Зеленую безбрежную долину заливал свет полуденного солнца. Яркий ковер из трав колыхался под порывами прохладного легкомысленного ветерка. Нависшее сверху бездонным колодцем небо отдавало неестественной синевой. Покоем и умиротворением дышало все в этом месте.
Долина была пустынна. Здесь не летали птицы и не шуршали в норках мыши. Не было даже вездесущих насекомых. Создавалось впечатление, будто все живое ушло отсюда.
Вдруг посреди долины, на небольшой возвышенности, возникла девушка. Она появилась внезапно, словно из неоткуда. Девушка эта была чрезвычайно красива: хрупкая, с нежными чертами лица и светлыми русыми волосами. Казалось, что она соткана из солнечного света. Впрочем, это предположение недалеко от истины, ведь, как и этой долине, ей не было места в реальном мире.
Девушка стояла несколько минут неподвижно, напряженно вглядываясь вдаль. На ее хорошеньком личике легко читалось беспокойство. Наконец она облегченно выдохнула и осела на землю. Белое бальное платье, в которое красавица была одета, испачкалось, но сейчас это не имело никакого значения. Она сидела на коленях, спрятав лицо в ладони. Из ее груди вырывались придушенные всхлипы.
Эта юная леди не умела плакать, из глаз не капали слезы. Но она умела чувствовать, и эти чувства заставляли ее жалеть об отсутствии слез. Ей казалось, что в груди наконец-то взорвалось что-то неприятное, что-то приторно-горькое, что давило на нее в последнее время.
Ветер усилился, из легкого ненавязчивого он стал взволнованным и резким. Зашелестела трава, и этот шепот прокатился по всей долине. Еще минуту назад безоблачное, небо потемнело и затянулось тучами.
Красавица не заметила перемен. Ей было все равно, что твориться сейчас вокруг нее. Ее мысли занимал отнюдь не этот выдуманный ей самой когда-то мир, а тот, где она жила давным-давно и который находился сейчас на краю гибели.
Послышались раскаты грома. Ветер крепчал, шум травы усилился. Запахло озоном.
Всхлипы стали реже и вскоре совсем стихли. Девушка отняла от лица руки и запрокинула голову.
Тучи налились свинцом. Раскаты участились. На землю несмело упали первые дождевые капли.
Создательница этих мест не умела плакать, за нее это делало ее творение.
Хлынул дождь. Шепот травы слился с дробным стуком капель и завыванием ветра. Казалось, что у этой какофонии есть свой ритм, мелодия.
Девушка сидела неподвижно, не обращая внимания на промокшую одежду и растрепавшиеся на ветру волосы. Лицо ее, прежде искаженное страданием, внезапно посветлело. Закрытые ранее голубые глаза распахнулись. В них светилось странное чувство, похожее на решимость. Полные искусанные губы приоткрылись, и с них сорвалось и потонуло в безумии природы странное обещание: «Я вернусь… и верну».