Дети цветов.

В. Франкл: «Личность раскрывается в своей биографии. Она открывает себя, свою уникальную сущность только биографическому объяснению, не поддаваясь прямому анализу».

Я хочу посвятить эту исповедь вам. И если она оказалась у вас перед глазами, возможно мир отвечает на какой-то из ваших запросов. Это история о маленькой девочка, которая мечтала о семье, родительской любви и домашнем уюте. Эта история о ребенке, который при живых родителях рос и чувствовал себя сиротой. Эта история для тех, кто хочет наладить отношениях с родителями. И для родителей, которые хотели бы лучше понять своих детей. Для психологов, которые изучают семейные вопросы и работают с психологическому детскими травмами. Цель написания этой исповеди - рассказать то, о чем я молчала 27 лет и сказать – вы не одни. И все что вы сейчас чествуете, обиду, грусть, печаль, стыд, ненависть, страх – это все естественные чувства, и это можно изменить.
Я так же хочу поддержать тех, кто переживает сейчас или пережил подобное в далеком прошлом. Цель этой исповеди это попросить вас, дорогой мой читатель, где бы вы сейчас ни были на пути своего развития, не останавливайтесь. Ваш конечный пункт это любовь и прощение. Легкость, свобода и счастье которое ждет вашего прибытия. И если вы еще в пути, пусть моя история осветит, хотя бы короткий его промежуток. Если так случилось, значит эта автобиография вышла в свет не зря.



Нас было трое. Мама, папа и я. Еще были две бабушки, и дядя.
У нас никогда не было дружной семьи. Я никогда не знала что такое счастливая и радостная семья. Меня никогда не обнимали перед сном. Никогда не жалели, если я падала и расшибала колено до костей. Время проведенное в инфекционной больнице, вонючей от хлорки палате, где мне делали уколы 3 раза в день, промывали зонтом желудок утром и вечером и ставили капельницы, было одним из лучших которое я могу вспомнить из своего детства, потому что это было время проведённое вне дома.
Родители жили не дружно. Отец часто и сильно избивал мать. Раз может два в неделю. В остальные дни он обходился скандалом, руганью и угрозами. Сердился папа каждый день. Я помню очень мало дней из своего детства, когда я не слышала, что папа кричит и ругается. На выходных, когда он выпивал больше обычного, если не доходило до самих побоев, то вечер заканчивался ужасным скандалом, оскорблениями, моральным унижением, издевательствами, битой посудой. Это было папино любимое. Перебить всю имеющуюся посуду на кухне, вывернуть на пол все приготовленное мамой из холодильника. При этом мы должны были смирно стоять в стороне, смотреть как он громит все на кухне и соглашаться, что хозяйки из на никудышнее. Так проходили рутинные вечера моего детства. И юности тоже.

Меня отец никогда не бил. Морально сильно унижал, много и часто оскорблял, возможно у него были такие методы воспитания, не знаю. Мне было запрещено проявлять какие либо чувства заботы или понимания к нему. Даже в хорошие дни, когда он был трезвый и в настроении, мама очень сильно обижалась, если я к нему проявляла нежность. Между собой мы не называли его папой, это оскорбляло маму. Называли мы его по кличке Крокодил. Долго так, лет 10 наверное, даже бабушка Юля – мамина мама присоединились. Ей нравилось Крокодил. Я делала все что бы хоть как то порадовать маму, как то даже из поездки на море привезла магнитик – зеленого крокодила. И мы потом смеялись вместе. Он ведь даже не знает что это он у нас на холодильнике висит!
Я все время жила в ужасном страхе что папа когда то убьет маму. Когда я была совсем маленькая мама меня будила по среди ночи и говорила «Катя, просыпайся, надо тикать, а то он меня убьет.» Было далеко за полночь, гремела музыка, всегда папин любимый шансон, он добивал тарелки на кухне а потом звал маму. И у меня сердце в пятки улетало, я как могла быстро одевалась если успевала то и обувалась и мы бежали прятаться от него по соседям, ночевали у них, а потом утром возвращались домой. Я помогала разбирать и убирать завалы битой посуды, сломанной мебели. Мы убирали, и потом шли и покупали новую посуду, благо в финансах нехватки никогда не было.

Никто никогда не спросил как мне. Мама помню несколько раз мне говорила что живет она с отцом из-за меня. Что бы у меня была нормальная семья. Интересно. Что бы мы могли жить в достатке: покупать конфетки к чаю и красиво одеваться, я же люблю конфетки. И еще что бы он мне дал нормальное образование.
Она мне рассказывала как он на работе ее душил. Однажды когда мне было 5 он сломал ей нос. Была вечеринка на даче, куча народу. Он закрыл ее в комнате и начал бить. Не знаю из чего все началось, я была на улице, на качели каталась. Потом начала искать маму, а мне говорят не ходи туда. Высокая, худая, молодая, но довольно плохо выглядевшая женщина, не помню имени, с 5го этажа которая. Подожди здесь говорит. Анжела ее или как. Почему мы вы ничего тогда не сделали, дорогая Анжела. Никто ничего не сказал. Никто не попытался помочь, все промолчали. На столько его боялись? Помню зашла потом, а мама сидит над ведром воды, плачет и кровь из носа льет ручьём в это ведро. Я не помню уже, как она в больницу попала, скорую вызывали или таки отвез кто, из друзей. Мамы не было пару дней пока она лежала в больнице. Я спрашивала папу, а где мама. Он мне отвечал, «гуляет, скоро придет» Я не знала тогда что думать. Кажется я просто поверила и ждала когда мама вернется.

Когда мам вернулась из больницы, то рассказала мне, как он сильно ее избивал в закрытой комнате, бил кулаками, бросал по из угла в угол. Как она лежала в больнице в синяках, что жаловалась врачу, что ее муж избивает, что заявление на него писала, или хотела написать, как врач ее пожалел. Она спросила потом почему я ее не искала. Я сказала что искала и мне папа сказал что ты гуляешь. Мама оскорбилась и обиделась. «Как бы я могла тебя оставить одну на несколько дней, ты же знаешь что я не гуляю. Я хорошая мать. А если бы он меня убил тогда и закопал где-то как постоянно обещает, так бы ни искал никто?» Мне тогда страшно до мурашек, до самых костей пробило. И было очень стыдно. До сих пор стыдно. Мне только что исполнилось 5. Сижу с опущенной головой, мама смотрим укоризненным взглядом я смотрю на гипс – маску для сломанного носа. Что я делаю не так. Почему же я такая ужасная дочь.
Еще воспоминание из садовского возраста. Были гости. Все пьяные. Вечеринка резко заканчивается когда папа начинает бушевать или с кем то ругаться. Гости одевают свои дорогие меховые шубы, у беловолосой дамы на каждым пальце по золотому кольцу, она и ее муж хотят быстро уйти. Папе не нравится резкое окончание вечеринки. «Это все из за тебя, Вита» говорит он спокойно подняв бровь и тут и я и они и мама понимает что будет когда гости переступят порог и закроют за собой двери. Мама просит меня «скажи им что бы не уходили, скажи им что если они уйдут то папа будет бить маму» Я стою как вкопанная и не могу выдавить из себя ни слова. Стыдно. Ужасно стыдно говорить а потом я повторяю точь в точь мамины слова и прошу их остаться. Стою с опущенными глазами.

Помню, что они остановились пол секунды и кажется впервые меня заметили, что я вообще там маленькая присутствую и все то вижу и слышу. Никто ничего не сказал. Шубы ушли. Я пол ночи слушала шансон и звуки битой посуды, криков, угроз и оскорблений.
Я его боялась. Я его очень сильно боялась, до ужаса просто. Я старалась как могла делать то, что от меня хотят, что бы с одной стороны не разозлить папу, а с другой не обидеть маму. Не знаю, может быть я мало ее защищала. Может быть нужно было не сидеть в закрытой комнате до последнего, а потом выбегать и становится между ними, может быть это нужно было делать постоянно и сразу же. Я просила папу так не делать. Когда он был трезвый аккуратно и очень просила. Но наверное не правильно просила или мало.
Мама все время была или грустная или разозленная или в обиде или в слезах. Чаще всего раздраженная или грустная. Еще напуганная. Я ее часто раздражала. Мне постоянно что то было от нее нужно, я никогда не могла ничего сделать правильно и как стоит. Никогда не знала как правильно ее порадовать и чем подбодрить. Никогда. Я кажется только хуже все делала своими словами или своим присутствием. Как то она была грустная, а я попросила ее накрасить мне ногти. Она начала красить, а потом не сдержалась и резко размазала кисточкой краску по всей моей руке. Я не помню что именно я ей тогда сказала, кажется просто щебетала о чем-то весело, хотелось ей как то настроение поднять. Опять я облажалась. Она психанула и в этом была моя вина. Опять я разозлила маму. «Катя ну неужели ты не понимаешь что… (продолжить) часто повторяла она мне.» Я вообще ничего не понимала и этим была очень-очень плохой дочерью и моя мама страдала из за меня.

В детстве я очень любила выступать на сцене, перед публикой. В начальных классах нас всех водили через дорогу от школы, в центр детского и юношеского творчества, в театральную студию. Нас там учили театральному искусству, играть, петь и танцевать. Иногда мы даже маленькие первоклашки выезжали в детские дома с какими то своими представлениями. Помню мама должна была поехать на одно из таких. Скоро начинался мой концерт. Вокруг все готовились и зачесывали красиво волосы. Мне нужно было одеть белые колготки, но так получилось что я их уронила на пол и сразу этого не заметила. У меня голова была во все стороны, так было интересно наблюдать за всеми вокруг, столько новых людей, столько лиц. И как то так вышло, что я потопталась в обуви по этим колготкам и я их сильно запачкала. Когда мама увидела, что мои белые колготки стали грязными, она не выдержала и накричала на меня. Она всегда хотела что бы я выглядела аккуратно и чисто, для нее это было очень важно, а ту т я перед самым представлением растяпа запачкала свои колготки. Ужас. Она очень сильно разозлилась и отругала меня. У мамы и так жизнь сложная, а тут еще и я невнимательная такая. Она психанула тогда сильно, и ушла в тот же момент. Я осталась одна. Было очень стыдно. И очень обидно. И мне то плевать было на те колготки. Я их таки одела. И когда одела, то легко струсила с них натоптанную обувью пыль. Смешно, они стали такими же чисто белыми, ни одного пятнышка. У всех моих друзей и одноклассников родители, мамы, папы, бабушки сидели на маленьких детских табуреточках и смотрели концерт, как выступали их детей, хлопали им в ладоши. Родителей не было в той комнате только у детей из детского дома, и у меня. Я все равно пошла выступать.

Я очень отчетливо помню как я радовалась первому снегу. Тоже из далекого детства воспоминание, мне лет 8 или 9. Мама стоит в спальне и смотрит в окно. Я подбегаю к окну и громко радуюсь говорю «ура, смотри снег выпал!» а она на меня почти что крикнула, разозлено так «чшш ты чего тут радоваться» а потом как то с отвращением добавила «снег да и снег» и ушла в другую комнату. Помню я стояла как вкопанная и не понимала, что я сделала не так, почему маму так раздражает мое хорошее настроение. Я тогда решила об это не думать (и таки ни разу не подумала пока мне не исполнилось 27) и все равно продолжать любить снег, только уже про себя.

Было много такого, чего я могла подумать только про себя. Почему то так получалось, что я никогда не могли поделится своими переживаниями и мыслями ни с кем, ни с мамой, ни с папой, ни с бабушками. Я никогда не знала как это, получить поддержку, что-бы тебя кто то когда подбодрил, искренне поинтересовался как я себя морально чувствую, что на душе, или что бы кто то выслушал спокойно и без осуждений. На все мои переживания мама отмахивалась рукой, мол ерунда, с папой я говорить боялась вообще в принципе, а бабушку тогда еще совершенно не знала, мы были очень отдалены и почти не общались. И все, больше у меня никого и не было. Получается что мама для меня была самым близким и самым важным человеком в мире. И когда она отмахивалась от моих переживаний и не интересовалась моими мыслями, я думала что они в правду не важные и неправильные. Потом, когда у меня появились уже друзья, я с ними могла поделится. И они могли выслушать. Но зачастую я все держала в себе, не хотела никого напрягать своими дурацкими проблемами и переживаниями. Да и не верила, что кому то это может быть интересно слушать, а надоедать друзьям не хотела. Мне казалось что я буду им надоедать если буду говорить о том, что болит больше всего, о семье. К тому же, я всегда и практически во всех семейных неурядицах винила себя, и понятия не имела в какой ядовитой атмосфере проходила моя жизнь.

Была у меня в садике подруга Ленка Середюк. Моя первая в жизни подруга, мой первый тесный дружеский контакт с другим человеком! Нам было очень интересно вместе и я Ленку просто обожала, а она меня! Как то одним очень не хорошим в моей жизни днем, мама обнаружила что у нее пропали золотые украшения. Она долго искала и в итоге так их и не нашла. Не долго перебирая в голове варианты виновницей стала моя подружка. Она была у меня до этого в гостях несколько раз. Я помню мы с мамой пошли к ней домой говорить с ее мамой. Ленка выглядела такой растерянной и напуганной «я не брала» и уверенно качала головой, «честно не брала» Моя мама дома сильно злилась и говорила про Ленку и ее маму всякие гадости. Но когда мы пришли к ним, стояли на пороге и вели весь этот ужасно неприятный мне разговор, моя мама улыбалась во весь рот и была просто супер дружелюбная. Я как сейчас помню ее широкую, открытую улыбку. На ее зубе был след от ее морковной помады, и она выглядела просто самым безобидным и тактичным человеком на свете. Я тогда впервые заметила несоответствие ее слов и поступков, лицемерие. Впервые заметила, что моя мама не совсем честная с людьми. Мы вернулись домой. Мне было запрещено дружить с Ленкой и вообще приводить кого то в дом. Меня за это ругали. Было очень стыдно когда мы гуляли на улице и кто то просил можно ли зайти попить воды, а я не могла никого пригласит, и объяснить почему тоже не могла. Что бы никто не просил зайти ко мне под любым предлогом, я старалась не заводить больше тесных и дружеских контактов в другими детьми. Позже, я начала проявлять жестокость и могла легко ударить другого ребенка во дворе, меня начали побаиваться и сторониться. Мне это подходило, хотя бы точно никто не предложит погулять в куклы у меня дома и мне не нужно будет объясняться почему я не могу никого пригласить.

Мне было очень тяжело и постоянно стыдно. Золото свое мама нашла буквально через пару дней после разговора с моей подругой. Оказывается она его решила запрятать, а потом забыла об этом. Никто никогда не извинился ни передо мной ни перед моей подругой ни перед ее мамой. Запрет приводить в дом кого то из моих друзей не отменился. Еще лет 10, если не больше, я не могла никого завести попить воды. Конечно друзья родителей приходили, но на моих стоял запрет. Мне было очень грустно потерять подругу. Я до сих пор ее вспомню. Стриженая под мальчика, рыжая озорная девчонка. До сих пор помню ее домашний номер телефона почему то. 24-10-20.
Я никогда и ни кому не рассказывала что происходит дома и как сильно меня это все пугает. Никто из моего самого близкого окружения, даже подруги с которыми мы всегда делились самым сокровенным, даже психолог к которой я приходила на терапевтические сессия раз в неделю 6 лет подряд, даже священнику которому когда то попробовала исповедоваться, никто не знал в каком ужасе я живу, сколько боли во мне, сколько ужасающего страха за жизнь родного мне человека, сколько слез я выплакала ночью, сколько нечеловеческой жестокости я видела, как меня унижали, как оскорбляли, как обесценивали, как морально подавляли, как навязывали свое мнение, как говорили что говорить и что чувствовать, как запрещали плакать, как высмеивали мои ошибки, как ругали и обзывали за мои промахи, как унижали просто так, что бы унизить. Никто никогда не знал что меня в моей семье не любили. Я даже не догадывалась что такое любовь мамы и папы. Как я могла об этом с кем то поделится, как можно о таком рассказывать. Как то в обществе принято считать что наши родители нас любят, не смотря ни на что. Это такой узкий тоннель, где никто и никогда не смеет думать по другому, для чего мне было об этом кому то рассказывать, что бы еще раз услышать какая я дура и что все не правильно понимаю и что просто не ценю того что у меня есть? Никто бы все равно не поверил. А высмеивать себя еще кому то я не хотела позволять, или доказывать что то. Сама тема семьи вызывала во мне такое нереально огромное количество боли что я сразу же замыкалась в себе. Это всегда была тема Табу. Всегда. До Сентября 2018 года.

Как то мама забирала меня из садика и мы шли домой. Впереди шла девочка с мамой и мне показалось что это моя подружка. Я побежала вперед что бы сказать ей привет, но это оказалась не она и я сразу же вернулась обратно к маме. Это было всего в пару метров от нее далеко я не убежала. Мама очень оскорбилась тогда и сказала что нельзя вот так вот бросать маму и бежать к подружке, а мама что одна тут идти будет. Мне было очень стыдно. Несколько лет себя ругала и больше никогда не убегала вот так вот от мамы.
Когда я была маленькая мы с ней спали на одной кровати, рядышком. И странно, но я отчетливо помню как я всегда боялась маму обидеть если перевернусь спать на другой бок, к ней спиной. Я терпела до последнего, залеживала себе руку и шею, ждала пока она уснет. А если она еще не спала а терпеть я больше не могла, то я тогда извинялась и говорила «мам извини можно я повернусь к тебе спиной, ты не обидишься?» «нет, не обижусь» говорила мама и я быстро переворачивалась и пыталась уснуть как мне было удобно.
До лет 10 я ночью уписывалась. Не знаю почему не могла проснутся когда нужно было что бы сходить в туалет. Маму это очень огорчало и расстраивало, под простынь она мне клала клеенки что бы не просачивалось на диван. Она несколько раз раздраженно говорила что бы я перестала но я это не могла контролировать. Когда у меня еще начался нервный лицевой тик лет в 5 и я начала жмурить глаза когда моргаю, папе это очень не понравилось. Как то он даже выгнал меня из комнаты из за этого тика. Что бы излечить мои болезни, мама отправилась со мной по бабкам знахаркам. Они говорили что на мне сглаз или порча, катали яичком по голове. Была такая что ниточки на талии красные привязывала и я должна была идти домой и что бы они сами спали где то по дороге. Мне приписывали разные травы пить, на перекресток ночью выливать воду какую то, через плечо там же что то выбрасывать.

Я помню как мы с мамой пошли к Антонине, местной ясновидящей. Я к ней потом ездила еще 20 лет. Все советовалась с ней, спрашивала как мне быть что с собой делать. Маме она говорила что бы та ничего в семье не меняла, а мне она говорила что я солнце и что бы уезжала жить за границу. Тик у меня прошел когда папа на меня рявкнул, что бы он больше этого на моей лице не видел. Я так сильно испугалась что нервы на лице больше не дергались и я перестала жмурить глаза. Уписываться я перестала на много позже. Хотя после, несколько лет была лунатиком, ходила по дому в полусонном состоянии, все выход – двери искала, а найти не могла.
С самого маленького мама меня поила успокоительными травами, а в подростковом возрасте уже таблетками, что бы я не нервничала. Потом я уже их пила сама. Новопасситы, тривалумены разные.
Когда я стала постарше то стала чаще защищать маму во время скандалов. Я все так же сильно боялась папу, но по сколько мы поняли что меня он не бьет, а только морально унижает, то я могу помогать маме больше.

Когда мне было 10 мы продали квартиру и переехали в дом где жила мамина мама. Жили мы там тоже не очень дружно. Я помню у нас была собачка – пекинес по кличке Тиша. Я его очень любила. Красивый такой с пушистым завивающимся хвостиком. Тишу папа часто избивал, бросал по квартире, выбрасывал на улицу. Я все время плакала и ужасно боялась что он его убьет. Я помню как стояла на улице и папа был очень пьяным. Он ненавидел Тишу почему то и не хотел пускать его на ночь в дом. Мне кажется он вообще ненавидел всех животных. Когда он начал кричать то Тиша уже знал что нужно бежать к калитке, к выходу. Но калитка была закрыта и собака выбежать на улицу не могла. Папа схватил металлическую тяжелую пепельницу и со всей силы швырнул ее в сторону калитки где была моя собака. Я в тот момент подумала, до сих пор помню, что если он попадет то пусть собака умрет сразу, что бы не мучился. Но он промазал. Я побежала к калитке и выпустила Тишу на улицу, где он и провел на холоде всю ночь до утра.
Еще как то у меня был котенок. Красивый черный маленький котенок. А потом он пропал. Несколько дней я не знала где он и все у мамы спрашивала, говорит убежал. Потом прошло еще пару недель, и я уже не помню как но она мне рассказала что котенок не сбежал, а что мой папа его убил. Меня тем вечером не было дома. А он был пьяный. Рассказала что взял котенка и за то что он написал где то там бросил его со всей силы об стену в своей комнате и там убил. Вот поэтому у меня больше нет котенка. У меня тогда начался ужасный приступ истерики, я ушла в ванную, в голове потемнело и очень кружилось, я не могла нормально дышать, слезы лились ручьем, я сидела на ванной и умывалась холодной водой из умывальника что бы хоть как то прийти в себя. Потом мама пришла меня пожалеть и сказать что бы я не плакала. Она меня жалела только в такие вот моменты. Раза два или три в жизни. Она не часто видела как я плачу, чаще я ее успокаивала и утешала. Ей выдалось сложнее, я знаю, меня то он хоть не бил.

Еще была маленькая собачка на которой он очень сильно издевался. Как то по маминым словам он ее мордочкой вырыл в земле целую яму, воспитывал ее за что то. А потом он привязал ее на веревке возле входной двери и уехал на работу. ЕЕ звали Бусинка. Буся решила почему то спрыгнуть со ступенек и конечно же не догадалась что она привязана на короткую веревку. Я нашла ее повешенную когда пришла со школы домой. Долго плакала а потом ушла на улицу, ждала пока мои приедут с работы и что то сделают. Они приехали, никто не сказал мне ни одного утешительного слова. Папа только пробурчал мне, мол почему я ее не сняла а ушла куда то там. И потом они пошли ужинать. Вот так вот . И все. Я вообще ничего не понимала.

При мне отец любил стрелять воробьев котам. А когда то они с соседом выпившие решили выйти на улицу и стрелять бездомных собак. Я вышла тогда из калитки и шла гулять у к друзьям. В этот момент при мне сосед Гена подстрелил бездомную собаку, и та заскулив убежала куда то. «сдыхать побежала» скал Гена спокойно затягиваясь сигаретой, а меня тогда охватил панический ужас, злость, невероятная боль за собаку. Я подумала что лучше бы он меня подстрелил вместо той бедной дворняжки. И никому даже в голову не пришло как это все зрелище подстреленного животного перенесет моя детская психика. А что, разве я могу быть чем то не довольна? Просто я не ценю того что имею.

Помню себя маленькой, я сижу и мама меня обувает, мы куда то уходим, я расстроенная с опущений головой. Мама серьезно смотрит на папу, тот стоит не далеко от нас скрестив руки на груди. Кажется происходит что то важное. Мама спрашивает с кем я хочу остаться жить с ней или с папой и хочет что бы я ответила прямо сейчас. Мне хочется провалится сквозь землю, я долго сижу с опущенной головой и ничего не могу сказать, а потом отвечаю что с мамой, что бы она не обиделась. Ужасный момент, я чувствовала что предаю папу, но в то же время мне нужно было кого то выбрать. Я никого не хотела выбирать. Я хотела что бы меня оставили в покое. Но давление было сильным, они она ждали от меня ответа и решения. Я не помню что бы после того момента меня когда либо так внимательно слушали.

Мама мне всегда рассказывала о том какой папа плохой, наверное каждый день. Я так же с самого детства знала с кем и как часто он ей изменяет. К одной мама даже на работу ходила. Еще мы как то столкнулись с его барышней на отдыхе. Мама жутко ревновала, по ней было видно, как сильно было задето ее женское достоинство. Мне было тогда лет 13. Она просила меня незаметно сфотографировать барышню, что бы мама потом могла сходить с этой фотографией гадалке и та бы ей все поведала.
Еще как то папа начал изменять маме с ее близкой университетской подругой Аллой. Мне было около 10. Я не знаю зачем я знаю очень четкие детали этой измены и вообще о том, как проходил их секс. Я так же не знаю почему я знаю о том как плохо проходил секс у моих родителей. Что отец не был с мамой нежный и что ей все это не нравилось. Они спали в раздельных спальнях как только мы переехали из квартиры в дом и у каждого была своя комната. Мама хотела, что бы я спала с ней в спальне. А потом мы с ней поменялись комнатами на ночь, потому что в ее спальню нужно было пройти через папину комнату. А ей наверное было не по себе проходить мимо мужа и идти закрываться в другой комнате. Мы допоздна смотрели в моей комнате телевизор, и если мы слышали что папа уже уснул то мама шла в свою спальню, а если он еще не спал и смотрел телевизор, то тогда мама просила что бы в спальню шла вместо нее я.

Мама мне рассказывала что папа несколько раз пытался изнасиловать бабушку. Приходил к ней пьяный и голый в комнату несколько раз посреди ночи. Я не думаю что там что то произошло, но в истории компьютера я постоянно находила порно с очень толстыми женщинами. Мамина мама была низенькой и очень полной женщиной. Я старалась об это много не думать.
Я никогда не чувствовала себя в безопасности. Только в то время когда была не дома, в больнице, в лагере, опять в больнице, я часто болела. Но даже вдали от дома я никогда не чувствовала душевного спокойствия, тревога стала моей постоянной гостьей. Когда я стала постарше у меня внутри все будто атрофировались, я перестала чувствовать эмоции так остро. Тревога осталась, но жуткий и искренний страх и переживания за маму сменились грустью за нее, а со временем еще даже раздражением. Я не помню что бы она за меня искренне за что то порадовалась, или что бы обняла как то пожалела или выслушала. Или просто вообще спросила бы как я себя чувствую. Хотя, нет, помню несколько раз она меня спрашивала «катюша, как у тебя вообще дела?» «нормально, я отвечала, у меня все нормально» в душе как обычно все горело, рвало и страдало, а на деле рассказывать этого всего не хотелось. Зачем, я и сама знаю что не ценю всего того что имею. Мамины слова таки сильно засели из детства.

Мама часто повторяла что я думаю только о себе. Это уже когда я стала подросткового возраста. Она часто на меня злилась почему то. Я всегда очень старалась быть хорошей дочкой. Для себя я редко что просила, вообще я для себя почти и никогда ничего не просила у родителей. В деньгах никогда нужны не было, мама любила покупать мне разную красивую одежду и всегда хотела что бы я одевалась хорошо. Так сказать и одета и обута. Только одежда, которую она мне покупала, была совершенно не в моем ни стиле ни вкусе, и весь мой эпатаж воспринимался завистью и оценкой одноклассников и учителей. Я больше напоминала стиль мамы. Она всегда говорила что у нее хороший вкус на вещи, а у меня жлобский, как у папы. Мама всегда радовалась когда шла на рынок за обновками, и это были такие ее редкие моменты настоящей радости и удовольствия что я просто закрывала рот, шла за ней, ждала позади пока она выбирала мне кофточки и блузочки. Потом я это меряла на морозе за какой то шторкой, ненавидела свое отражение в зеркале, если маме нравилось то мы покупали. На следующий день я шла в школу в обновке и слышала от одноклассниц «ой ну ты опять в обновке» И вроде бы мечта каждой девочки, если так подумать, но не почему то просто хотелось одеть что то очень простое, как у всех, быть как они, и влиться в коллектив.

Я всегда искала друзей и была очень общительной. Садик был мой уголок радости и счастья, приятного общения, места где ко мне хорошо относились и не кричали. А еще там были такие как я дети, с которыми я могла разговаривать и дружить и играть игрушками, это было очень интересно! Я никогда не могла уснуть когда был тихий час. За все время дет сада я спала днем только один единственный раз. Я стала известной в своей группе как девочка которая не спит и после долгих попыток воспитателей, уговоров, угроз и заставляний меня просто начали разрешать оставаться в игровой и просто продолжат играть игрушками. Мне всегда было смешно по этому поводу, я думала это происходит потому что у меня было очень много энергии и шила в попе, как говорится. Но на самом деле мне там было так хорошо, что не хотела терять ни минуты на какой то там сон. Даже оставаться одна на коврике в игровой мне было хорошо, спокойно. Я могла петь себе под нос, и не боятся что это пение кто то заметит и высмеют, и просто наслаждается какой то безопасностью в окружении и теплом. У нас в садике были большие окна, свет всегда заливал комнату, было много ярких цветов жёлтого и зелёного и синего вокруг и всегда вкусно пахло. Да я любила садик, это был мой островок детской радости.

Я всегда любила праздник Новый Год, как то он для меня был самым значимым и самым светлым. В доме приятно пахло елью, мы красиво с мамой одевались и всегда было ощущения чего то прекрасного, мы жили в ожидании чуда. Помню 31го декабря мы с мамой накрывали праздничный стол и ждали гостей. Доставали лучшую сервировочную посуду, самый дорогой и лучший хрусталь из шкафчиков. Папа всегда любил что бы в доме все было идеально красиво к приходу гостей. Я увидела пыль на телевизоре и побежала быстро за средством что бы ее вытереть. Когда папа услышал запах очистительного средства в комнате где был накрыт стол, он очень меня ругал и очень долго обзывал. И как я могла не подумать о том что это средство будет конечно же пахнуть. Я не много его использовала, просто что бы протереть гадостную пыль на телевизоре, а в итоге испортила всем настроение и самое что обидное – это незабываемое ощущение праздника. Вечно я не кстати. И все испорчу.

Папа меня часто оскорблял. Так получалось что когда я что то делала не правильно или чего то не понимала, то ругань летела на мою голову безжалостно. Чаще всего мне говорили что я дура, прибацаная, придурошная, тупая, такая же конченая как и моя мама, проститутка, шлюха. Это все сопровождалось градом самых разных и матов. Отец всегда использовал очень много нецензурной лексики, самой некрасивой и самой откровенной. Не смотря на то рядом я или нет, зачастую и мне в след. В основе всех его обзывании всегда был один смысл – не будь как мама. Маму он оскорблял более плохими словами, к тому же постоянно повторял что когда то ее убьет, закопает где ни будь и ему за это ничего не будет. Мы всегда жили в ужасном страхе. Мама за свою жизнь, а я за жизнь мамы.

У нас в туалете всегда было очень накурено. Сколько себя помню я с маленького ходила в туалет как в дымовую камеру. Вытяжка не работала, и дверь всегда закрывалась что бы дым не выходил в дом. Так я ходила в школу с жутко прокуренными волосами и одеждой. От меня воняло так как будто я всю ночь сидела в кабаке. Еще папа всегда курил в машине. Когда я сидела сзади него пепел и дым летели мне в лицо а сквозняк от открытого окна сильно дул в уши. Если на мне была шапка я сильнее натягивала ее на уши и заматывала горло шарфом, а если не было просила папу прикрыть окно. Он не довольно причмокивал но таки окно немого подымал. И сквозняк уже не так сильно дул мне в голову. Если это вообще кого то и когда то волновало.

Папина мама, бабушка Катя, с нами общаться не любила. Ей не нравился папин тяжелый характер, а по сколько он и ее часто оскорблял и во всем критиковал то встречались мы крайне редко. Мама, папа и бабушка все вместе работали. Но все их общение заканчивалось в 4, потом папа развозил всех по домам. У нас был семейный ужин раз в году, на рождество. Мы приходили к бабушке в гости, она накрывала на стол, папа вечно бурчал и ухмылялся когда на столе чего то не оказывалось. Он смеялся с того какая бабушка плохая хозяйка, резко подшучивал над ней, она сильно обижалась, он часто выходил курить. Я изображала интерес, радость от полученных на НГ подарков и очень сильно переедала. Потому как я была обязана попробовать все что было на столе и потом обязательно сладкое. Мы все ненавидели этот семейный ужин раз в году, но это была обязательно. Кажется все просто успокаивали себя тем что все скоро закончится. Мама постоянно жаловался что бабушка Катя отдает нам все со стола домой. Она потом смеялась и называла это «недоедками» или мусором, или еще чем. Такие ужины на Рождество всегда для меня были большим стрессом. Они никогда не проходили гладко, всегда со скандалом, унижениями и оскорблениями. Собираясь на такое мероприятие я заведомо знала чем все закончится. Ужин проходил часа 3 или 4. Потом мы втроем возвращались домой и каждый сразу же шел и закрывался в своей комнате. Выходили мы от туда уже утром, на завтрак. Иногда папа привозил нас домой а сам уезжал пить с друзьями. Такое вот было Рождество.
Я как спросила маму почему меня назвали Катей. Она раздраженно пожала плечами и нервно выдавила, мол не знаю, Катя да и Катя, а как бы ты хотела что бы тебя назвали? Я нечего не ответила и больше такого маму не спрашивала. Когда была маленькая то по очереди спросила папу. «А ты кого хотел, мальчика или девочку?» Папа улыбнулся и сказал «Я тебя хотел» мне было лет 5 а до сих пор помню, было очень приятно и тепло на душе. До сих пор тепло как вспоминаю это «тебя хотел.» У мамы как то спрашивала хотела ли она ребенка. Не помню что она ответила, только помню разозлилась очень что я задаю глупые вопросы и что ерунду все время спрашиваю. Я правда все время какую то ерунду все и спрашивала. Как можно маму такое спрашивать.

В средней школе у меня были проблемы и с учебой, и с самооценкой и с одноклассниками. Я начала вести дневник куда могла бы записывать свои мысли. Как то родители его нашли и прочитали. Так было что то не очень глубоко личное, но что то папа решил высмеять. Мне было очень неловко и очень стыдно. Кажется он высмеял мои грамматические ошибки. А еще как то у меня появилась подружка по переписке. Я нашла ее адрес и фотографию в молодежном журнале и написала ей настоящее письмо. Это было еще до появления интернета в каждом доме и сетей. Да у меня была настоящая подружка с которой мы общались настоящими письмами. Оксана Глоба, кажется из Черкасской области. Как то папа прочел мое письмо ей. Он не смеялся но сделал замечание по поводу чего то там написанного. Мне было очень стыдно что он читала мои личные мысли. Очень стыдно. Когда мне было лет 15 или 16 я порвала в маленькие клочья все свои записи, стихи и дневники и выбросила их на мусорку. От дома отнесла несколько улиц что бы точно знать что они их не достанут и не увидят. Помню внутри было очень больно когда я рвала свои записи. Было такое чувство что я закапываю саму себя в яму и заталкиваю все свои чувства глубокого внутрь. Я решила больше ничего не писать и не проявлять ничего с того что ощущаю. Так стало безопасно. Я знала что если я не проявлю никаких эмоций, не покажу слабину то меня не высмеют и не поиздеваться потом и не припомнят в каком то скандале. Так я и сделала. И лет с 15ти я стала фарфорой куклой. Я научилась держатся прямо и ровно что бы не происходило вокруг. Я научилась сдерживать слезы когда меня обзывают. Научилась стоять ровно с поднятым подбородком когда мимо меня летит брошенный нож или то что тяжелое. Научился не моргать и не дёргаться когда я видела жестокое обращение с моими животными. Мне стало все равно.

Еще я тогда поняла что всем на самом деле глубоко наплевать что я чувствую, и что мне тоже бывает и страшно и обидно и больно. Мама никогда этим не интересовалась, папа тем более, ни одна из бабушек никогда не спросила как мне. Я понимаю что каждый был занят своей жизнью и что у каждого было очень много своих переживаний внутри, а тут еще я лезла со своими щенячьими глазами и надеждой что возможно меня заметят и пожалеют, и погладят по головке. Да, кажется мне было 15ть когда я окончательно разочаровался в своих близких и боль от обиды и унижений была стала невыносима. Мама несколько раз за мою сознательную жизнь сказала, что живет она с этим чудовищем только ради меня, что бы у меня была семья и что бы я была одета и обута. В моей голове это отложилось очень отчетливо и я жила с тем, что все мамины слезы и страдания случались только по моей вине. Что если бы не я, ей бы не пришлось этого всего терпеть и возможно она была счастливым человеком. Ее несчастная судьба была моей ответственностью и моей виной.

В 15ть я оглянулась вокруг и не заметила никого кому бы я не причиняла своим глупым присутствием вреда. Тогда я сознательно и довольно спокойно решила уйти из жизни. По дороге домой из школы, я купила у доброй бабушки на рынке пачку лезвий, в аптеке трамадол, в магазине бутылку пива. Дома была бабушка Юля – мамина мама, она в своей комнате смотрела телевизор. Родители были на работе. Я не писала никаких записок и не оставляла никаких сентиментальностей. И была уверена что делаю правильно и освобождаю родителей от страшной обузы названой моим именем. Две пачки таблеток через час вышли рвотой. Порезанные вены оказались не достаточно порезанными и все чем я отделалась это 16ти часовым сном и шрамом на левой руке. Утром я замотала руку бинтом, одела черный свитер с длинным руками и пошла в школу. Я даже здесь все правильно сделать не могла. Зато кровью я не запачкала мамин любимый светлый ковер в моей комнате. Никто ничего не заподозрил. Мама заметила бинт на руке через неделю может больше. Она догадалась тогда что я попыталась сделать, и ушла из моей комнаты в слезах. Больше мы об этом никогда не говорили. Тот год все что я носила в школу были и джинсы и мой черный свитер. Так прошел 10 класс.

Я в подростковом возрасте я пила много алкоголя и курила пачку сигарет в день. При это я не плохо училась играла на пианино, занималась театром и ездила летом в Артек. Друзья у меня были. Хотя с подругами отношения складывались сложно. Меня предавали в отношениях, обманывали, манипулировали. Я все это глубоко переживала, сердилась, плакала, пила. Так как жаловаться мне было не кому, я нашла выход с суматошных вечеринках и постоянным общением. Алкоголь очень помогал справится с постоянно ноющей душевной болью и каким то не понятной внутренней тяжестью. Своих друзей я называла собутыльниками, и каждый вечер после школы я приходила домой, приезжали с работы родители, папа кричал, бил посуду, мама плакала, я ждала пока все завершится что бы удостоверится что никто никого не убил и потом шла гулять. Покупалась 2х литровая бутылка пива и пачка портвейна, пачка сигарет иногда две, одну для себя одну для постоянно «стреляющих» друзей. Мы сидели где то в посадке, или на стройке или на заброшенной свалке, напивалась, курили, смеялись и пели песни. Я всегда приходила и уходила с улыбкой. Не важно что там было на душе. Никто из моих собутыльников ничего обо мне не знал. И мне это подходило.

Я начала запрещать себе быть слабой. Как то у нас были гости и мы сидели все за столом. Папа меня очень сильно оскорблял при всех, я не помню что я сделала не так. Гости все молчали и продолжали есть опустив головы, я делала тоже самое. Я долго не могла себе простить того что не сдержалась. Слушая то как меня оскорбляют слезы начали наливать глаза и наливались до того что наконец просто одним ручьем вытекли из глаз. Я помню тогда сидела и жевала мясо и очень сильно старалась не моргнуть что бы все это не полилось. Когда дурацкие предательские слезы таки полились по щекам у отца это вызвало чуть ли не истерику и он выгнал меня из за стола. Закричал что бы я шла вон и не устраивала здесь цирка. Я тогда молча встала извинилась и ушла в ванную. И очень долго еще на себя злилась. Что позволила себе проявить слабость и тем более показать это при всех. Никто не сказал ни слова в мою защиту, ни мама, ни сами гости. Я уже знала что не приношу ничего кроме страданий людям вокруг и этот скандал был еще одним этому подтверждением. Им даже сидеть со мной за одним столом было не приятно, поэтому папа меня и выгнал. Я сама себе была ужасно неприятна.

Помню в детстве меня сильно наказывали за вранье. Папа выращивал на даче синий виноград, и ему нравилось им заниматься, подстригать когда нужно. Виноград лился вдоль толстых, железных прутьев, сделанных специально для этого вьющегося винограда. Я любила лазать по этим прутьям и как то нечаянно наступила на виноградный листочек толи лозу. В общем там остался след от моих дурацких башмаков и я не знаю как но папин глаз-алмаз в очередь короткий промежуток времени уловил повреждённый виноград. Он спросил была ли это я, и с перепугу конечно же ответила что нет. И вроде бы все улеглось и меня не ругали, но потом папа вернулся и я получило по самое число. Меня обзывали и долго стыдили. Оказывается мама меня сдала, не знаю сама ли она ему рассказала или пап у нее спросил была это я или нет. Но мне тогда маленькой было больно не так от папиной ругани на меня, как из-за чувства маминого предательства. Зачем она тогда взяла и сказала ему, почему не поддержала в тот момент, я ведь ее всегда защищала как могла.

На этой же даче как что папа помогал мне собирать большую картинку пазлов. Я всегда любила пазлы и всегда собирала их одна. Не знаю что подтолкнуло папу начать мне помогать, мы в принципе никогда ничего не делали вместе. Ему это было не интересно, а маме было некогда. Мне было 4 может 5. Я начала нервничать когда поняла что он наблюдает как я складываю картинку и мне захотелось начать быстрее их собирать и находить нужные элементы, что бы он увидел какая я молодец и похвалил возможно, хотя бы про себя. Я совсем была глупая и два или три пазла силой затолкала не на свое место. Папу это очень расстроило и разозлило. Помню он закричал что я идиотка или что то в этом роде и резко выдрал неправильные пазлы из картинки и разбросал их вокруг. Я тогда очень сильно испугалась и еще мне было стыдно что я такая бестолкова. Потом уже я осталась одна то спокойно до собирала картинку, и все пазлы были на своих местах.

В детстве отец на меня обращал мало внимание. Он был занят работой, праздниками с друзьями, скандалами с мамой. В 5м классе его отношение ко мне изменилось из косвенного нейтрального до прямо агрессивного и я не совсем понимаю почему. В 5м классе у нас появилась новая классная руководительница Ольга Станиславовна. Крашеная худая блондинка с ярко красными губами, короткой юбке, на каблуках. Лет за 40, разведенная, мать одиночка, учитель зарубежной литературы. Педагог она была так себе, но папе она очень нравилась. Он начал активно интересоваться моими успехами в школе, посещать все родительские собрания, даже записался в родительский комитет. До этого моей школой и домашними заданиями занималась только мама. Мне кажется тогда заинтересовавшись Ольгой Владимировной, он как что ненароком заметили что у него есть уже повзрослевшая дочь. Наши отношения изменились. Он начал очень требовательно ко мне относится, очень резко реагировать на любые мои слова, все время исправлял какие то мои ошибки в речи, чаще начал называть меня идиоткой, ругать за тройки в школе. Если раньше причиной всех бед была мама, то теперь зачастую это была я. Не правильно сказала, не так посмотрела, не тот тон выбрала, написала с ошибкой, повела себя не так, пришла не во время, ушла тоже не вовремя, слишком похожа на маму, слишком похожа на бабушку, через чур умная, очень глупая, неправильная, кривая, не умелая. Если в детстве я просто тряслась от страха когда папа кричал и ругал маму, то в подростковом возрасте, я уже тряслась от того что кричали и ругали меня.

К тому же отношения с мамой тоже очень сильно усложнились. Мы начали с ней ссорится, у нас появились с ней первые разногласия. Она часто на меня обижалась, у меня ее обиды вызывали огромную вину. Она часто повторяла что у меня очень сложный характер, что я думаю только о себе, что так нельзя и что бы я не была похожа на папу и не становилась как бабушка Катя.
Мама мне несколько раз говорила о том что она молодец, что родила ребенка когда забеременела и никогда не делала абортов. Что после того как я появилась сделала очень умно и поставила себе спираль которая 10 лет уже защищает ее от нежелательной беременности и что она очень рада тому что больше рожать не нужно и аборт делать тоже. Мне это рассказывали просто так. Это не был разговор матери и дочери-подростка о том что такое секс, зачем он нужен и как стоит правильно предохранятся. Со мной никто ни разу не заговорил ни об отношениях, ни о сексе. Поэтому узнавать что это такое приходилось из рассказов одноклассников, телевизора, интернета , собственного опыта. Хотя я и не просила никогда что бы со мной об этом поговорили и объяснили что да как, возможно стоило просто попросить.

Помню в классе 7м папа купил красивый большой письменный стол в мою комнату. Он стоял под окном. Мама хотела помыть окна и стала на сверху на стол, одна из полок треснула по пополам и крышка рухнула на пол. Мы не смогли спрятать последствия сломанного стола и ждали папиного возвращения домой что мы признаться в поломке. Мы обе знали что добром это не закончится и мама очень сильно переживала по этому поводу. Я предложила ей что бы мы сказали что это я сломала стол. Не потому что мне не влетит, а потому что, и здесь мама меня скромно но утвердительно поддержала, мне влетит меньше чем влетело бы ей. На удивление папа не очень сильно ругался в тот вечер, я бы сказала что меня вообще пронесло. Он только ухмыльнулся, так как будто знал что мы обязательно сломаем новую, красивую вещь, и сказал маме что у них растет идиотка. И что мой идиотизм весь от нее. В сравнении, это было один из хороших вечеров из моей жизни.

Когда я была маленькая и мы жили еще в квартире я иногда ходила гулять к соседке Тане по лестничной площадке. Ее бабушка за нами присматривала, а у моей мамы было наконец от меня хоть какое то свободное время. Как то мы с Таней гуляли на незастекленном балконе. 9 этаж. Мне 4 или 5. Я увидела маму которая шла по улице выносить мусор. Я тогда залезла на перила и стала ее звать, размахивать руками. Я стояла в полный рост на предпоследней перилине, а последняя упиралась мне в щиколотки, этим я и держалась что бы не улететь вверх. Высоты я никогда не боялась и мне хотелось что бы моя мама увидела как сильно я ее люблю, что даже не боюсь высоты что бы дозваться к ней. Еще мне тогда очень захотелось быть к ней ближе. Не знаю как я не упала вниз. Мама только остановилась и молча на меня смотрела. Потом помню сказала что так делать нельзя, что Танина бабушка плохо за нами смотрела. Мне было очень стыдно а свое поведение. Я так и не поняла что я сделала тогда не так, только поняла что я плоха, опять расстроила маму и что Танина бабушка больше не хочет что бы я приходила к ним в гости.

Мама всегда говорила мне о том как бабушка Катя ее недолюбливает. Из за того что работали они вместе, то сталкивались между собой каждый день. Мама всегда открыто говорила что и меня бабушка не любит, что ей на меня наплевать, что думает она только о себе, и что за внучку никогда ничего не спрашивает и не интересуется. Еще мама часто приводила в пример других бабушек, которые любят своих внучек и заботятся о них. А моей вот на меня наплевать. С бабушкой у меня и правда близких отношений никогда не было, но она всегда передавала мне какие то сладости, по праздникам подарки, брала с собой на море когда ездила отдыхать. С самого маленького я ее глубоко внутри недолюбливала, не может же мама врать о том что бабушка такой нехороших и эгоистичный человек. По маминым словам думала она только о себе и на всех остальных ей наплевать. Ох как же я ошибалась, как же потом долго рассказывалась за то, что все эти годы глубоко презирала родного мне человека который как оказалось меня действительно любил и как мог поддерживала. Просто я этого еще не знала. Я долго не могла понять зачем мама так отстранила меня от тех немногих, которые могли мне дать ту любовь и заботу которая так нужна всем маленьким и взрослым. Ведь не смотря на наши личные проблемы и непростые характеры, мы ведь все таки могли быть, какой ни какой, но семьей.

Моя мама никогда не любила готовить. Кухню в принципе она ненавидела, и все от процессов закупки продуктов до сервировки стола и потом уборки посуды после ужина. Мне всегда было жаль маму, что ей приходится для нас готовить и что никто по достоинству не ценит ее стараний. Она почти каждый день глубоко вздыхала и говорила «ой ну шо оце опять готовить» или «ну не знаю я уже что еще готовить» Готовила она часто, так «шо б було шо йисты» И в холодильнике и правда всегда были кастрюли наваренной приготовленной еды, всегда был куплен хлеб и масло и свежее молоко и сливки. Мама всегда готовила очень жирную еду, как любил папа. Меня от нее тошнило, болела печень, была тяжесть в желудке, лицо сыпало угрями и красными воспалениями. Если это был салат, то с сыром, колбасой и майонезом. Если суп, то наваристый как холодец. Мама всегда повторяла что дешевую колбасу она для нас не покупает, и я должна ценить то, что мы не голодаем. Для меня то что дешевая колбаса не покупалась, было актом любви и заботы. Утром меня кормили жирными супами или котлетами с кашей. Я не любила домашнюю еду, но сказать об это не могла. Что бы не обижать мамочку я съедала так много как могла и говорила что было очень вкусно. Еще мне было очень стыдно что мама тратит свое время и готовит для нас, хотя готовку она очень сильно не любит. Она всегда говорила что нам тяжело угодить. Я не разу не помню что бы чем то перебирала или говорила что вот это я есть не буду. Мне было очень страшно обидеть маму. Страшно и стыдно от того что мне не нравится ее еда. Сколько себя помню у меня диагностировали проблемную печень и кормили таблетками для ее поддержания. Никто и никогда не поинтересовался а от куда это все идет.

В лет 18 -19 я набрала в весе больше. Маме это очень не понравилось, да и папе тоже. Им было стыдно за меня, а мне за что что я их позорю своим ужасным видом. Как то я вышла показаться папе в обновке, а он посмотрел так на меня сверху вниз и говорит «доченька, кушай меньше» Я могла ушла с свою комнату и долго себя там ненавидела. Мама мне как то сказала «у тебя никогда не будет плоского живота, это у тебя фигура такая, как у твоего папы. Ноги разве что красивые.» Ее слова тогда почему то очень больно ранили в самую глубину, вроде ножом порез в самое сердце. Было чувство отчаяния.

Я страшно комлексовала по поводу своей внешности и мама это знала как никто другой. Я была неуверенной и считала себя уродом. Хотя в школе вела себя с точностью наоборот, прятала себя так наверное. Мама часто говорила что нам обоим нужно худеть.. к лету, к праздникам, к новой розовой блузочке. Она всегда была и есть в форме, за весом своим она всегда следила очень аккуратно, как и за своей внешностью. Не повезло только иметь такую дочь – жирдяйку. Лишнего веса у меня было кг 7 -8.

Когда я впервые уехала в Америку на 4 месяца то вдохнула свободы полной грудью. Мне было 20 лет, я принадлежала сама себе, впервые жизни зарабатывала самостоятельно деньги, платила за жилье, могла покупать одежду которая мне нравилась, и кормить себя так как мне хотелось. Я тогда впервые начала систематически в огромное удовольствие занимается фитнесом, больше двигаться и питаться как мне того хотелось. В общем за месяца 3 если не меньше я сбросила около 8 кг, и получилось очень даже ничего фигурка. Мне делали комплименты парни, девчонки спрашивали советов по питанию. Я чувствовала себя такой счастливой такой свободной! Я сижу на кухне, и говорю с ней в скайпе. «Мама, мамочка посмотри какую я курточку купила, да ты права, это хреновая куртка, дерматин, нет не кожа, но она мне очень нравится! Всегда мечтала о такой вот куртке – косухе с запонками. Хочешь померяю, покажу? Она сидит так классно, тебе понравится! Ты же научила меня выбирать вещи правильно, смотри какая она классная.» Я вскакиваю со стула и меряю обновку размера S что бы показать маме и становлюсь на камеру перед ней в полный рост. Она замолкает. Смотрит на меня. Как то от этой тишины мне становится не по себе, как то у нее взгляд меняется. «Мам, ну что ты скажешь, мам?» Она набирает воздуха, поднимает бровь. «Катюш, не покупай себе маленьких размеров, бери на размер-два больше, потом куда вещи девать, раздавать?» Меня больно бьет током. Я молча сажусь обратно на стул и просто молча смотрю на нее. А она на меня. Извини мама что опять все делаю не так, прости меня пожалуйста что я здесь счастливая и стройная. Я обязательно наберу на твои домашних макаронах все что сбросила когда вернусь. Обязательно. Даже с горкой что бы ты знала, как сильно я тебя люблю.
Одежду мне покупала мама. В 17 лет ко мне закралось предательское желание самой выбирать свой стиль и узнать что же мое а что нет. Мне нравилась строгая и выдержанная классика, иногда разбавленая с уличным стилем что бы добавить настроения, иногда обычные кеды под черное классические платье радовали мой взор больше чем мамины белые блузочки. Маме мой выбор не нравился, поэтому у меня моего выбора не было. Я носила розовые кофточки и юбочки с рюшками и футболки с котятами и мышками, чешки – балетки, белые носочки, и я была похожа на такую сладкую добрую хорошую девочку, и я себя ненавидела еще больше.

Помню в классе 9 я начала встречаться с мальчиком по имени Сережа. Это не была большая любовь, я ему явно нравилась и была интересна, и так мы начали ходить на свидания и целоваться после школы. Я не знала что должна чувствовать по поводу Сережи. Как то я маме сказала между прочим что мы гуляем вместе, и что встречаемся. Она как то криво на меня посмотрела, мол что ты знаешь об этом. Мне захотелось сказать что я уже взрослая и могу встречается с мальчиками. Но вместо этого решила промолчать. Мама не любит мальчиков в принципе. Она всегда называла мужчин – кабелями. Говорила что все что им нужно это пожрать и много секса. Что рожать лучше девочек, так как мальчики бездушные и бросают своих мам на старости лет. Почему то я четко запомнила лицо презрения с ухмылкой мамы, когда я впервые сказала ей что у меня появились первые отношения.

Что бы я ни делала, от меня требовалось сделать это идеально. Папа называл это «сделать нормально» Но его нормально для меня значило прыгнуть выше своей головы. Сделать это получалось крайне редко. На мои промахи и ошибки папа обычно ухмылялся и говорил что он так и знал что так будет. Или ругал и обзывал, идиоткой, прибацаной, придурошной, калекой, инвалидом, дурой, больной на голову. Это было мягко и на трезвую. Еще он часто кричал и сравнивал меня с другими, говорил не будь как… Хвалил меня папа… никогда. Не помню что бы он когда то меня в чем то хвалил. Слов одобрений и похвалы как и слов поддержки я не знала. Я всегда все делала не правильно, а если и правильно, то можно было лучше. Правильно сделать означало не тревожить папу и не создавать проблем в семье. Что я всегда старалась и делать. Наше спокойствие в семье было таким хрупким редким, что я все время ходила как будто по тонкому льду, что бы не сделать ни лишнего шороха ни лишнего неправильного движения и не издать лишнего звука. Так и жила, двадцать с чем то лет. Боясь высунутся.

Я заметила что папа гордится мной за мои достижения когда я стала подростком. Когда играла красиво на пианино. Когда выступала на сцене (хотя здесь тоже помню критику и стыд и еще вину) Когда сама начала ему говорить о своих личных победах, чаще всего что хорошо сдала экзамен, контрольную, семестр. Папа не хвалил, но те моменты когда он гордился мной, те моменты были и есть прекрасны.
Мама часто хвалила, говорила что я молодец. Гордости не помню. Но повала была за то что красиво оделась, когда что то получилось, когда что то хорошее сделала.

После школы папа направил меня учится в университет на бухгалтера. Я мечтала о театральном. Меня слушать никто не стал, куда я там хотела. И студенческие годы прошли по другому нежели школа. Я изменилась. Я стала меньше боятся папу. Мне стало немного все равно на то что происходит дома. Я перестал сочувствовать другим людям когда им больно. Мой порог физической боли сильно увеличился. Я ее почти не чувствовала. Я стала совсем закрытой от родителей. Не знала почему но очень сильно отстранилась от мамы. Дом для меня стал темной и страшной тюрьмой, и все свободное время я старалась проводить вне его стен. Я занималась математикой, английским, музыкальной школой, театральной студией, вела кружки, посещала разные лекции и семинары, а вечером много и допоздна пила с друзьями. Утром я просыпалась с ужасным похмелье и шла в университет от которого меня тошнило. С мамой мы почти не разговаривали, с папой тоже. Каждый из нас жил за закрытой дверью своей комнаты и все о чем мы говорили это новости, или ток шоу, скандалы, крики, ругань, мне кричат что я идиотка как и моя мама, я закрываюсь в себе еще больше. И все время чувствую себя виноватой за свое поведение перед мамой. Я никогда не была достаточно хорошей дочерью.

С самого маленького мне снился один и тот же сон. Я пытаюсь убежать от чего то большого и страшного. Оно за мной гонится, вот-вот догонит, а мои ноги не передвигаются, я бежать не могу. И прямо перед тем как это что то меня настигнет, я просыпаюсь в холодном поту. Не знаю к чему мне снился этот сон, но помню ту ночь, когда он повторился в последний раз. Мне снилось тоже самое непонятное чудовище которое гналось за мной по пятам. Но вдруг все изменилось. Я впервые смогла бежать во сне. И я начала бежать так быстро как только смогла, очень свободно. Изменился пейзаж. Вокруг был лес и золотистые тоненькие ниточки паутинки летали вокруг. Я бежала и смеялась от счастья потому что знала, что страшное чудище осталось очень далеко позади, и впереди я видела огни ночного красивого города, такого родного и такого далекого. Это была моя последняя ночь в отчем доме, следующим утром я улетала за океан, как оказалось навсегда.

Мама часто жаловалась на свою жизнь. Я сколько помню себя просила ее развестись и уйти от папы. Моей мечтой было выиграть в лотерею и купить ей отдельное жилье что бы она могла жить счастливо. Но со временем ее жалобы меня начали сильно раздражать. От этого было очень стыдно, на душе тяжело, я пила больше, говорила меньше. Я все время пыталась найти выход для нее, что то придумать, предложить, утешить. Она все раздраженно отмахивалась от всех моих предложений. Потом тяжело вздыхала и плакала. Мама хотела что бы все вокруг, люди на работе, соседи, ее подруги знали о том, как тяжело ей жить. Она никому не стеснялась рассказывать о том что ее унижает и избивает муж, почему же я совершенно не могла об этом ни с кем говорить? Почему так стеснялась и стыдилась ситуации дома, почему там боялась что меня кто то начнет жалеть по этому поводу.
Мама, мама, мама… жизнь подарила. Любила ли ты когда то меня, мама? Даже если и не любила, за что же ты так со мной, мама? Нельзя ведь прятаться от града прикрываясь своим ребенком. Нельзя ведь так играть на чувстве долга перед родителем. Ты ведь украла у меня мое детство, мам. И многие годы юности которые я прожила ради тебя, ради того что бы тебя радовать. Я ведь повзрослела слишком уж рано, мам. Я ведь с 5 лет засыпала с ножом под подушкой на случай если нужно будет тебя спасать. За что же ты так меня, за что.

В 20 я уехала из родительского дома. Уехала из города. Из страны. На другой континент У меня заняло много времени на то что бы почувствовать себя нормальным человеком. И еще больше на то что бы принять тот факт, что я не такая как все. Того что не все в моей жизни было как у всех, поэтому я другая. Я медленно училась спать по ночам. Не вскакивать от того что сердце в пятки улетает когда что то гремит по среди ночи. Не боятся приходить домой. Привыкать к тому что к тебе хорошо относятся чужие люди и оказывается, с кем то даже можно поделится своими переживаниями. Я наблюдала за тем как родители с любовью относятся к своим деткам, как отцы балуют своих дочерей, как мамы поддерживают и говорят слова одобрения.
Видела как в домах висят семейные портеры, фото с еще маленькими сыновьями и дочками, как на чайных столиках стоят подарки родителям на праздники сделанные собственными руками. Я видела как родители эти подарки ценят. Наблюдала как в семья муж и жена уважают друг друга. Как готовят вместе и как потом вместе убирают со стола. Как читают сказку ребенку перед сном и когда сорятся то говорят тихо и спокойно что бы не спугнуть малыша. Как помогают ему понять сложную задачку, а повзрослевшему подростку помогают пережить самые сложные годы неуверенности и личного становления. Я видела настоящие семейные ужины, когда все собираются вместе и желают друг-другу добра и счастья. Искренне. По настоящему. Впервые я ощутила на себе заботу и любовь от чужих мне людей;

Долго вытесняла из своей памяти те картинки из детства, от которых мурашки бежали по коже. То что со мной произошло помнить не хотелось, эти воспоминания приносили боль. Но в моей жизни произошел переломный момент. Когда в душе боли стало слишком много. Когда я достала до самого дня. Тогда я пообещала себе вынырнуть на воздух и докопаться до причин своих страхов и неуверенности. Вырвать весь сорняк и посадить красивые свежие цветы – например тюльпаны. (они у нас на даче росли, запах из девства. Ассоциация с весной, окончанием учебного года и новым началом. Обожаю тюльпаны) Я Взяла тайм офф от жизни. Провела год на едини с собой. Наблюдая за своим поведением, своими мыслями, изучая свои привычки и чувствуя желания. Путешествуя, меняя города и страны так часто как хотелось. Делая только то что хотелось.

Я бросила все свои вредные привычки. Занялась спортом и самообразованием. Шаг за шагом я начала узнавать себя настоящую, учится чувствовать эмоции и доверять людям. Выбрала свою карьеру, похудела и наконец изменила стиль. И впервые в жизни я почувствовала себя по настоящему живой когда мне было 26. Когда я просила у своего отца прощения по пути в Борисполь. Когда призналась, как много он для меня значит и впервые в жизни сказала как сильно я его люблю. Когда я простила его за все что было. Когда заметила как у него задрожали руки и голос, когда поняла что ему не все равно.

Когда тоже самое я сказала бабушке, когда просила прощения у нее и мы долго с ней плакали на кухне обнявшись. И тогда, когда мама отвергла мою любовь. Когда она увидела что я позволила себе мир, с самыми родными мне людьми. С людьми которых она ненавидела. Когда она наконец мне призналась, и открыла такую болезненную, жуткую и больную но таки правду… в которую я не хотела и не могла верить. Ту правду которая освободила меня от хронического чувства вины и стыда за себя. Когда она сквозь зубы прошипела мне «лучше бы я тебя не рожала.»




Если вы хотите поделится отзывом или есть вопросы пожалуйста напишите мне на AngelOfLove13@mail.ru
Я буду рада услышат от вас. Спасибо.