Продолжаю знакомиться с творчеством Юрия Кувалдина. Знакомство это началось более четверти века назад, в прошлом столетии, с чтения романа “Так говорил Заратустра”.

Сейчас мне представляется, что Юрий Кувалдин входит в число самых выдающихся русских писателей новейшего времени. Хотя, возможно, он и не получал громких премий, его произведения не попадали в различные списки обязательного чтения и т.п. Просто он всматривался пристально в жизнь, знал её глубоко и умел донести это до читателя.

Сборник “Избушка на ёлке” включает в себя одноимённый роман и повести “Месть” и “Беглецы”. Все три произведения можно назвать и вполне традиционными (если иметь в виду традиции русской литературы), и новаторскими.

Роман отличается довольно свободной “структурой”. Описание современных событий (современных моменту написания) переплетается с рассказом о делах дней давно минувших (есть даже эпизод из времён царствования Александра II, ещё до отмены крепостного права). Наибольшее внимание уделено судьбам трёх главных героев - сотрудников КБ, людей очень разных по складу характера, происхождению, воспитанию, образованию. Рабочая поездка в провинциальный городок сводит их вместе, даёт возможность увидеть не гламурную жизнь глубинки их глазами и в то же время разглядеть их собственную суть. В общем-то все трое так называемые маленькие люди, “никчемные”, как было сказано по поводу этого литературного типа в одной недавней сетевой говорильне. Автор же, конечно, подводит читателя к другой мысли, не столь категоричной и односложной. Впрочем, чтобы авторскую точку зрения принять, надо, наверно, разделять с ним исходную систему координат… Такое вот непростое требование в наше время оголтелого разномыслия.

Повесть “Месть” - история из жизни журналистов низшего звена, работающих в многотиражках. Газеты самые мелкие, вовсе не “рупоры” мнения масс, но и здесь довольно бурно протекают свои подковерные интриги. Эта достаточно компактная повесть вроде бы про интеллигенцию, но интеллигенцию весьма странную, диковато непривычную, не только не застегнутую на всё пуговицы, а часто очень даже расхристанную. Все эти “акулы пера и шакалы ротационных машин” так куролесят “по трущобам” Москвы и её “подземельям”, что все забугорные классики с их парижским дном, катакомбами Ватикана и прочими тайнами Нью-Йорка от зависти просто судорожно бы закурили в сторонке, попади им в руки повествование о таких "подвигах"… Психологическая “живопись” автора на высочайшем уровне и открывает нам образы поразительной яркости и противоречивости. Самый поразительный из персонажей это, конечно, редактор многотиражки по прозвищу Шест - эксцентричный, запросто уходящий то в запой, то вразнос, временами бунтовщик, в других фазах пресмыкающийся приспособленец, яро спивающийся и всё-таки ещё не спившийся окончательно интеллигент.

Завершает сборник страшноватое жизнеописание мальчика, потом подростка со странным именем Везувий и не менее удивительной фамилией Лизоблюдов. Везувий музыкально одарен, от природы способен к чувствам тонким, нетривиальным, тянется инстинктивно к прекрасному, стремится не походить на ближайшее окружение - исключительно рабоче-крестьянское ( кондово рабоче-крестьянское по своим запросам, вот в чем фишка), но… Как-то выходит так, что жизнь прививает ему только жестокость, очерствелость, ту простоту, что хуже воровства. Попутно ещё и выясняется, что не всё кажущееся “высоким”, “утончённым “ на первый взгляд, является таковым на деле. “Интеллигентная” внешность (мягкий голос, очки) ещё не признак интеллигентного поведения и отношения к людям. Принадлежность к книжной культуре - не гарантия чуткости, душевной открытости. Итог же взросления в таких условиях оказывается трагическим…