Keri
Виолетта, старшая сестра Анечки, пугала младшую сестру еще не родившейся дочкой, пророча бесчисленные часы детских воплей, пеленок, присыпок и прочих героев и героинь кошмаров Анечки. Но, благодаря подобным ужасам жизни, которые рассказывались пылкой и красноречивой Виолеттой ежедневно в течение 9 месяцев, инфантильная Анечка вскоре свыклась с мыслью о неизбежности мучений, и у нее выработалось нечто наподобие иммунитета к предстоящим пыткам материнства. И Анна Сергеевна, будущая бабушка, одобрительно кивнула Виолетте – миссия была выполнена: Анечка была готова, точнее, подготовлена.
Но к удивлению всех членов семьи, родившаяся Инночка не воплотила в себе все ужасы, которые в некотором роде стали уже семейными надеждами и мечтами. Больнее всего, когда дымка грез рассеивается, и человек предстает именно таким, каким должен быть. (Это разочарование?)
Уже будучи пятилетним ребенком, Инночка была всегда на удивление спокойна и даже, о чем с подозрительностью говорил Петр Иванович, дедушка девочки, разумна. Многие неодобрительно качали головами, считая, что детям в таком возрасте положено прыгать по лужам, бить стекла и играть в куклы и заниматься прочими делами, положенными по негласному кодексу развития ребенка. Инночка же читала книжки. Многочисленные раскрашенные куклы и очаровательные плюшевые мишки пылились без дела на полках, куда их бережно складывали родственники, в надежде на то, что «странный ребенок», как они называли девочку, наконец одумается и займется положенным ему делом. Но Инночка «одумываться» не собиралась и продолжала свои путешествия в безграничных параллельных мирах литературы.
Тетя Виолетта удивлялась матери девочки, и несколько раз порывалась забрать Инночку «на перевоспитание», но тихая Аня упорно и молчаливо отстаивала свои права на дочь.
Прошло несколько лет, и розовощекая Инночка превратилась в несколько бледную Инну-школьницу. Девочка отнюдь не была некрасивой, не была она и красавицам(согласно существующим ныне стереотипам красоты), она даже могла бы считаться симпатичной девчонкой, если бы не ореол «странности», который не давал сверстникам разглядеть в ней что-то более прекрасное, чем Инна Чернова из 7а.
В 13 лет дети внезапно становятся взрослыми, точнее, они, мысля своими двумя да еще даже и не сформировавшимися извилинами, так думают. В 13 лет дети отдают предпочтение обложке, презирая содержание.
Маленькие прыгающие мальчики и высокие девочки, впервые надевшие туфли на каблуках, вываливали из школы на прогулку, почти ощущая ту обманчивую свободу, которую они так жаждали. Спрятавшись от учителей с заговорщическим видом они доставали из-за пазухи бутылку пива и несколько сигарет, радуясь началу своей беззаботной «взрослой жизни». Инночка была всегда в стороне, она пыталась сойтись с несколькими своими одноклассниками, но они, заинтересованные совсем в других сферах нашей замечательной жизни, отвергали ее, считая Инночку неинтересной и заумной. И действительно, как мог человек, не увлеченный ни прятками от учителей с сигаретами в парке, ни «модной», сшитой по стереотипным изыскам чьего-то ограниченного ума, одеждой, ни «модными» журналами с орфографическими ошибками - как такой человек мог быть интересен?
На вышеупомянутых билетах во «взрослую жизнь», раздававшихся между 6 и 7 уроками, все дети дружно уходили в кусты, предаваясь утехам своей единственной бутылки дешевого пива и нескольких сигарет - по одной на троих. А Инночка в это время рисовала. Она рисовала и природу парка, окружавшую ее, и людей, проходивших мимо, но чаще всего она рисовала себя - она рисовала свою смерть.
Родственники же, наблюдая за такой линией поведения теперь уже «ненормального ребенка», лишь молча сочувствовали Анечке. Они с жалостью глядели на задумчивое лицо Инночки, с удовольствием переводя взгляд на лица своих нагло-румяных детей.
Тетя Виолетта, активистка-оптимистка, все же еще верила в возможность «сварганивания», как она говорила, из Инночки «нормального» ребенка. Анечка постоянно спорила (чему Виолетта искренне удивлялась) по поводу воспитания дочери. Она считала правильным и нужным Инночкино увлечение литературой и рисованием.
- Как ты не можешь понять! – восклицала, становясь пунцовой от непонимания сестры, Виолетта,- девочки в этом возрасте должны ногти лаком красить и с подружками гулять дни напролет! Не нужно ей все это…хотя бы сейчас! Ей еще придется с этой…всякой литературой возиться, ты слышишь? Еще помучается над всякими поэтами, писаками…Ну что ты морщишься??- кричала она, взглянув на Аню.
- Летточка, ну…ты пойми…она ведь такая…лучше пусть книжки читает, чем неизвестно чем занимается…пусть, пусть развивается…
- Развивается?? – свирепела Виолетта, - да она у тебя на фоне других детей недоразвитая! Ты сравни, сравни! Сходи-ка в школу разок!
Аня опускала голову, становясь бледной от непонимания сестры.
А Инночка сидела и плакала в своей комнате. Да, она слышала все, что говорили мама и тетя, но она плакала не из-за того, что ее считали «не такой», «ненормальной», нет, она плакала из-за того, что в этом водовороте мнений и предпринимаемых действий никто, да, никто, не спросил её мнение, никто не поинтересовался, что она хочет. А хотела она просто быть собой, хотела, чтобы подружки, интересуясь лаками для ногтей, интересовались бы и ею, звонили бы, гуляли с ней вместе. Ей было трудно, такой маленькой и хрупкой, противостоять всему тому, что мы называем общественным мнением, ей было трудно.
Поэтому на следующий день она с замирающим сердцем, обрывающимся голосом сказала матери, что «хотела бы, чтобы тетя Виолетта помогла ей стать лучше». Анечка стояла и слушала, не зная, как реагировать, она лишь пристально посмотрела дочери в глаза, от чего та совсем покраснела, и спросила, действительно ли Инна это хочет.
-Да, мама. – Инна опустила глаза.
-Хорошо… я позвоню Виолетте. – Она сняла трубку и стала набирать номер.

Тетя Виолетта, будучи специалистом по установлению контактов с кем бы то ни было, обрадовавшись, быстро составила список необходимых мероприятий и с энтузиазмом, схватив застеснявшуюся Инночку, приступила к их исполнению. Под первым номером она вывела своим каллиграфическим почерком слово, нравившееся ей своим звучанием и лаконичностью, - слово «имидж».
Вбежав в квартиру Черновых в 9 часов утра, Виолетта всполошила всех, и, схватив сонную Инночку, унеслась в свой излюбленный салон «наведения красоты», как она любила добавлять. Оказавшись в помещении, жившем в постоянном созерцании своего отражения, Инночка застеснялась и даже несколько испугалась, на что тетя Виолетта рассмеялась и поспешила представить племянницу улыбающемуся и столь же блестящему персоналу салона. Весь мир постарел на три часа, а новую Инну очень сложно было узнать. Во всем этом блеске изменилось даже выражение лица девочки: из задумчиво- отрешенного оно превратилось в решительно-готовое, чему Виолетта не могла радоваться. В глубине души она хвалила себя за то мастерство, с которым она смогла сделать из Инночки человека.
В машине, по пути в магазины одежды, Виолетта излагала новой Инне остальные пункты своей «программы максимум», которая должна была быть выполненной, несмотря ни на какие природные и человеческие катаклизмы. Помимо полной гардероба список включал перемену школы и ремонт комнаты, а также прочие полезные и важные вещи, необходимые для формирования настоящего человека, цельной личности.
- Ты не представляешь, как это здорово, то, что новый учебный год начнется через неделю! Здорово, Иннусик, правда? – Виолетта вела автомобиль, слушала музыку и разговаривала с племянницей.
- В новую школу? Но…я не знаю… - Инна потупилась.
- Да ты не бойся! В этой школе( в которую я хочу, чтобы ты пошла) набирают новый 8 класс, поэтому все будет ОК, малыш! Документы нужно, конечно, было подавать пораньше, ну да ладно, у меня там старый друг- директор! Так что если что…- Виолетта подмигнула и рассмеялась.
Виолетта была одной из тех людей, которые, составив однажды план, будут придерживаться его и последовательно выполнять все пункты, пусть даже в нем будут погрешности и недоразумения. Но в этот раз план был, по мнению Виолетты, идеален, поэтому ничего не могло пойти не так.
С ремонтом справились в 4 дня.
Комната заблестела холодной розово-лиловой красотой. Желто-коричневые обои в цветочек, выбранные Анечкой для любимой дочери, старые, потрепанные и оттого милые плюшевые медведи советского производства, большая кровать- все эти свидетели Инночкиного детства каким-то образом испарились, и комната Инны приобрела вид голубой мечты любого дизайнера. К сожалению, как выразилась Виолетта, для книг Инночки места не нашлось, точнее, «они совершенно не вписывались в интерьер комнаты», причем тетушка подчеркивала слово «совершенно». Поэтому эти, бывшие некогда единственными и любимыми существами, кусочки жизни других людей были отправлены на дачу к Черновым.
Как-то незаметно прошла эта неделя для Инны. До сих пор дрожали руки, блестели глаза, до сих пор были слезы в новую- прекрасную- подушку- все это было слишком ново, еще слишком болела рана разлуки с любимым, и все, чего больше не могло быть, легло уродливыми рубцами на сердце девочки.
1 сентября прошло, как обычно. Патетично. Однако, как выяснилось, в новой школе было еще больше пафоса. Вся церемония было очень искусно отштукатурена улыбками, красноречием, цветами и такой безукоризненной любовью.
Будущие попутчики в путешествии во взрослую жизнь как-то сразу сплотились, образовав такой прославленный и почти мифологический дружный класс. «Один за всех и все за одного!»- кричали разгоряченные восьмиклассники, приправляя оживление новыми знакомствами. К удивлению Инны, к ней сразу потянулись многие, у которых внутренний нюх, определяющий лидера, был задурманен блеском Черновой. Все вмиг стали такими близкими и родными, что, прощаясь, они все обнялись и решили пойти вместе на школьную дискотеку, устраиваемую в уже успевшей стать любимой школе по поводу долгожданного дня знаний. Да, любят у нас знания.
Пришедшая домой Инна была близка к обмороку- так она была ошарашена всеми теми замечательными вещами, которые с ней случились- знакомство с одноклассницами, совместная их прогулка и разговор о том, как кто оделся.
Безусловно, Инне просто необходимо было появиться перед новоиспеченными частичками её будущей, новой, жизни во всем своем великолепии. В столь важном деле ей помогла такая любимая и добрая тетя Виолетта, которая уже успела получить кличку «прикольная».
Когда ритуал был закончен, Виолетта отошла, любуясь своим шедевром. «Да, -думала она, - мне тоже пора завести такую милую куколку. Будем с ней…»- и Виолетта заулыбалась.
Инне позвонили. Пора было выходить. Она вышла из подъезда, смеясь, и ушла с подружками навстречу ночи. А я стояла, наблюдая за терявшимися во мраке силуэтами, и думала, что мир окрасил еще одну душу в серый цвет.
[700x547]