*******
Среди достаточно многочисленных портретов А.С.Пушкина есть один довольно необычный, какое-то время даже принимавшийся за прижизненный:



Однако написан он через два года после гибели поэта художником, никогда с ним не встречавшимся. Но история создания его любопытна сама по себе.

Особое место среди друзей поэта занимал Павел Воинович Нащокин. Можно много говорить об этом человеке (когда-нибудь, надеюсь, я всё же это сделаю), а можно просто привести строчки из шутливого письма поэта композитору А.Н.Верстовскому, написанного в ноябре 1830 года из Болдина: «Скажи Нащокину, чтоб он непременно был жив, во-первых, потому что он мне должен; 2) потому, что я надеюсь быть ему должен; 3) что если он умрёт, не с кем мне будет в Москве молвить слова живого, т. е. умного и дружеского» (напомню, что в Москве – эпидемия холеры). Вот это третье - наверное, самое важное.

Много лет спустя жена Нащокина, Вера Александровна, будет рассказывать: «Как сейчас помню те счастливые часы, которые мы проводили втроём в бесконечных беседах, сидя вечером у меня в комнате на турецком диване, поджавши под себя ноги. Я помещалась обыкновенно посредине, по обеим сторонам муж и Пушкин в своём красном архалуке с зелёными клеточками. Я помню частые возгласы поэта: "Как я рад, что я у вас! Я здесь в своей родной семье!"» В этой «родной семье» Пушкин будет останавливаться, приезжая из Петербурга. У него «была даже особая комната в верхнем этаже», рядом с кабинетом хозяина, которую так и называли Пушкинской. И гибель друга Нащокин переживал очень тяжело. Снова слова Веры Александровны: «Смерть Пушкина была самым страшным ударом в нашей жизни с мужем».

Нащокину всегда хотелось иметь портрет поэта, но Пушкин так и не исполнил просьбу друга. В последний свой приезд в Москву Пушкин посетил К.П.Брюллова, по выражению из письма к жене, «в мастерской какого-то скульптора, у которого он живёт». Этим скульптором был И.П.Витали. и, видимо, уже тогда у него родилась мысль о бюсте поэта. Во всяком случае, Алекандр Сергеевич сообщал: «Здесь хотят лепить мой бюст. Но я не хочу. Тут арапское мое безобразие предано будет бессмертию во всей своей мёртвой неподвижности». Но после гибели Пушкина, весной 1837 года, Витали начал работу над бюстом (рассказывали, что в работе он использовал посмертную маску поэта). Восхищённый М.П.Погодин в конце апреля писал П.А.Вяземскому: «Какой бюст у нас вылеплен! Как живой! Под надзором Нащокина делал Витали». Этот бюст хранился у Нащокина:



Павел Воинович не оставлял своей мечты о портрете умершего друга.

В 1838 году в Россию приезжает шведский художник Карл Петер Мазер – возможно, и не самый талантливый живописец (впоследствии он переключился на фотографическое искусство, и мне кажется, что и портреты его работы несколько «фотографичны), но оставивший после себя немало интереснейших работ: например, он путешествовал по Сибири, где создал серию портретов декабристов, находящихся на поселении.

Но нам, конечно, интересны отношения художника с Павлом Воиновичем. Сам Мазер упоминает в воспоминаниях о том, что гостил в доме Нащокина «в течение двух лет и был связан с ним тесными дружескими отношениями». Известен и созданный им портрет Нащокина:



И именно Мазеру закажет Нащокин посмертный портрет Пушкина. Предполагают, что выражение лица поэта художник писал с уже известного нам бюста, а чтобы придать портрету живость, позировал художнику сам Нащокин.

Из письма Натальи Николаевны Пушкиной Нащокину от 6 апреля 1837 года мы знаем, что после смерти мужа она подарила его лучшему другу некоторые вещи Александра Сергеевича, в частности, архалук, «который был на нём в день его несчастной дуэли», - тот самый «красный архалук с зелёными клеточками», о котором вспоминала Вера Александровна Нащокина. И именно в этом архалуке и, надо полагать, в любимой позе Пушкина, ему хорошо известной, позировал художнику Нащокин.

Иногда этот портрет называют «портретом вещей Пушкина», потому что на нём мы можем увидеть ещё одну реликвию – знаменитый перстень-талисман, по преданию, подаренный ему Е.К.Воронцовой перед отъездом поэта из Одессы. Перстень изображён на большом пальце левой руки Пушкина.

Это кольцо, увы, утеряно: после смерти Пушкина оно досталось В.А.Жуковскому, затем его сын Павел Васильевич передал перстень И.С.Тургеневу, который хотел завещать его Л.Н.Толстому, чтобы тот, в свою очередь, передал «по своему выбору достойнейшему последователю пушкинских традиций между новейшими писателями», но Полина Виардо, нарушив волю писателя, после его смерти подарила талисман Пушкинскому музею Александровского лицея, а оттуда он был украден в марте 1917 года. Сохранился только его отпечаток:



Интересно и то, что в том же 1839 году Мазер написал портрет Н.Н.Пушкиной во вдовьем платье:



История этого портрета до конца не ясна, существует множество догадок. Говорят, что написан он тоже по заказу Павла Воиновича, а позировала, чтобы не мучить Наталью Николаевну, В.А.Нащокина. Также сохранились сведения, что на голове Натальи Николаевны – тот самый золотой обруч, который был на ней в день первой встречи с Пушкиным. «В белом воздушном платье, с золотым обручем на голове, она в этот знаменательный вечер поражала всех своей классической царственной красотой», - писала о той встрече её дочь А.П.Арапова, воспоминаниям которой я очень мало доверяю, но возможно, что в описаниях нарядов она как раз точна.

Этот портрет, где мы видим измученную жизнью женщину, представляется своеобразной парой к портрету её великого мужа. Пишущие об этом изображении обычно указывают, что «вызывает вопросы и обручальное кольцо на пальце». А может быть, кольцо, как и обруч, отсылают нас к тем далёким и счастливым дням?

Во всяком случае, благодаря Нащокину мы обладаем ещё несколькими интересными изображениями…


Источник:
https://dzen.ru/a/aFAuoIwFGDCTwZYo