Наша комната огромная, как страна. По радио недавно дяденька пел: «Вставай страна огромная…». Вот и наша комната тоже огромная. Слева, у окна – рояль, черный и строгий, как мой папа, когда он в костюме. Мне не разрешают к нему подходить, к роялю, а не к папе. На рояле, на белой кружевной скатерке – большая хрустальная ваза. Если бабушка выходит из комнаты, я подбегаю к роялю, и, приподняв крышку, начинаю нажимать на клавиши. Рояль гудит и звенит. Мне кажется, он со мной разговаривает. Потом я хлопаю крышкой и отскакиваю в сторону. Увидит Бабаня и мне попадет. Бабаня – это моя бабушка Анна. Я ее так называю – Бабаня.
А еще у нас есть буфет. Весь резной, темно-шоколадный. Я, конечно, понимаю, что это просто шкаф, но все-таки, так, на всякий случай, я пару раз его лизнула. А вдруг он все-таки шоколадный. Дальний угол комнаты отгорожен шкафами с книгами, там, в уголке – моя кроватка. Если свесить голову с кровати и посмотреть в зеркало, которое висит на стене напротив, можно будет увидеть серо-белый экран нашего телевизора. Вечером мама и бабушка смотрят кино, я тоже смотрю, стараясь, чтоб это было не так заметно. Но мама почему-то замечает и говорит очень строго:
- А ну, спать! – и как она все видит, не понимаю я. Мне только мультики разрешают по десять минут в день, а еще пластинки. Я пластинки так часто слушаю, что даже наизусть помню. И «Аленький цветочек», и «Золушку» и «Музыкальный магазинчик».
А потолок у нас какой красивый! Там по бокам разные цветы и листики, а вокруг люстры танцуют мальчик и девочка с крыльями. Девочка в длинном платье, а у мальчика – копытца и рожки. Бабаня называет мальчика и девочку на потолке – «ба-ре-льеф», а мама – «леп-нина». Я думаю, что это мальчика зовут Барельефом, а девочку – Лепниной. Я их боюсь. Мне все кажется, что они шевелятся. Особенно ночью, если я вдруг уснуть не могу. Или когда я одна в комнате. Барельеф, Лепнина и цветочки сделаны словно из пластилина, только белые. У меня тоже есть пластилин, но я так не умею. И когда я полеплю, мне потом долго трут руки газетой, чтобы я мебель не испачкала.
Посреди комнаты стол. Он большой, и сейчас Бабаня моет на нем посуду в тазике. В мыльной пене плавают чашки и блюдца, словно кораблики, Бабаня ловит кораблики и ставит их на поднос. Поднос красивый, весь такой серебряный, если бы мне его отдали в игрушки, я бы из него сделала море. Только мне поднос-море никто не отдаст. Мыльная пена тоже красивая, а если взять соломинку, можно выдуть много мыльных пузырей, я знаю, меня сосед дядя Юра научил. А Бабаня на него потом почему-то рассердилась. Бабаня сложила посуду горкой и собралась отнести ее на кухню. Я крепко вцепляюсь в ее фартук:
- И я с тобой, - Бабаня сердится, расцепляет мои пальцы и говорит громко, быстро, картаво.
- Ну, куда ты пойдешь, там опять все товкутся на кухне, и форточка откгыта. А ты чихаешь.
Она уходит и запирает за собой дверь. Я остаюсь одна в нашей большой комнате и сразу начинаю смотреть на потолок. Как там Барельеф с Лепниной? Так и есть, вон они уже шевелятся, руки у них двигаются. И крылья тоже. Вот сейчас они слезут и заберут меня прямо туда, в потолок. Я, на всякий случай, заползаю под стол. Сердце у меня колотится, в голове гудит, и почему-то слегка болит живот.
Бабаня входит обратно с горой мокрой посуды на подносе.
- Чижик, идем вытигать, ты чего это под столом сидишь? - это она меня так чижиком зовет, когда не сердится. Посуду я вытирать люблю, потому что она скрипит. А еще мне нравится, что Бабаня в комнате, и Барельеф с Лепниной больше не шевелятся.
- Толкутся все? – спрашиваю я у Бабани, стараясь вести себя по-взрослому.
- Не толкутся, а хозяйничают, - поправляет меня Бабаня, забыв, что сама только что употребила это же слово.
- В кухне сейчас и баба Дуня, и баба Таня, и тетя Нина, и Анна Александговна, и Магия Вениаминовна. И Сашенька перекусить забежал, - перечисляет Бабаня, быстро перетирая чашки. При имени Сашеньки мне становится жарко. Он – моя любовь, как в сказке «Русалочка» только я об этом никому не говорю. Сашенька – тети Нинин сын. Он студент, такой высокий и красивый. Что такое «студент», я не знаю, но Сашеньку все равно люблю. Вот когда меня выпускают в коридор побегать, я хожу за Сашенькой следом и читаю ему стихи наизусть, я их много знаю, меня другая бабушка научила. А Сашенька потом почему-то от меня прячется. И я тогда обижаюсь и ухожу в свою страну, которая в моей комнате. Там я играю, что Сашенька на самом деле принц, а я его спасаю, когда он в море тонет. Про это только Кузя знает, а больше никто. Кузя – коммунальный кот, это папа его так называет, когда к нам в гости приходит. И Кузя тоже в гости приходит, но чаще, чем папа. Мама говорит, что папа и Бабаня друг друга не выносят, поэтому папа редко приходит. А я все думаю, зачем им друг друга носить то? Тяжело же, Бабаня точно не справится.
А Кузя – черный, с белой грудкой и лапками. Он любит играть в фантик и есть рыбу. Его рыба висит в авоське на форточке в кухне. И один раз, Кузя, порвав авоську, сам у себя рыбу украл и съел. Все смеялись.
Вообще, соседи у нас хорошие, только дядя Юра, когда пьяный, дерется, а тетя Нина на него громко кричит. А потом баба Таня уводит дядю Юру в свою комнату, и он там спит, пока не проспится. Так Бабаня говорит.
А еще мне нравится ходить с Бабаней гулять. Мы с ней ходим к ТЮЗу. Там есть такая горка, с которой я качусь на велосипеде. Велосипед у меня отменный. Трехколесный, красный, красный и очень быстрый. Я качусь с горки, колеса вертятся, Бабаня внизу меня ловит…
Крутятся колеса времени, давно уже нет той комнаты, и дома того тоже нет, его снесли, а горка у Театра Юного Зрителя кажется мне теперь такой маленькой… И все-таки она где-то есть, моя волшебная страна. И мне очень редко, но все же снится, что я мчусь куда-то на быстром красном велосипеде, а внизу стоит Бабаня и протягивает навстречу руки, чтобы я не упала.