[600x477]
 

Вот я как бы сижу и думаю: запостить это на Дрим или, может быть, не стоит?..

На каменном пустыре кружился ветер. Он выглядел уставшим и растерянным ‒ то меланхолично шевелил кустики осоки, то вдруг принимался играться на дороге пылью. Ему было плевать на обстоятельства Перехода и четвертую фазу Затмения. Он ведь даже не знал, что вчера вечером в бухту упала звезда.

Она сошла тихо, как скатывается во влажную землю капелька росы. Мельхиор, конечно, проспал бы ее, если бы не то странное чувство, которое всегда отличает волшебника от всех прочих и, притом, сильно портит ему жизнь. Оно вырвало его из сна, кольнуло ожиданием близкой беды. Он открыл глаза в тот момент, когда звезда уже коснулась глади древнего, вечно спокойного моря.

‒ Глаза б мои!.. ‒ выругался Мельхиор, осекся и, к счастью, так и не договорил оставшуюся часть фразы.

Он даже не натянул мантию, ощупью спустился по холодной каменной лестнице и только потом зажег свечу. Желтое пламя сонно трепыхнулось, протрещало что-то невразумительное и неохотно выросло под его ладонью.

‒ Потерпи, ‒ сказал ему Мельхиор. ‒ Ты знаешь, я бы зря не просил.

«Ладно», ‒ колыхнулось пламя в ответ ‒ словно зевнуло.

Мельхиор прошел в кабинет, зажег от разбуженной свечки кованные, еще в позапрошлом веке сделанные лампы. Они осветили большой стол ‒ дорогущий, из специального горного хрусталя. Мельхиор передернул плечами ‒ ну и влетел же ему этот стол в свое время в копеечку! Но без него никак. Можно сказать, рабочий инструмент.

‒ Подожди, ‒ сказал он свечке. ‒ Я сейчас позвоню, а они пусть пока разгорятся.

Свечка не ответила. Трясясь от холода, он подошел к журнальному столику, взял телефон и быстро набрал знакомый номер. Размеренные гудки быстро оборвались.

‒ Эсхарион, ‒ сказал он. ‒ Ты спишь?

‒ Нет, ‒ ответили ему на том конце провода. ‒ Я видел.

‒ Ты следил за полетом? ‒ спросил Мельхиор.

В трубке молчали.

‒ Ты заметил, как она падала? ‒ повторил он.

‒ Плохо падала, ‒ сказал Эсхарион.

Мельхиор хмыкнул. Посмотрел на стол.

‒ Сетку смотрел?

‒ Да, ‒ ответил Эсхарион. ‒ Пока особых изменений не было.

‒ Это хорошо, ‒ сказал Мельхиор. ‒ Завтра приеду к тебе.

Если и есть прорыв, подумал он, то его заметно не сразу. Звезда падала тихо ‒ это самый худший вариант. Он подошел к столу. Под хрустальной поверхностью лениво колыхалось море, белели облака, проглядывали сквозь туман пики горных кряжей. Мельхиор убрал его, чтобы не мешался.

Это Эсхариона надо было звать сюда, подумал он. Его собственная Карта была мощнее, а значит ‒ событийно чувствительнее. Но она новая, а Карта Эсхариона служит тому с незапамятных времен. Может быть, она не такая мощная, зато причинно-следственная сеть взаимодействует с ней уже минимум три столетия. А если работаешь с Картами, знаешь, что важно не только заставить их слушаться ‒ важно еще научить их правильно реагировать на причинно-следственную сеть.

Мельхиор взял со свечи огонек, слегка поморщился, привыкая к его кусачему жару, встал так, чтобы оказаться напротив бухты.

‒ Ну, дружок, ‒ сказал он. ‒ Помогай. Сдается мне, на этот раз мы сильно вляпались.

И, повернув ладонь, он отпустил огонек в море. Тот послушно соскользнул вниз, спустился в воду с мягким шипением. Море едва заметно колыхнулось в ответ.

‒ Так, ‒ сказал Мельхиор. ‒ А теперь покажи мне основные цепочки.

И тут же над столом, полыхнув тысячами восходов и миллионами закатов, зажглась Великая Сфера неба. Закрутились галактики, пришли в движение зловещие хвостатые кометы. Мельхиор смотрел в космос, и в его глазах отражалось сияние миллиардов звезд. Потом он увидел маленькую ниточку, тянущуюся из самого сердца ‒ огнедышащего ядра Млечного пути.

‒ Подробнее, ‒ твердым голосом скомандовал он.

Холод пробрал его всего, несмотря на то, что Млечный путь уже порядком нагрел комнату. Холод ужаса ‒ звезда-то была из самого центра. Ниточка спустилась вниз, к земле, соединилась с искрой, мерцавшей под темной водной гладью. И вот тогда сеть зажглась.

Она вспыхнула тысячами нитей, протянутых в дома, к человеческим сердцам ‒ таинственным ключам от человеческих судеб. Она охватила собой горы и рождавшиеся над ними мощные циклоны. Она зажгла реки, которые волновались, поворачивали вспять, рвались выплеснуться из берегов. Она опутала маленькую башню на морском побережье ‒ его башню, ‒ и его самого, склонившегося над Картой.

‒ Все хорошо, ‒ сказал он сам себе. ‒ Все идет как надо. Разрывов пока нет.

Звезды управляют нами, любил повторять Эсхарион. Он жил в небольшом домике на другом конце бухты, жил бедно, постоянно экономил электричество и даже машины своей у него не было.

‒ Если бы звезды захотели, ‒ говорил он, ‒ у меня бы было все, чего душа пожелает. При моем рождении наша сеть непременно зацепила бы какое-нибудь царское созвездие или золотую звезду, и я родился бы в собственном замке, богатым и счастливым. Но нет, ничего такого не произошло. Мне сияет Медный карлик, который уже умирает и скоро умрет. Он дергает за ниточку, и я прихожу в движение. Опять дергает – и у меня опускаются руки.

‒ Не вали все на карлика, ‒ советовал ему в таких случаях Мельхиор.

Он забрал у своего друга бутылку и запер ее в буфете. Эсхарион горько усмехнулся, вздохнул о Медном карлике еще раз и проводил бутылку тоскливыми глазами.

‒ Как ты можешь всем этим заниматься и не видеть очевидного? ‒ пожал плечами он. ‒ Мы бесконечно малы, а Космос ‒ бесконечно велик. Звезды умирают и дают нам жизнь. Мельхиор, это ведь они зажигают нас.

‒ Хочешь оправдаться? ‒ кивнув на запертый буфет, усмехнулся Мельхиор.

Эсхарион махнул рукой.

‒ Оправдаться… Есть сеть, друг мой, и есть связь всего со всем. Ты стережешь эти нити, перетаскиваешь их туда и сюда, и после этого говоришь мне про «оправдаться»?

‒ Но ты ведь можешь не пить?

‒ Я? Нет. Ты же видел его. Он ‒ Медный карлик. Он умирает. Он не может не пить, ему грустно.

Войдя утром в дом Эсхариона, Мельхиор увидел, что Медный карлик в эту ночь чуть было не захлебнулся от тоски. На хрустальном столе, среди горных вершин и просыпающихся городов, стояли уже четыре бутылки, и Эсхарион допивал пятую.

‒ Садись, ‒ сказал он Мельхиору. ‒ Поговорим.

‒ До разговоров ли? ‒ покосившись на бутылки, спросил Мельхиор.

Эсхарион молча указал ему на стул. Мельхиор сел.

‒ Звезды зажигают нас, ‒ сказал Эсхарион. ‒ Так?

‒ Так.

‒ Ты знаешь, что эта, упавшая, сделает из нас варенье?

Мельхиор вновь посмотрел на бутылки. Там, между ними, зловеще курились вулканы. Он вспомнил закипавшие реки и вставшее на дыбы море. Его Карта была мощнее, она могла прогнозировать будущее с большой точностью. То, что они следили за нитями, завязывали прорывы, которые неизбежно образуются, когда кто-то отнимает чью-то жизнь ‒ все это пока сдерживало катастрофу. Но звезда прилетела из самого центра, и оба волшебника понимали, что катастрофа, увы, неизбежна.

‒ Очень горячая, ‒ пояснил Эсхарион. ‒ Надо аннулировать.

‒ Горячая… ‒ повторил Мельхиор медленно.

Он перевел глаза на Эсхариона. Тот сидел, понурившись.

‒ В конце концов, ‒ сказал он, ‒ мою жизнь предопределил поганый Медный карлик. А поганым карликам не место на небе. Там должны быть серебряные, золотые, алмазные звезды. Ты меня знаешь, я слишком тщеславен. Я всегда был таким. Я хотел родиться именно под алмазной звездой.

‒ Погоди, ‒ сказал Мельхиор. ‒ Давай лучше подумаем.

‒ А чего думать? ‒ Эсхарион встал. Он был абсолютно трезв, его даже не качало. ‒ Я уже подумал. Видишь? ‒ Он кивнул на бутылки. ‒ Всю ночь думал. Притом, я гораздо старше и опытнее тебя. Тебе еще учиться и учиться.

Он выдержал паузу, кивнул на длинные ряды книг.

‒ Хорошо учись, друг мой. Читай. Это гораздо лучше компьютера.

Мельхиор нахмурился.

‒ А ты?..

‒ А я… Вот здесь, ‒ он вдруг засуетился, вывел его в сад, ‒ здесь, в оранжерее травки кое-какие, ты их в деревне потом раздай. А то ты же знаешь наших ‒ у моря живут, ветром их продувает, вечно они с соплями. Ходят ко мне, а сопли до земли. Некрасиво это. Пусть эти травки лучше дома растят.

‒ Эсхарион, ‒ сказал Мельхиор. ‒ Послушай…

‒ Не буду, ‒ сказал Эсхарион. Он покачал головой, посмотрел ему прямо в глаза ‒ твердо и решительно. ‒ Не буду. Не говори больше ничего. Кошки придут. Кошек моих корми.

‒ Да чем же я такую ораву кормить буду?! ‒ не выдержал Мельхиор.

‒ Рыбу лови. Учись. Я же тебе сказал: книжки читай.

‒ Ты с ума сошел, ‒ сказал Мельхиор зло.

Эсхарион снова посмотрел ему в глаза. Усмехнулся.

‒ Нет, ‒ сказал он. ‒ Просто ты боишься остаться один.

Мельхиор не видел, как он ушел. Да и не хотел видеть. К вечеру небо закрыли тучи, сияние упавшей звезды постепенно погасло и стало совсем темно. Древнее море успокоилось. «Еще пару тысяч лет покоя, ‒ подумал Мельхиор. ‒ А потом придет и мой черед. Как жаль, что даже умереть я сам не могу».

Он повернулся и пошел в башню. «Что ты решаешь в своей жизни?» ‒ пело море. «Ничего, ‒ отвечали ему звезды. ‒ Все ‒ наше». Он шел, спотыкаясь на ровном песке и вспоминая тот шкафчик в собственной гостиной, маленький, деревянный шкафчик, где он хранил виски ‒ исключительно в медицинских целях. А галактики вращались над ним, и звезды заявляли на него свои права, на каждую минуту, на каждый миг его жизни ‒ и на право ходить по этому вот песку, и на право открыть шкафчик, достать из буфета хрустальную рюмку, потом бутылку… Они дразнили его и смеялись над ним, далекие и прекрасные, а он даже сквозь облака видел их ослепительно-огненные танцы.

‒ Твоей памяти, Эсхарион! ‒ придя домой, крикнул он.

Его голос гулко раскатился под каменными сводами. Мельхиор стукнул кулаком в стену, схватил с окна свечку и зажег хрустальную Карту.

Сеть причин и следствий, связывающая все со всем, огненным дождем рассыпалась перед ним. Небосвод ярко вспыхнул, стали видны даже серые камни высокого потолка. Мельхиор отшатнулся от Карты, закрывая лицо рукой.

‒ Что это?! ‒ тяжело дыша, пробормотал он. ‒ Что?..

Упавшей звезды больше не было ‒ Эсхарион спустился в море и погасил ее. Но оттуда, из водной глади бухты, поднималась ниточка. Ниточка Обратной Связи, прямая и смелая, как стрела. Она уходила в небо, разрезав облака, проткнув звездные скопления, пробив и сам Млечный путь и выйдя с другой стороны. И там, в самом темном и холодном уголке вселенной, сияла новая звезда, такая яркая и прекрасная, какими бывают только-только родившиеся звезды.

‒ Эсхарион, ‒ сказал Мельхиор хрипло.

И, смаргивая с полуослепших глаз слезы, подошел и взял звезду в руки.

«Мы рождаемся из звезд, ‒ вспомнил он, и этот голос зазвучал у него в ушах, словно наяву. ‒ Но мы забываем об Обратной Связи, о том, что древние называли Зеркалом мира».

‒ Нет, ‒ ответил ему Мельхиор. ‒ Ты не прав. Все эти зеркала ‒ это выдумка. Не звезды зажигают нас, ведь они не волшебники. Не звезды распоряжаются нами. Это мы, Эсхарион. Я понял. Это мы, люди, зажигаем их.