И вот интервью по поводу единственного показа.
30 октября в ЛГАКИ “Булгаковская ночь” не оставила равнодушным никого из гостей. Программа вечера была насыщенной: квест, фрагменты спектаклей, перформанс – все дышало булгаковским словом. Возможно, именно поэтому фрагмент спектакля “Исповедь. Эпизод первый: Мастер», представленный в форме музыкально-пластической драмы, обратил на себя особое внимание. О философии и эстетике «театра молчания», о музыке и о судьбе романа «Мастер и Маргарита» нам рассказал режиссер спектакля Александр Николаевич Шмаль, преподаватель кафедры театрального искусства.
- Расскажите о форме спектакля: почему выбрана именно пластическая драма?
- Почему пластическая драма? Это драма как она есть, а все остальное – “литературные чтения”. Драма родилась из танца. А в вербальное нравоучение в статичных картинках “раскрась сам” ее превратили в эпоху просвещения. Театр – не кунсткамера нравоучений и сцен из кухонной жизни. Можно только сожалеть, что во втором десятилетии XXI-го века еще требуется доказательство этой очевидной аксиомы. И, кстати, “ночью под одеялом” студенты смотрят не экранизации психологии бытового реализма, а заглядывают в “Сияющую пропасть” Джеймса Тьерре.
- Кто для Вас главный герой романа «Мастер и Маргарита», и кто главный герой спектакля?
- Главный герой нашего “Мастера” – Дух Свободы. Искусство – высшее ее проявление. Но в этот печальный век свобода требует материализации не в образах, а в деньгах. “Мне плевать на твои шедевры, ты скажи мне, сколько ты стоишь”. И тут я забежал вперед. Дело в том, что зрители увидели 1-ю часть перформанса, который ни объяснять , ни разглашать нет смысла. Это будет целостный и весьма драматический спектакль с парадоксальным финалом. По замыслу, который на переправе я менять не собираюсь, две его части обязательно должны сыграть одни и те же актеры. Поэтому любое изменение в составе исполнителей второй части неизбежно повлечет за собой вынужденную замену в первой.
Мы не делаем секрета из того, что этот спектакль – наглядная демонстрация достижений Театра Объективного Искусства. В книге “Феномен актера объективного искусства” мы постоянно акцентируем мысль о том, что любая вербальная теория актерского искусства имеет смысл при условии, что каждое ее положение, тезис, теоретический пассаж должен иметь практическое подтверждение. Первая часть убедительно подтвердила правоту теории о происхождении драмы из танца. Но не просто танца. Сегодня это называется “перформанс”. Поэтому, с одной стороны, главный герой – феноменальный актер (термин “феномен” в этом случае не трактуется плоско и обыденно. Впрочем, об этом подробно сказано в книге).
- В чем секрет популярности романа Булгакова? Масса антрепризных спектаклей, фильм, и даже рок-опера Александра Градского. Каков главный посыл Вашего спектакля?
- Роман, по-моему, был популярен. Сейчас температура вокруг него достаточно умеренная – ни холодно, ни жарко. Булгаковский риф оброс кораллами и ракушками. Всяк волен трактовать его на свой лад. Своего “Мастера” я подробно разобрал в предыдущей книге “Этюды в Руинах”. Он кардинально отличается от виденных и слышанных тем, что я там не вижу любви. Страсть, буря эмоций – это да. Но чересчур скоротечная, как июльский ливень.
Не буду в очередной раз повторять написанное. Но тем, кто пришел на Булгаковскую ночь, не читая Булгакова, очень советую остерегаться разговаривать о неизвестном. Это заканчивается трамваем.
- Скажите несколько слов об актерах и работе с ними.
- О, нет, это закрытая тема. Вербально тайны этой работы изложены в “Феномене”. А вот практика – за семью печатями. И в этом я не одинок. Это – тайна исповеди, тайна акта деторождения. Но одну завесу приоткрою. После показа я впервые за много лет попросил актеров немедленно засветиться в зрительской части, чтобы ни у кого не было и тени сомнений в их легкости, безупречной адекватности и отсутствии усталости. Они были на седьмом небе от счастья соприкосновения с методикой, которая основана только на том, что, выражаясь по-украински, можно “помацать”. Театр, который иные “знатоки” ничтоже сумняшеся “обзывают” иррациональным, рационален до корней волос. А главное его отличие от театра субъективного в том, что режиссер не привносит извне интеллектуальный или визуальный объект для “подражания” (обезьянничанья), а приводит в действие внутренние пружины каждого исполнителя, заставляет его раскрыться изнутри. И вот если нет пружины, то нет и актера. Поэтому работать по-суворовски трудно, а играть – тоже по-суворовски – одно наслаждение.
- Как Вы поясните выбор музыки для спектакля? Одни пришли в восторг и «поймали волну», но были и те, кого этот выбор шокировал и вызвал недоумение. Какова роль музыки в Вашем спектакле – это фон, настроение, действующее лицо или что-то другое?
- Я по поводу музыки могу сказать, что меня шокировал выбор музыки из фильма “Мастер и Маргарита”. Это слишком плоское решение. Выбор Lacrimosa не случайный. Мы всегда очень тщательно выбираем музыку. Что же до шока, то уши современного зрителя чаще всего забиты ватой попсы (в том числе набившей оскомину классической попсы). Поэтому, с одной стороны, массовый зритель приучен к музыкальным винегретам, а, с другой стороны, психическая организация у многих людей настолько нежная, что для них неприемлемо всё, что выходит за рамки обыденной иллюстрации. До сих пор встречаются дирижеры симфонических оркестров, на нюх не переваривающие музыку Шнитке. У нас музыка не иллюстрирует действие, а моделирует конфликт. И еще один нюанс: в “Мастере” ритмы музыки и действия не совпадают. То есть мозг не способен переваривать такое зрелище.
- Каковы, на Ваш взгляд, главные характеристики хорошего спектакля?
- Я мог бы сказать, что не знаю ингредиентов или характеристик “хорошего спектакля”. Дело в том, что к удивлению некоторых слишком смелых критиков в современном искусствоведении отсутствуют антитезы плохой/хороший, нравится/не нравится и так далее. Догадываетесь, почему?
Булгаков посвятил этой теме несколько страниц в своем “Пушкине”. Критики булгаковского мастера с разной степени травмами и последствиями обсудили это в романе. Я стараюсь избегать таких скользких междометий. У них без меня поклонников выше крыши. Но в отношении технологии “хорошего спектакля” соврал, конечно. Они существуют и работают безотказно. Причем, надо же, не имеют ничего общего с плагиатом, который захлестнул подмостки и бурными реками течет из щелей, которые не устранил Бегемот, как обещал. Нет, речь идет о знании психологии восприятия, точных, а не надуманных средствах воздействия, настоящей, а не миссионерской любви к Своему Зрителю. Если я спрашиваю у Театра “Камо грядеши?”, то это вопрос и ко мне, к моим актерам, к моим зрителям, представьте себе. Всё, дальше уже вино из одуванчиков, человек в картинках, мучительные поиски истины – всегда кровавые и смертельные. Но Бог ты мой, какой же это адреналин!
“Исповедь. Эпизод первый: Мастер” (2013)