелось и это все, что осталось от дома, несколько человек стояли и обсуждали около останков некогда жилого и светлого дома с садом и огородом. Людей вытащить успели, но вот животные погибли – скотину спасти не удалось. Хозяева стенали и не знали, что будут делать. На следующий день дом начали разбирать, обугленные бревна разрубали на дрова для печек. Черный обгорелый дом был даже страшнее огня.
Ну а Димас еще долго не жег костров и не пытался играть с огнем.
Но этим летом пожарная история еще не закончилась. Через пару недель после этого страшного пожара, пришла телеграмма на имя Лизиной мамы, с ней говорилось: «БЫЛ ПОЖАР ТЧК ОТ ЗВОНКА ТЧК ПОТУШИЛИ ТЧК».
Любовь Степановна быстро собралась и уехала, оказалось, что в квартире, где она жила произошло замыкание от звонка перед дверью. Провод замкнул, вспыхнула искра, которая побежала по всему коридору и начала Читать далее...

У Лизы и Димана было мало поручений и дел по дому. Особо их не трогали, позволяя наслаждаться волей и свежим воздухом. Одно из немногих дел – сбор колорадского жука на картошке. Бабушка и дедушка считали, что морить жука – это травить картошку и себя самих.
И вот каждое утро дети, взяв по баночке с водой, проходили борозду за бороздой и высматривали под листиком жуков и личинок. Там были и полосатые взрослые особи и личинки разного калибра, которые Лизе почему-то казались похожими на ягоды красной смородины. Дети хвастались урожаем и считали у кого больше, иногда забывая о качестве сбора жуков. Некоторые плети картошки просто кишели личинками, чем приводили Лизу в восторг, ей казалось, что это ягоды на кустах. И пусть они пожирали листья и стебли картошки, Лизу они несказанно радовали. Димас же достиг успехов в умерщвлении жуков. Он их скармливал курам, которые их не ели. Дедушка сказал, что они ядовитые.
Он давил их ногами, топил, хотя они и так бы утонули. Однажды они придумали с Лизой кровожадную игру. Они собрали жуков и разложили по огородному столу всех взрослых жуков. Те убегали или улетали. Дети их ловили и возвращали. Потом Димас нашел два дедушкиных молотка. Игра заключалась в том, что они должны были раздавить как можно больше жуков и быть при этом с закрытыми глазами. Игра оказалась азартной. Потом они открывали глаза и смотрели на результаты своих «трудов». Когда пришел дедушка, стол буквально кишел дохлыми, растерзанными жуками, но многим удалось скрыться и пришлось их заново собирать в баночку или топтать на тропе между грядками.
Дедушка прекратил это безобразие. Но дети, кажется, уже удовлетворили свою кровожадность и не особо расстроились, они знали, что это плохие жуки и убивать их надо, а вот бабочек или божьих коровок они бы мучить не стали.
Зверье вообще они любили. Лиза кошек любила, а вот Димас как-то не отдавал предпочтение конкретному виду животных. Ему нравились все.
После ухода дедушки на пенсию, бабушка решила купить козу. Козу назвали Серкой и ее содержали в отдельном сарае. Бабушка доила ее, вставая на одно колено. Молоко было вкусным, хотя мама и тетя почему-то не любили козье молоко, но Лизе оно нравилось.
«И ничем оно не пахнет» - всегда говорила она.
Она всегда хотела попробовать подоить козу, но бабушка ей не разрешала.
«Еще боднет, - говорила она, - постарше будешь – посмотрим.
Но Лиза постоянно приходила и смотрела на сей процесс, и однажды бабушка дала попробовать. Лиза села на одно колено, как бабушка и взяла козу на сосок на вымени. Коза казалась спокойной. Лиза надавила, но коза почему-то издала истошный звук МЕЕЕ, начала брыкать ногами, и, в конце концов, встала копытом в миску с молоком, которое уже надоила бабушка.
Что Лиза сделала не так, она не поняла, но бабушка объяснила, что она привыкла к одним рукам, а тут другие, да неумелые.
Так или иначе, вечером Лиза осталась без своей стабильной кружки с молоком и больше доить уже как-то не хотелось.
А еще одна курица высидела цыплят, двадцать одну штуку. Курица называлась наседкой, но мама Лизы почему-то называла ее Настей. А петуха Петькой. Цыплят были посажены в бельевую корзину и поставлены в теплое место – на печку. Они были самые разные, но в основном желтенькие комочки, некоторые с маленькими черными полосками, пятнышками. Лиза давала всем имена, в основном это были Пушок, Комочек, Малыш, Черныш и разные другие самые простые названия. Но уже наутро бабушка с Лизой обнаружили двух цыплят совсем грустными и слабыми, они уже едва мигали глазами, к вечеру их тушки уже лежали на дне корзинки бездыханными. Бабушка не могла понять, но вполне допускала такие случаи, она наливала им водички, кормила пшеном и яичком, ухаживала, иной раз, бросив все дела. Но на следующий день еще та же картина, а потом еще. Через неделю осталось уже четырнадцать штук. Бабушка начала переживать, проводить консилиумы с соседками, пробовать другую еду, через некоторое время перевела цыплят в более просторную клетку на улице. Кажется, что все нормализовалось, цыплята росли и покрывались белыми перьями. Через некоторое время они стали гулять с матерью-наседкой. Бабушка говорила, что раньше надо было их объединить и отдать на попечение матери, возможно, тогда в живых осталось бы больше.
Но вот однажды еще пропали два цыпленка, никто не мог найти. Каждый случай Лиза воспринимала, как личную трагедию, Димас же воспринимал стоически, по-мужски. Соседки говорили, что видели ястреба, кружащего над огородами. Бабушка очень расстроилась, оба цыпленка были молодками – потенциальными курами-несушками.
До осени дожили только восемь цыплят, еще четырех потеряли по вине соседского кота и, возможно, опять ястреба. Вот так скудно оборачиваются труды людей, три петушка и пять курочек.
«Хорошо, хоть они остались, - сказала Лиза.
Оптимизм – хорошая штука, а за цыплятами уход нужен, как Почтальон Печкин сказал в книжке про Простоквашино. И самое обидное, что уход-то был, а труд был почти напрасным. Естественный отбор в домашних Читать далее...

Приехал Димас и вел он себя на удивление хорошо. Это было связано с тем, что его маме сделали операцию на глаза, а после нее целый месяц нельзя было поднимать тяжести и напрягать глаза. Дядя Боря и мальчики обещались помогать. Они делали все дела по дому, даже стирали, готовили и гладили. Когда Димаса привезли к дедушке и бабушке, то взяли с него обещание «вести себя хорошо». И он действительно вел себя хорошо. Однажды бабушка купила детям по шоколадке, так вот Димас здесь отличился в хорошем смысле. Получив шоколадку, он первым делом поделился с бабушкой и дедушкой по кусочку каждому. Лиза же свою шоколадку спрятала, и каждый раз с чаем немного отламывала. Особой щедрости не проявила. Да и вообще отличилась, за одну неделю подвергла себя опасности и пострадала целых два раза.
Лизина мама частенько читала ей сказки, Лиза любила о принцессах и принцах. Про разные замки и дворцы. Принцессы носили красивые платья, короны и украшения из рубинов, изумрудов и бриллиантов. Лиза увлеклась сборов этих самых «бриллиантов». Она собирала цветные стекла от бутылок, камешки, бабушкины пуговицы и складывала их в старую металлическую коробку из под чая. Иногда она находила в земле какие-то слекляшки или камешки, мыла их в огородной кадушке и складировала в своей «тайной коробочке».
На люстре в передней тоже были «бриллианты». Люстра представляла собой плафон, на который были намотаны кольца, а от них свисали целые цепочки из камешков, стеклянные камни, нанизанные на проволоку. Лизе нравилась эта люстра, она всегда представляла себя принцессой, в замке которой стоит такая люстра, а на шее такие камни.
Однажды субботним вечером показывали мультики, тогда их показывали редко, а для детей этот был моментом несказанного счастья и радости. Димас смотрел мультфильм безотрывно, а Лизе этого делать почему-то не хотелось. Она залезла на стол, над которым висела люстра, на носочках она пыталась ухватиться за «бриллианты», но в лучшем случае ей удавалось их только потрогать. Димас все также переживал за героев мультфильма, когда Лизе удалось, стоя на краю стола зацепиться за бриллиант, висящий на люстре. А потом дом огласил громкий стук и последовавший за ним крик. Лиза грохнулась со стола, все сбежались, стали осматривать ребенка. Побежали за соседкой тетей Катей, все диагностировали ушиб. Перелома вроде не нашли, рука сгибалась, но ее было жутко больно. Тетя Катя порекомендовала сделать йодную сеточку. Бабушка ругалась, дедушка качал головой, мама выглядела озабоченной. Димас смотрел на эту сцену в немом молчании, мультик закончился, а здесь было свое кино. Когда тугая повязка и йодная сеточка были сделаны, ребенок с грустной физиономией был отчитан по полной программе, а руки было больно около недели и спать на них, и поднимать ложку, не говоря о чем-то более существенном. Но Лизе повезло, кости крепкие.
Не успели руки зажить, как Лиза преподнесла новый сюрприз. В первую очередь самой себе. Утром, сразу после завтрака, ей захотелось почистить уши. Она взяла спичку и намотала на нее ватку, сделала ватную турунду, как говорят в детских поликлиниках. Этой турундой она начала ковырять в ухе, вроде как занимаясь нужным делом. В какой-то момент Лиза вытащила из уха голую спичку. Сначала это казалось ерундой. Димас играл с кубиками.
«Димка, что делать, у меня вата в ухе застряла?»
«Лизаветка, скрути еще одну и вытащи!»
Лиза попробовала, в результате затолкала первую вату еще глубже, а старую едва вытащила из уха.
«Димка, опять не получилось?»
«А ты голой спичкой поковыряй»
«Не поддается», заняла Лиза, заталкивая вату все глубже. Еще долго она пыталась достать вату пальцем, спичкой, ничего не получалось. Потом она решила, что и так сойдет, ничего не будет. Но на следующий день в ухе было ощущение, будто попала вода, когда она мылась в бане.
Мама думала тоже про воду, и пыталась прочистить ухо ватной турундой, все той же спичкой, с намотанной на нее ватой.
И тут Димас решил свредничать:
«Да она вчера вату в ухо затолкала, мы пытались вытащить, но не получилось».
У маму резко сделалось озабоченное лицо, она оделась, накрасилась, причесалась, бабушка на кухне громко запричитала.
Не прошло и получаса, как Лиза и мама бежали по дороге, пытаясь успеть на автобус. Мама отчитывала Лизу, а потом онм не заметили как прибыли в Кустово и подошли к поселковой больнице.
У Лизы глаза были мокрыми от слез.
«Мама, я боюсь! А мне будет больно? Я не хочу в больницу?» – всхлипывала она.
«А в ухо не больно было вату совать, - возмутилась мама, - сначала делаешь глупости, а потом врачей боишься».
Скромное двухэтажное здание было давно некрашеным, а внутри уж совсем все было бедным и убогим. Из домика вышла полная женщина в белом халате:
«О Любаша, привет! Что с вами случилось?» – сказала она, глянув на заплаканную Лизу.
«Да вот, затолкала в ухо вату, пыталась выковыривать,- обеспокоенно ответила Лизина мама, - Сразу не сказала, хорошо хоть Дима племянник сообщил.
«Ну, ты даешь, Лизавета, - сказала женщина и рассмеялась, - Читать далее...

Лето – пора отпусков и из города приехала Лизина мама, она работала учителем, и летом у нее был большой-пребольшой отпуск, она могла сходить в лес по ягоды и помочь родителям по хозяйству, посадить огород, рыхлить, окучивать и полоть, потом урожай собрать, варенье сварить и огурцы засолить, в сенокосе поучаствовать. Ну и между делом немного загореть и сделать маску из клубники, чтобы кожа была гладкой.
Мама Лизы любила цветы и ягоды, за цветами она ухаживала долго и кропотливо, хотя дедушка считал, что цветы занимают всю полезную площадь. Эту землю можно было бы засадить картошкой, огурцами, луком или капустой. Но Лизина мама была непреклонна. Лиза была даже больше согласна с дедушкой, чем с мамой, ведь цветы нельзя есть, но они были красивыми и это правда.
А еще мама любила ходить по ягоды. Поспевала земляника. Мама вставала вместе «со скотиной» и быстро позавтракав, повязавшись платком от комаров и оводов, одев резиновые сапоги, чтобы не провалиться, мазалась комариной мазью и отправлялась в далекий лес. День ярко светил, когда она приходила домой с бидоном, полным ягод, вкусных красивых и ароматных.
Лизе очень хотелось пойти, но мама ее упорно не брала. Вставала она рано, шла далеко. Весь вечер Лиза плакала, пока не уснула. Утром мама по обыкновению ушла, очень сожалея о том, что обидела ребенка.
Однажды они были у Лизиных тети и дяди, и там около них росло много черники. Их с Димасом взяли, так они через полчаса пути начали капризничать, что их кусают комары и оводы, им дали по кружке, в которую им велели собирать чернику. Насобирав около полкружки, они начали бегать по лесу, потоптали весь чернижник, просыпали ягоды, в остальное время ели ягоды, ныли и просились домой. Поэтому мама знала, о чем говорила, если она хотела набрать ягод на варенье, то ребенка брать ни к чему.
Утром встав, Лиза не вылезала из окна, смотрела на дорожку, откуда должна была пойти мама. Ей хотелось сходить в лес, и она дулась как бука. Девочка злилась и хотела сделать что-то назло маме. Оказалось, что придумать, как отомстить было легко, она побежала в сад – она с остервенением рвала флоксы, выдрала гладиолусы, а анютины глазки и бархатцы помяла, придавила. Сорванные кусты бросила на кучу мусора. С чувством выполненного долга, Лиза отправилась домой завтракать, бабушка испекла лепешек с парным молоком, которое только что принесла от тети Нюра. Вот из-за околицы показался мамин платочек, бидон явно оттягивал ей руку. От мамы пахло лесом и ягодами, с пакетике было немного грибов. Все сели за стол разбирать, Лиза была понурой и выглядела грустной.
Мама высыпала гору ягод на стол, а из кармана достала два кусочка хлеба и веточку несколько веточек костяники – сюрприз из леса.
«Это тебе от белочки», - с теплом сказала мама.
Лиза не проронила ни звука, Лизе было стыдно, хлеб пах лесом, соснами, чем-то живым и настоящим, таинственным, а Лиза потоптала все цветы!
Результат Лизиной обиды, мама увидела уже ближе к обеду. Она была несказанно огорчена. Мама Лизы была таким человеком, который не кричал или ругался, а просто не разговаривал с объектом своей обиды. Это выводило сильнее. Лиза сидела на террасе рядом с двумя горбушками хлеба «от белочки», слезы текли рекой, мама работала на огороде, стараясь восстановить урон, нанесенный ребенком.
Когда Лиза легла спать, мама еще читала газету. А утром Лиза после завтрака побежала на большой луг за огородом, полный красивых полевых цветов. Мама в этот день в лес решила не идти, она окучивала картошку, в голове у нее появилась мысль сводить Лизу в небольшой перелесок рядом с деревней, называемый оврагом, там тоже были ягоды. Кружку вполне можно было набрать. Закончив окучивать борозду, мама пошла на поиски Лизы. В доме ее не было, на качелях она не каталась, на клубнике ее не увидела, в курятнике, у кроличьих клеток также не появлялась. И след простыл. Мама пошла на луг с кружкой для ягод. А навстречу ей бежала радостная дочь с большим букетом полевых цветов.
«Мама, это тебе! Это васильки, а это ромашки, а это львиный зев, а вот это часики!»
Мама взяла букет и радостно расцеловала своего ребенка, а потом они вместе пошли в овраге и долго собирали землянику, набрали целую кружку, собрали еще разных цветов и растений, разглядывали насекомых, половили бабочек.
И радостные возвратились домой к обеду.

Шло сочное бурное лето. Все двигалось своим чередом. Каждое утро около четырех часов утра, деревня поднималась под звуками пастушьего рожка. Каждое утро в это самое время Лиза вскакивала с кровати и выглядывала в окно, она смотрела, как уходят на пастбище коровы, козы и овцы. В основном все было сонно и тихо. Только услышав рожок, дедушка поднимался с кровати, зажигал свет на дворе, одевал свою неизменную кепку, и зябко кутаясь в поношенную стеганую куртку, выходил на улицу. Лиза видела, как выходят их овечки, овца-белоножка, баран с крутыми и витыми рогами, маленькие ягнятки с нежной кудрявой шерсткой. А дедушка подгоняет их дубцом. Всех она помнила, всех она знала, новорожденных среди зимы обычно держали за печкой, и иной раз приходилось отпаивать молоком из бутылки. Старики привязывались к животным, даже несмотря на то, что, в конце концов, с ними приходилось расставаться..
Редко что-то случалось необычное и выходящее из ряда вон в этом отлаженном процессе. Самым часто встречающимся случаем было просыпание хозяев, которые не услышали рожка пастуха. А трубел он всегда перед каждым домом, где содержали вверенных ему животных.
К десяти часам утра, Лиза неизменно стояла на дороге и смотрела вдаль – не гонится ли скотина. Как только появлялись издалека первые коровы, она звала дедушку и шла с важным видом собственной значимости открывать ворота для их овечек. В четыре часа после полудни опять пастух собирал стадо своим рожком, а уже на закате пригонял обратно, и Лиза все также ждала и смотрела вдаль. Там на горе на самом краю деревни красовался желтый дом, и вот рядом с ним обычно Лиза наблюдала появление в деревне первых коров, коз и овечек.
И в этот вечер все шло как всегда, Лиза сидела на лавочке и ждала, в руках был прутик и веник, чтобы отгонять комаров. В это время они упорно кружили над девочкой и донимали всех вокруг. Вышел Степан Петрович, он только что закрыл все двери на засовы, чтобы приготовиться к ночи, темной и как ему казалось опасной. Вместе с дедушкой, который неизменно держал корочку хлеба для овечек, Лиза стала ждать прихода стада. И вот оно показалось. Дядя Миша и тетя Нюра бурно обсуждали град прошедший накануне, А напротив них родители Лизиной товарки Лели делились рассказами о погибших посевах, на которые выпал град размером с куриный желток. Дедушка тоже внес свои пять копеек в рассказы про град, а потом все разошлись, ожидая своих домашних питомцев. Овцы резво бежали к воротам, Степан Васильевич живо всех пересчитал и неожиданно для себя обнаружил, что нет одного барана – черного с белой звездочкой на лбу. Еще раз пересчитал и понял, что это действительно так. Подождали пастуха, который пошел ужинать в один из домов в деревне, ибо так было заведено, пастух ничего не прояснил. Возможно, баран зашел к кому-то другому, хотя это было странно.
Дедушка с Лизой бросились бегать по домам и дворам, они спрашивали каждого, не заходил ли к ним баран, черный с белой звездочкой. Никуда не заходил и никто его не видел. Дедушка уже не знал, что ему делать и где искать, когда встретил одного знакомого на самом конце деревни.
«Здорово, Васильич! – сказал тот, - что на ночь глядя с девчонкой носишься как оглашенный».
«Здорово! Да вот баран пропал, не знаю где искать, никто не видел!»
«Это не твой у Ерши лежит, встать не может? – сказал дедушкин знакомый – мои отбились от стада, пришлось за ними тоже идти. Там твоего барана видел, хотел пригнать, а он не идет».
«Пастухи неважно пасут, - сказал дедушка, - за что только деньги платим».
«Это точно, - согласился собеседник. – не за что».
Дедушка хотел отвезти Лизу домой, но она слезно молила дедушку позволить ей поискать барана. Она была рада приключению, чему-то выходящему из привычных рамок, а также ей было жаль того барана.
Дедушка неожиданно вспомнил, что нужно взять тачку.
«Вот беда, - разозлился дед, - сломалась тачка, хотел сделать, а все некогда было».
«Давай у кого-нибудь попросим, - сказала Лиза.
Еще битый час они бегали по деревне в поисках тачки, уже смеркалось, а как назло ни у кого тачки не было, кто отдал, у кого сломалась, у кого и отродясь не было, сено в телеге возят.
Дедушка запыхался и измучился, когда они добежали до Бобылей. Бобыли – это район деревни, трава росла по пояс, огромные тополя и дубы делали эту ее часть похожим на фантастические сказочные поселения. Дома стояли на пригорке, а во время дождя дорогу туда размывало. Постучав в предпоследний дом, дедушка уже не ожидал получить тачку. Оказалось, что она была в запасе у хозяев. Выйдя из деревни, дедушка и внучка обнаружили на небе первые звезды, было тепло, еще алел закат и очень пахло полынью. Лиза старалась бежать бодро, хотя за день набегалась и очень хотела спать.
Они постепенно приблизились к реке Ерше – обмелевшей речушке, некогда бывшей большой и полноводной рекой. Слышно было, как река течет, а чуть поодаль раздавался истошный крик, крик животного. Это был крик, похожий на рыдание, стон, бедному животному было больно. Дедушка дрожащим Читать далее...

Но Димка приехал и очень-очень скоро, ведь наступил памятный день – день Победы! Это большой и великий праздник, в первую очередь праздник дедушки и таких как дедушка – ветеранов Великой Отечественной войны.
Все прикатили на самом первом автобусе с целью начать сажать картошку, погода задалась теплой, все переоделись в старую одежду, трико и калоши. Димас и Лиза еще спали, Леха уже был задействован в работе, мужчины копали, а женщины бросали картошку, бабушка с мамой носили ведра из подполья, подвала, где эта самая картошка хранилась. За день планировалось посадить огород и пол огорода хотели засадить до митинга. Ведь каждый год 9 мая в деревне устраивали митинг.
Когда Дима и Лиза поднялись, посадочные работы были уже в самом разгаре, особого ничего от них не требовали, главное, чтобы не мешали. Но некоторое время они помогали бросать картошку в лунки. Если картошка мелкая, они должны были бросать две штуки в одну лунку. Когда им надоело, они начали копать из земли дождевых червей, черви им казались забавными. Они имели некоторое утолщение посредине их змеевидного тела. Мама объясняла, что там хранятся яйца, которыми черви размножаются и вообще черви полезные – они рыхлят землю, делают ее плодородной. Но до размножения черви не дожили – Димас и Лиза их скормили курам.
Через некоторое время бабушка принесла работникам перекусить, они работали усердно, а солнце заливало все окрестные поля и свежие зеленые луга, полные золотых одуванчиков. Дядя Боря не стал тратить время – выпил компота, и быстро перекусив бутербродом, стал копать дальше, дедушка же подустал, немного присел, чтобы обозреть весь свой огород. Он уже побелил яблоневые стволы, вскопал землю на грядки, бабушка кое-что посадила. Также удалил сухие ветки у смородины, малины и вишен. Каждое дерево он знал, каждое любил.
Из-за проулка крикнул сосед дядя Миша: «Степан, ты что, на митинг не собираешься? Давай одевайся, и пойдем к клубу». Дедушка мигом подскочил и начал одевать свой новый костюм, причесываться, а на костюм торжественно прикрепил ордена и медали. Одна медаль была особенно дорога – медаль за Отвагу. По телевизору показывали парад Победы. Дедушка был уже в том возрасте, когда казалось, что раньше было все лучше и вкуснее, красивее и светлее, и парад Победы на Красной площади тоже казался не таким, как в «старые» года. Степан Васильевич поспешно одел начищенные ботинки и пошел на митинг.
Клуб располагался через три дома от дома дедушки с бабушкой. Там поставили памятник односельчанам, погибшим в годы Великой отечественной войны. Почти в каждом доме кто-то погиб, у дедушки погиб один из старших братьев. Немного погодя пришли и Лиза с мамой и двоюродными братьями. Остальные не пошли, посчитав, что все, что там будет, уже давно видели.
У памятника росли золотые шары, которым еще не пришло время, напротив красные гвоздики активно цвели, цвели и вишня, рябина и черемуха тоже начинала цвести. Если цветет черемуха, значит обязательно должно похолодать. Все были нарядными, а в руках держали нарциссы и тюльпаны.
Было тепло, и мама Лизы оделась в свое летнее бежевое платье, на Лизу повязали банты, а Димас никак не хотел что-то менять в своей внешности – оделся в старые трико, белую футболку, более менее чистую и неизменный кепарик. Вышел председатель сельского совета и начал торжественную речь:
«Дорогие односельчане!
Сегодня мы празднуем сорок вторую годовщину Великой Победы над фашистской Германией! В нашей деревне ни один дом война не обошла стороной, в каждом были погибшие, раненые, но многие вернулись домой с боевыми орденами и медалями….».
Все поприветствовали ветеранов, которые вытянулись в шеренгу около памятника. Все были с орденами и медалями, а сами чистыми и выбритыми. До сего момента они обсуждали посевные работы, погоду и качества навоза, нужного для посадки, свою скотину, коров и коз, овец и кроликов. Но после речи председателя все замолчали и ненадолго окунулись в воспоминания. Дедушка никогда не любил говорить о войне, только если очень просили. Чем старше он становился, тем охотнее выдавал информацию, потому что ветеранов становилось все меньше. А при этом было важно оставить после себя память о войне, той далекой и страшной войне.
Рядом стоял дядя Миша, веселый кудрявый дед, весь в морщинах и с неизменной папироской в зубах. Таким Лиза его запомнила, однако этот человек дошел до самого Берлина. Тут же был угрюмый дядя Шура, староста деревни, который воевал в русско-финскую войну. Поодаль стоял дядя Федя, с огромными усами и бородой, получивший ранение в Польше. Дедушка был тут же, как всегда скромный, тихий и интеллигентный. Председатель дал слово каждому, чтобы ветеран поведал молодому поколению историю своей войны, которая не должна никогда повториться.
После шумной и бурной истории дяди Миши, председатель дал слово дедушке, который начал очень тихо, но потом стал говорить увереннее, все равно стесняясь говорить о войне, как о подвиге. Не было у них выбора, вот и все. Каждый должен был защитить свою страну и не Читать далее...

Дедушка поправлялся медленно, глаз спасли, но видел он еще плохо. Вокруг него был громадный синяк, а дедушка одиноко лежал в поселковой больнице деревни Кустово, которая располагалась где-то километрах в пяти от деревни, где жила Лиза с бабушкой и дедом. Дедушку навещали и тетя с дядей, по выходным приезжала лизина мама, но бабушка с Лизой неизменно шествовали на автобус каждый день, кроме одного дня, когда лил жуткий ливень и бабушка с дождевике и резиновых сапогах побежала на автобус в одиночку, оставил Лизу у соседки.
Шли они по полю, и пахло весной, землей, которую вспахивали трактора из совхоза или лошадки у местных деревенских жителей, кто-то копал грядки лопатой, бабушка уже кое-что начала делать в огороде. Дедушка выбился из строя. Помогал дядя Боря, муж старшей дочери. Они жили неподалеку.
В сумке они несли суп, пирожки и тушеную картошку с мясом, дедушка любил картошку. Дедушка ждал их, ведь ему надо было сказать новость – он уходит на пенсию.
Решение он принял после происшествия в лесу, и для многих оно было неожиданным, хотя уже копилась усталость от работы и хотелось заняться домом и больше отдыхать. Однажды к дедушке пришел врач, он нашел в дедушкиной папке старый пожелтевший документ. Это было заключение врача военного госпиталя, в нем стояло «лицевое ранение и туберкулез». Бумага датирована была аж 1946 годом. Дедушка, конечно, забыл о ней и то, что эта старая бумага нашлась было большим чудом.
«На основании этого документа, Степан Васильевич, -сказал врач поселковой больницы, - вам могу дать инвалидность второй группы». Дедушка неожиданно вспомнил, что ему 19-летнему мальчишке сразу после войны, дали этот документ. В нем значилось лицевое ранение, полученное на фронте и туберкулез, которого у Степы отродясь не было. Врач в госпитале сказал: «Придет время, спасибо за эту запись скажешь!» Врач был пожилым и много повидавшим, но тогда Степка только пожал плечами, дескать какое время?, когда придет? И вот время пришло! Врач заключил, что дедушка имеет право на инвалидность и будет получать по ней пособие. Тогда дедушка и принял решение о выходе на пенсию. Кроме того, его должность упразднили, а его самого перевели на другую, на фабрике становилось все меньше и меньше заказов. Да, пора было выходить на пенсию!
Бабушка данную новость встретила с пониманием и сочувствием. Грустно было, что уже не так молоды, приходит старость, сил уже не столько много, как раньше, но зато отец будет дома и можно будет завести козочку, развести больше кроликов, покрасить дом, заниматься с внуками, перестроить баню. Да много есть разных дел! Дедушке было грустно, и врач не спешил его выписывать, хотелось домой к своим делам. Медсестра сказала бабушке, что дедушку к концу недели все-таки выпишут, а также удивилась на то, какая Лиза стала большая. Выйдя из больницы, они встречали бабушкиных знакомых, таких же бабушек в платочках, коллег с фабрики, соседок, бывших одноклассниц и все удивлялись на то, как Лиза выросла и поражались новости о дедушкиной пенсии. Лизу угостили карамелькой, печеньем, а бабушка купила в магазине мороженное, земляничное в бумажном стаканчике и велела есть маленькими кусочками, чтобы не простудиться.
Лизу раздражало внимание всяких бабушек в цветных платочках и ситцевых платьицах, она жутко стеснялась, но с другой стороны грело душу, что она действительно большая, что она растет! А еще радовалась, что дедушку скоро выпишут.
Дедушку выписали и вправду очень скоро, а через три дня приехали гости и все стали отмечать дедушкину пенсию. Все расселись за большим столом в комнате под названием «передняя». Все самые близкие и родные, на работе дедушку уже торжественно проводили, кое-кто из близких друзей в деревне тоже поздравил дедушку. И вот самая близкая родня за столом. Скромная мама, вечно паникующая тетя Нина, дядя Боря, который всегда отпускает шутки, чем очень раздражает тетю Нину, Леха, которому одиннадцать, не выпускает из рук книгу. Поев, он лезет в старый трельяж и вытаскивает оттуда книги, лото, домино, карты и атласы, а потом неизменно в том же порядке закладывает обратно. Очень тихий и аккуратный мальчик. Про него бабушка всегда говорит: «Завхозом будет»! Любо дорого посмотреть на этого ребенка, чего не скажешь о его брате Диме, в народе Димасе. Ребенок-шкода, ребенок-хитрец, вечно подначивающий Лизу на мелкие пакости, из-за чего им обоим вечно попадает, Димас уезжал, а бабушка говорила, чтобы его больше не привозили. Вот и сегодня мальчик Дима снова отметился в анналах семейной истории.
Взрослые наготовили салатов, испекли пироги, приготовили неизменную яичницу, пшенную кашу в печке, потушили картошку, и на стол поставили портвейн, за которым специально ездили в город. После обеда настало время чая и Димас недолго думая, налил портвейна в чай Лизе. Ему показалась подобная шутка забавной, и еще было любопытно какой будет цвет и запах и как отреагирует Лиза. Сначала Лиза не поняла, пила маленькими глотками, потом поперхнулась, поняла, что пьет какую-то гадость и тут же Читать далее...