То, о чем я собираюсь рассказать, сущая правда, рассказ – воспоминание, и выглядеть он будет, скорее всего, как размышление на тему, а не как завлекательная история.
Уже шесть лет как расселили нашу коммунальную квартиру. Воспоминания стираются, становятся расплывчатыми и далекими. То, что раньше выглядело чуть ли не трагично, теперь вызывает грустную улыбку. Однако я могу сейчас, оглядываясь назад, еще и еще раз сказать спасибо за тот драгоценный опыт общения, который я приобрела, проживая в коммунальной квартире. Житье в коммуналке – по сути постоянная, никогда не прекращающаяся трагикомедия, в которой у всех жильцов – главные роли. Кого бы вспомнить первым?
Да, пожалуй, Сашу с Ниной. Этих двоих давно уже нет в живых. Мать и сын. Она – властная, крикливая, ревнивая до колик в животе и темноты в глазах, худая как щепка, а ведь когда-то красивая и стройная женщина сорока семи лет. Многочисленные работы, муж – алкоголик и гуляка, рано погибший, Сашка – сын, такой же шалопай и алкоголик, как отец, благополучно состарили Нинку раньше времени. На любые события в своей жизни, а были они в основном отрицательны, Нинка реагировала бурно. Застукав супруга со своей же подружкой, Нинка, не долго думая, схватила первое, что попалось под руку, а первым, что попалось, оказалась мороженая куриная тушка. Вот этой самой тушкой Нинка так отдубасила своего несчастного супруга, что он долго не решался потом изменять. Потом она долго рыдала на кухне, повторяя сквозь всхлипы:
- Ну, как он мог!!! – муж ей ответить не мог, так как лежал в состоянии бессознательном.
Сына Сашку Нина обожала до дрожи и могла бы простить ему, наверное, все. Сашка вырос избалованным, самовлюбленным парнем. Но вот что интересно. Если в трезвые моменты этот мрачноватый человек, молчаливый и даже робкий, был готов помочь, принести и починить, если попросишь, то в минуты алкогольного дурмана Сашка превращался натурально в дьявола во плоти. Он рвался драться, крушить мебель, стремился к интимному общению со всем, что шевелится, и становился, действительно, страшен. Я тогда, еще, будучи незамужней барышней, шарахалась в свою комнату и в ужасе запиралась там до полного Сашкиного отрезвления. На Сашку пытались давить и жаловаться, но Нинка всегда мужественно защищала сына, как могла. Как известно, лучший метод защиты – нападение. Вот им то моя бывшая соседка и пользовалась. Она готова была со скалкой, сковородкой или любым другим подходящим орудием защищать великовозрастного сыночка от всех, кто осмелится на него покуситься. Наш местный участковый, помнится, Нинку слегка побаивался. Иногда Сашка засыпал прямо в коридоре. Он вытягивался на полу, и вся квартира оглашалась его громогласным храпом, а около Сашкиного уха трогательно тикал будильник. Мой сосед, даже в пьяном безобразии, боялся проспать на работу. Работал Сашка в автосервисе, машину мог собрать и разобрать, словно это был детский конструктор. На работе его трезвого уважали, пьяного – прощали за талант и терпели.
А Нинка? Именно Нинка бежала в ночи в ближайшую телефонную будку, для того чтобы вызвать мне неотложку, когда мне было плохо, именно Сашка совершенно бесплатно и безропотно помогал мне таскать и собирать мебель. Ссоры и скандалы сменялись примирениями и пирогами к праздникам. Так и жили. Пройдет несколько лет, и Нинки не станет. Она умрет от онкологии. Укатают сивку крутые горки. А еще через пару лет не станет ее глупого, вечно пьяного сына. Он в нетрезвом виде попадет под машину.
Кроме Нинки с Сашкой в квартире еще жили Инна с Игорем, тоже мать с сыном. Инна – мать-одиночка была полная Нинкина противоположность. Спокойная, рассудительная, хитрая, умная, бухгалтер по профессии. Если она и пила, то в меру, если выговаривала, то тихим голосом. Это полная, спокойная русская красавица, раз обжегшись на молоке, дула на воду и не пыталась больше выходить замуж. Растила сына одна. Но и Игорь был полной противоположностью Сашке. Ладный, спортивный парень, без особых капризов и вредных привычек. Когда Нины не станет, Инна при живом еще тогда и вполне здоровом Сашке, который был прописан в коммуналке у отца, умудрится получить в пользование комнату покойной соседки. И при расселении она из двух своих комнат въедет в трехкомнатную квартиру. Но это будет потом. А пока я буду списывать у Инны многочисленные рецепты вкуснейших блюд, а также иногда буду спасаться в ее комнате от нежных домогательств пьяного Сашки.
А еще в нашей квартире жила молодая семья. Правда, они въехали значительно позже, когда Нины и Сашки уже не было на этом свете. Папа Коля, несмотря на ругань молодой супруги, тоже любил выпить. Их двухгодовалая дочь Леночка – точная копия папеньки, этого самого папеньку обожавшая, примерно в пять-шесть утра, проснувшись, начинала громко и четко, словно стихотворение в садике, произносить следующие слова:
- Пива – папе! Папе – деньги! Деньги – папе! Папе – пива!
Квартира стонала от хохота, несмотря на ранний час, Анька – супруга злилась, хотя ей тоже было смешно. У меня тогда уже тоже подрастала дочь. Девчонки подружились. Мы с Анной часто помогали друг другу с дочками, сидели с обеими, пока одна из нас бегала в магазин или по делам. Однажды я кормила свою семью завтраком, когда дверь приоткрылась, и в комнату вошла Леночка. Я, как и своей дочке, быстренько дала ей каши с вареньем. Когда Леночка съела, я, помнится, произнесла менторским голосом:
- Леночка, а что надо сказать?
- Еще!!! – радостно произнесла Леночка, ни секунды не сомневаясь в своей правоте.
Ах, да. Еще, конечно же, в квартире жили коты. Сначала у нас был общий коммунальный кот, но потом он сбежал, и почему-то все жильцы завели себе по коту. Тут мы сходились во мнениях однозначно. В квартире жили сплошные кошатники. Коты: толстый перс Барсик, принадлежавший Нинке с Сашкой, мой дворянин Макс, и Иннин Тихон шныряли по всем комнатам без разбора, искренне считая себя полновластными хозяевами квартиры. Звери играли, прыгали, иногда дрались или устраивали какое-нибудь глобальное воровство, но как-то все им сходило с рук, точнее, с лап. Любимцы – любимцы и есть. Иногда коты дрались. Мой хулиган любил повыдергивать пух из несчастного Барсика. После этого я хватала своего кота и запиралась в комнате. Поддатый Сашка ломился в дверь и вопил:
- Если твой кот еще будет обижать моего кота, я ему шею сверну, - а я сидела на диване, прижимая к себе собственного кота, и молилась, чтобы Сашка не выломал дверь.
Такие вот странные, грустные и смешные, слегка смешанные во времени, воспоминания. Пусть земля будет пухом и Нине, и ее сыну. Пусть живут счастливо мои бывшие соседи, Инна с сыном, Аня с Колей и с дочкой, спасибо им за все хорошее и за все плохое тоже. Ибо первое приносило радость, второе - опыт