Я, верно, был упрямей всех. 
Не слушал клеветы 
И не считал по пальцам тех, 
Кто звал тебя на «ты». 

Я, верно, был честней других, 
Моложе, может быть, 
Я не хотел грехов твоих 
Прощать или судить. 

Я девочкой тебя не звал, 
Не рвал с тобой цветы, 
В твоих глазах я не искал 
Девичьей чистоты. 

Я не жалел, что ты во сне 
Годами не ждала, 
Что ты не девочкой ко мне, 
А женщиной пришла. 

Я знал, честней бесстыдных снов, 
Лукавых слов честней 
Нас приютивший на ночь кров, 
Прямой язык страстей. 

И если будет суждено 
Тебя мне удержать, 
Не потому, что не дано 
Тебе других узнать. 

Не потому, что я — пока, 
А лучше — не нашлось, 
Не потому, что ты робка, 
И так уж повелось… 

Нет, если будет суждено 
Тебя мне удержать, 
Тебя не буду все равно 
Я девочкою звать. 

И встречусь я в твоих глазах 
Не с голубой, пустой, 
А с женской, в горе и страстях 
Рожденной чистотой. 

Не с чистотой закрытых глаз, 
Неведеньем детей, 
А с чистотою женских ласк, 
Бессонницей ночей… 

Будь хоть бедой в моей судьбе, 
Но кто б нас ни судил, 
Я сам пожизненно к тебе 
Себя приговорил. 

 

Константин Симонов.