Мир вокруг

Новоселья

Слово «Новоселье», ныне почти уже позабытое, было главным словом того времени. Его можно было видеть на открытках, во множестве продававшихся тогда, и в газетных киосках, и на почтах. В газетах также печатали о новосельях. «С новосельем», «Новоселье», «Поздравляем с Новосельем» - эти фразы мельтешили перед глазами, как назойливые мухи. Но не только слова напоминали о новосельях по улицам, то там, то здесь, сновали автокраны, бетономешалки, грузовики, полные песка или кирпича, панелевозы, перевозящие целые фрагменты зданий. Иногда, стену с окошком, а порою, даже и с установленным балконом. Но в начале 70-х годов панелевозы стали встречаться все реже и реже, а к концу 70-х исчезли совсем.

Иногда панелевозы перевозили санузел в сборе - ванная комната плюс туалет - эдакий маленький домик с двумя дверями. Слышал про некого мальчика, увильнувшего от родителей и залезшего в такой санузел, пока водитель покупал себе сигареты. Этого дурака увезли куда-то на дальнюю стройку, а потом не знали как возвратить обратно, ибо, как водится у маленьких детей, адреса своего он не знал, а имена родителей сводились к «Мама», да «Папа».

Грузовики, набитые узлами, чемоданами, мебелью, были не редкостью на московских улицах. Казалось, что все население, лишившись покоя, задвигалось, поехало, забурлило. Получая новые квартиры, люди срывались с родных мест в новостройки, но неуспев, как следует обжиться на новом месте, получали следующие новые квартиры. Таким образом, конец 50-х и все 60-е годы - эпоха сплошных новоселий и переездов. Даже, если взять мою лестничную площадку, то две семьи из четырех, проживавших на ней, справили, в течение десяти лет, по два новоселья. В целом по дому, процент новоновосельщиков был конечно ниже, хотя, все равно, все копошились, как на вокзале. Рождались дети, семьи увеличивались и народ кочевал из одной квартиры в другую. Именно в тот период глобальных переездов, люди позабыли смысл понятий «мой дом», «мой двор», «мои соседи» все это стало временным. Сейчас ты здесь, а завтра новоселье и прощайте старые друзья на всю оставшуюся жизнь. Поэтому и отношения между людьми стали такими же временными никто не заводил закадычных знакомств, ожидая переезда в следующую «новую» квартиру.

И это не моя выдумка. Я хорошо помню, как моя бабка, только что переехав в новую квартиру на Хорошевку, уже поговаривала о том, что это жилье временное и скоро мы получим еще одну «новую квартиру». Она уверяла, что строились эти дома всего на 25 лет и скоро их снесут и мы переедем в новые, хорошие, большие квартиры. Причем, бабка была в этом так же твердо уверена, как в том, что я буду жить при коммунизме1. Все эти «новоселья» вносили какой-то нездоровый оттенок временности существования и, самое отвратительное, - разобщали и перемешивали людей, лишая трудящихся сплоченности и единства. Не нравились они мне.

А по пожилым людям они нанесли страшнейший удар. Расстраиваясь на пустырях, Москва разрослась, а транспортная сеть с трудом подтягивалась к новостройкам. Выезжать из новых районов было проблематично. Но это полбеды. Опять же моя бабка Евдокия Дмитриевна прожила в своем дворе у Казанского вокзала более 32 лет. Всем двором, перенесли тяготы военных лет, прячась в бомбоубежище и гася зажигалки, и послевоенный бандитизм, когда прямо на улицах грабили и убивали, и улучшения жизни 50-х годов. Все были знакомы друг с другом много лет, знали не только соседей, но и родителей соседей, бабок, дедов, детей, внуков, братьев, сватьев …

И вот, моя мать, получив квартиру на Хорошевке, увозит туда и мою бабку, а весь двор - получает квартиры на Открытом шоссе! Диаметрально противоположные места. Как добраться старушке до своих давних знакомых? Метро проведут только в 1973 году, да и то - станции будут довольно далеко от нас. Троллейбус до Белорусской или Краснопресненской шел, как ни странно, при тогдашних пустынных улицах, 35-40 минут. Затем на метро с пересадкой до «Сокольников», а там еще минут 20 на трамвае! Бабке это было не под силу.

Так она, еще неумершая, навсегда простилась со своими соседями, с которыми прожила бок о бок более тридцати лет. Телефона тогда, ни у нас, ни у них не было. Правда в 1969 году, когда бабке останется жить чуть более полугода, его установят, но на Открытом шоссе его еще не будет2. Бабка доживала последние годы в тоске и одиночестве, не имея возможности, ни поговорить с кем-либо по душам, ни повспоминать былое. Конечно, чтобы просто поболтать народа вокруг хватало, но задушевность и общность отсутствовала.

А сколько таких же, как моя бабка, несчастных стариков, отрезанных от своей среды, от своего прошлого, появилось в те годы. Ведь все ехали в новые квартиры со своими родителями и даже дедами, считая, что они не вечны и скоро умрут, а их жилплощадь перейдет к молодым.

Даже мы дети чувствовали себя неуютно от этого бесконечного переселения. Начиная учиться в школе с одними ребятами, мы продолжали уже с другими, ведь одни уезжали, другие приезжали, поскольку чей-то дом сносили, а какой-то дом строили. Только познакомились, сдружились привет расставайся, сдруживайся, знакомься с новыми. Неуютно.

Интересно то, что простолюдины, выбравшиеся из своих подвалов и полуподвалов, понаехавшие в Москву, после получения паспортов крестьяне, короче - все те, кто бесплатно получил при Хрущеве квартиры, не только не почтили его признательностью, а как бы, наоборот, считали для себя унижением, свои новые дома3.

Для начала, они окрестили их «хрущобами», несмотря на то, что по сравнению с прежними жилищами, эти «хрущобы» выглядят хоромами. Помимо этого пошел вал анекдотов, типа того, что «Хрущев соединил ванную с туалетом, но не успел соединить пол с потолком» и многие-многие другие, подчеркивающие негативное отношение народа к собственному жилищу.

Почему подобное произошло, почему люди возмущались стандартными для Европу потолками 2=50, хотя в деревенских домах потолки еще ниже, почему им не нравилось качество центрально отопления, почему они хаяли все и вся вокруг. Да потому что, метать бисер перед свиньями не просто глупо, но еще и опасно. Хрущев не понял этого, за что и поплатился, войдя в историю с погонялом «кукурузник». Хотя, крестьяне обязаны поклониться ему за выдачу паспортов, а женщины - за упрощение разводов и разрешение абортов, рабочие - за разрешение увольняться «по собственному желанию». Но никто, никто, ничего хорошего о Хрущеве не говорил. И только гордые чеченцы почтили его память за реабилитацию своего народа и назвали в 1991 году Октябрьскую площадь в Грозном именем Хрущева. Но, невезучая Звезда Никиты Сергеевича и здесь сыграла с ним злую шутку. Площадь Хрущева в 1995 году, снова изменила свое название, став Площадью Минутка. Но в 2007 году Рамзан Кадыров все же переименовал Площадь Орджоникидзе в Площадь Хрущева.

Недаром общество всегда делилось на низы и верхи. Низы общества должны всегда быть в самом низу, не поднимаясь вверх. Им нельзя давать поблажки они этого не понимают и, по большей части, не хотят. Можно ослаблять поводок, но не надолго, кормя их впроголодь, чтобы они перегрызались между собой за любой мало-мальский дополнительный кусок. Но стоит только закормить быдло, как оно распускается, мнит себя центром Вселенной, требуя все больших и больших благ для себя, ничего не давая взамен.

Рассказывать об этом нет смысла, поскольку об этом довольно ярко поведал нам в «Собачьем сердце» Булгаков.



1 Эх! Воскреснуть бы ей сейчас и посмотреть на российский «коммунизм».

2 Удивительно, но в начале 1971 года нам позвонила какая-то женщина из их старого двора. Матери дома не было и к телефону подошел я Она, узнав, что Евдокия Дмитриевна уже почти год, как умерла, расплакалась, развздыхалась и, хоть и назвала себя, но имени я не разобрал, поэтому и не запомнил Больше она никогда не звонила - может быть тоже умерла. Мать отнеслась к ее звонку равнодушно. Она к ним никогда не ездила, поскольку негативно относилась к своему старому двору, считая его ниже своего уровня. И только по прошествии нескольких лет меня удивило - как же эта женщина узнала наш номер телефона. В то время это было нелегко. Насколько же сильно ее тянуло к общению со старыми соседями!

3 Даже моя мать, прожившая 32 года в деревянном доме, где была всего одна печь на четыре квартиры, туалет на улице и начисто отсутствовал водопровод, нагло возмущалась нашей новой квартирой. «Потолки кривые, из окон дует, паркет скрипит, отопление еле греет». Мне всегда было стыдно это слушать, хоть я и не жил в деревянном доме, но некоторые соседские дети еще помнили ужасы такого житье-бытье и много рассказывали об этом.