Перво-наперво - нас лишили стульев. То есть пришел старший матрос, и вместо того, что бы плеснуть в пустой пластик еще порцию старого губителя печени, выдернул из-под наших задов пластиковую глубину кресел. Конечно не грубо, а вежливо, на туристическом-жестовом, попросил сначала встать и отойти в сторону. Охваченный не до конца выветрившимся одеколоном мозг, тут же отметил, что лучшего для освобождения пространства, чем пластмассовый стул, еще не придумано. Две пирамиды, вставленных друг в друга седалищ, почетным караулом встали по обе стороны вокруг лебедки. Они стояли вместе с нами, слегка покачиваясь на шаткой палубе, на которой, тем временем, развертывались военные приготовления. Как и подобает таким действиям, они проходили слаженно и дисциплинированно. Походя, чья то рука, словно занавес, откинула створ в тенте, что бы зрители бельэтажа вместе с нами смогли оценить весь театр военных действий. Пока мы таращились на такое откровение - кто бы мог догадаться, что на лицо будет такое сходство с театром, покрывавший сцену резиновый ковер был скручен в рулон. В палубе открылся люк, и старший матрос, словно заправский суфлер нырнул в пахнущую соляркой его глубину. Несколько утвердительных и вопросительных междометий и к урчанию ходового дизеля, добавился частый выхлоп привода лебедки. На сцене, рискнув доверить управление девушке, появился сам капитан. Судя по тому 'как' капитан занял место возле рычагов барабана, он единственный на судне имел корочки оператора грузоподъемных механизмов. И вот, старший, и полагаю - единственный матрос, выбирается из суфлерской, захлопывается люк и сцена вновь застилается резиной. Минута молчания. Капитан, произносит что-то вроде 'поехали', и отжимает рычаги вниз. А среди зрителей начинается что-то вроде паники. В партер спускаются несколько представителей элитного бельэтажа, но все блатные места здесь уже заняты. Десятки фотообъективов нацеливаются на сцену под всевозможными ракурсами. Глядя, на разматывающийся, густо смазанный машинным маслом барабан, все же оттаскиваю своих женщин с линии огня. И это все что успеваю сделать. Скорость вращения увеличивается и во все стороны разлетается смазка. Несколько зрителей оказываются забрызганными, но похоже - это часть представления. Длиннющая сеть постепенно скрывается за кормой. К ней цепями крепят салазки, и спускают за борт. Стальной трос кажется бесконечным. Звучат слова капитана - 'тралить будем два часа'. Антракт. Сцена постепенно пустеет и все возвращаются к прерванным занятиям. Ребенок, все так же читает 'Код Да Винчи', Марина раскладывает пасьянс на карманном компьютере, а я просматриваю свои записи. Экипаж неспешно готовится к кухонной части нашего кордебалета, надраивая закопченную сталь грилей, а их девушка уверенной рукой держит курс изредка бросая взгляд на дисплей эхолота. Остальные члены туристической группы "по полной" предаются заслуженному антракту. Два часа на свежем морском воздухе, когда совершенно ничем не нужно заниматься - это ли не подарок в наше сумасшедшее время? Но и от отдыха следует вовремя отдыхать. Снова расчищается партер и снова вращается барабан вытягивая километровую сеть. Народ все так же виснет на перилах пытаясь наиболее полно запечатлеть все нюансы промыслового лова. Последнее усилие надрывно воющей лебедки и под восторженные вопли зрителей, на палубу обрушивается кошель. Не так что бы центнеры, но уж точно - десятки килограммов шевелящегося серебра вываливается на сцену.